Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Берд Кай Страница 2

Нападая на политические взгляды и профессиональные суждения Оппенгеймера, на его жизнь и ценности, его критики вскрыли в 1954 году многие противоречия в характере ученого: амбициозность и неуверенность в себе, гениальность и наивность, настойчивость и пугливость, стоицизм и растерянность. Многое можно почерпнуть из более тысячи напечатанных плотным шрифтом страниц досье совета КАЭ по кадровой безопасности под названием «Дело Дж. Роберта Оппенгеймера». В то же время расшифровка стенограмм слушаний показывает, как мало противники Оппенгеймера сумели преодолеть эмоциональную броню этого непростого человека, которой он окружил себя с ранней молодости. «Американский Прометей» исследует загадочную личность, скрывающуюся за этой броней, прослеживая жизненный путь Роберта с раннего детства в нью-йоркском районе Верхний Вест-Сайд в начале XX века до его смерти в 1967 году. Эта глубоко личная биография исследована и написана с верой в то, что общественное поведение человека и его политические решения (а в случае с Оппенгеймером и научные тоже) диктуются личными впечатлениями, накапливаемыми в течение всей жизни.

«Американский Прометей» четверть века создавался на основе многих тысяч страниц документов из архивов и личных собраний в США и за рубежом. В создании книги использовано обширное письменное наследие самого Оппенгеймера, хранящееся в Библиотеке конгресса, и тысячи страниц из досье ФБР, накопившиеся за четверть века слежки. Мало кто из публичных фигур подвергался столь дотошной проверке. Читатели «услышат» зафиксированные звукозаписывающей аппаратурой ФБР и транскрибированные слова Роберта. Даже архивные записи рассказывают о человеке не всю правду, поэтому мы взяли интервью у сотен близких друзей, родственников и коллег Оппенгеймера. Многих из тех, кто отвечал на наши вопросы в 1970-е и 1980-е годы, больше нет в живых, однако рассказанные ими истории рисуют подробный портрет удивительного человека, который ввел нас в ядерный век и безуспешно боролся — как до сих пор пытаемся бороться мы сами — за то, чтобы навсегда устранить угрозу ядерной войны.

История жизни Оппенгеймера напоминает, что наша сегодняшняя идентичность остается тесно связанной с культурой атома. «С 1945 года бомба владеет нашим сознанием, — писал Э. Л. Доктороу. — Сначала она стала нашим оружием, затем — нашей дипломатией, а сейчас она воплощена в нашей экономике. Да и можем ли мы помыслить, что нечто чудовищно мощное после прошедших многих лет не составляет существо нашей идентичности? Великий голем, сотворенный нашими руками против наших врагов, и есть наша культура, наша культура бомбы — ее логика, ее вера, ее прозрение». Оппенгеймер мужественно стремился оторвать нас от культуры бомбы посредством сдерживания ядерной угрозы, которую сам же помог выпустить на волю. Его наиболее выдающимся вкладом стал план передачи ядерной энергии под международный контроль, получивший известность как «Доклад Ачесона — Лилиенталя» (на самом деле его почти полностью составил и написал Оппенгеймер). Доклад остается уникальным образцом рационального подхода ядерного века.

Увы, внутренняя и внешняя политика времен холодной войны обрекла этот план на провал, и Америка вместе с другими странами на следующие полвека возвела бомбу в культ. С окончанием холодной войны угроза взаимного ядерного уничтожения, казалось бы, миновала, однако по иронии судьбы угроза ядерной войны и ядерного терроризма в XXI веке стоит острее прежнего.

В эпоху, наступившую после 11 сентября, стоит вспомнить, что отец атомной бомбы еще на заре ядерного века предупреждал нас: бомба, будучи оружием неизбирательного устрашения, немедленно сделала Америку более уязвимой к неспровоцированному нападению. Когда его спросили на закрытом слушании в Сенате в 1946 году, «способны ли три-четыре человека тайно ввезти [атомную] бомбу частями в Нью-Йорк и взорвать весь город», Оппенгеймер четко ответил: «Разумеется, это можно сделать, и люди могут разрушить Нью-Йорк». На вопрос озадаченного сенатора: «Какой инструмент нужен, чтобы обнаружить атомную бомбу, спрятанную в городе?» — Оппенгеймер съязвил: «Отвертка [чтобы вскрыть каждый ящик и каждый чемодан]». Единственной защитой от ядерного терроризма могло служить лишь полное уничтожение ядерного оружия.

Предостережения Оппенгеймера были проигнорированы, потом заткнули рот и ему самому. Подобно мятежному греческому богу Прометею, укравшему огонь у Зевса и отдавшего его людям, Оппенгеймер даровал нам огонь атома. Но когда он попытался взять свой подарок под контроль, открыть нам глаза на страшную опасность, власть предержащие, как в свое время Зевс, разгневались и наказали отступника. Как писал Уорд Эванс, член дисциплинарного комитета Комиссии по атомной энергии, голосовавший против общего решения, лишение Оппенгеймера секретного допуска оставило «черное пятно на гербовом щите нашей страны».

Пролог

Черт, так уж вышло, что я влюблен в эту страну.

Принстон, Нью-Джерси, 25 февраля 1967 года. Несмотря на обещанную бурю и лютый холод, охвативший Северо-Восток, шесть сотен друзей и коллег, нобелевские лауреаты, политики, генералы, ученые, поэты, писатели, композиторы и знакомые из разных слоев общества собрались, чтобы помянуть жизнь и оплакать смерть Дж. Роберта Оппенгеймера. Некоторые помнили его как терпеливого учителя и с нежностью называли Оппи. Другие знали его как великого физика, человека, ставшего в 1945 году «отцом» атомной бомбы, национального героя и блестящий образец ученого на службе государства. Все с горечью помнили: всего через девять лет после создания бомбы новая республиканская администрация президента Дуайта Д. Эйзенхауэра объявила, что Роберт Оппенгеймер представляет собой угрозу национальной безопасности, из-за чего ученый стал самой известной жертвой антикоммунистической охоты на ведьм в США. Гости собрались с тяжелым сердцем почтить память гения, познавшего в своей удивительной жизни как триумфы, так и трагедии.

Нобелевские лауреаты были представлены всемирно известными физиками Исидором А. Раби, Юджином Вигнером, Джулианом Швингером, Ли Чжэндао и Эдвином Макмилланом. Дочь Альберта Эйнштейна Марго приехала почтить память бывшего начальника ее отца в Институте перспективных исследований. Приехал и Роберт Сербер, учившийся у Оппенгеймера в Беркли в 1930-е годы, близкий друг и ветеран Лос-Аламоса, а также великий физик из Корнеллского университета Ханс Бете, нобелевский лауреат, исследователь «внутренней кухни» Солнца. Эрва Денхэм Грин, соседка с тихого карибского острова Сент-Джон, где после публичного унижения 1954 года Оппенгеймеры построили пляжный коттедж, бок о бок сидела со светилами американской внешней политики — юристом и советником многих президентов Джоном Дж. Макклоем, военным руководителем Манхэттенского проекта, генералом Лесли Р. Гровсом, министром ВМС Полом Нитце, лауреатом Пулитцеровской премии, историком Артуром Шлезингером и сенатором от Нью-Джерси Клиффордом Кейсом. Президент США Линдон Б. Джонсон прислал своего консультанта по науке Дональда Ф. Хорнига, ветерана Лос-Аламоса, который присутствовал вместе с Оппенгеймером на испытаниях первой в истории атомной бомбы под кодовым названием «Тринити» 16 июля 1945 года. Ряды ученых и вашингтонских элитариев перемежали литераторы и деятели культуры — поэт Стивен Спендер, писатель Джон О’Хара, композитор Николай Набоков, директор балетной труппы Нью-Йорка Джордж Баланчин.

Во время сдержанной панихиды в первом ряду актового зала «Александер-холл» Принстонского университета сидела вдова ученого Кэтрин «Китти» Пюнинг Оппенгеймер. Ее сопровождали дочь Тони двадцати двух лет и сын Питер двадцати пяти лет. Место рядом с Питером занимал младший брат Роберта Фрэнк Оппенгеймер, чья карьера физика тоже утонула в водовороте маккартизма.

В зале прозвучали «Заупокойные песнопения» Игоря Стравинского, с чьим творчеством Роберт впервые познакомился в этом самом зале осенью предыдущего года. Затем Ханс Бете, знавший Оппенгеймера тридцать лет, произнес первую из трех траурных речей. «Он совершил больше любого другого человека, — сказал Бете, — для величия американской теоретической физики. <…> Он был лидером. <…> Но не ставил себя выше других, никогда не навязывал свою волю. Он помогал нам раскрыть свой потенциал, играя роль доброго хозяина, принимающего гостей…» В Лос-Аламосе Оппенгеймер вел за собой тысячи сотрудников в неформальном соревновании с немцами за то, чтобы первыми создать атомную бомбу, превратил девственное плоскогорье в лабораторию, а разношерстную группу ученых — в слаженную команду. Бете и другие ветераны Лос-Аламоса хорошо знали, что без Оппенгеймера пресловутую «штучку», изготовленную в Нью-Мексико, не успели бы закончить вовремя до окончания войны.