Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Берд Кай Страница 3

Вторую траурную речь произнес Генри Девульф Смит, физик и сосед Роберта по Принстону. В 1954 году этот ученый был единственным из пяти членов Комиссии по атомной энергии, кто проголосовал за возвращение Оппенгеймеру секретного допуска. В качестве непосредственного участника закрытого слушания о секретном допуске Смит мог наблюдать вблизи, через какое издевательство пришлось пройти Оппенгеймеру: «Такое зло невозможно исправить, такое пятно на нашей истории невозможно вывести. <…> Мы сожалеем, что его так скверно отблагодарили за великий труд на благо страны…»

Наконец настал черед выступления Джорджа Кеннана, ветерана дипломатии, бывшего посла, отца послевоенной американской политики сдерживания Советского Союза, давнего друга и соратника Оппенгеймера по Институту перспективных исследований. Ни один человек не повлиял на представления Кеннана о бесчисленных угрозах ядерного века больше, чем Оппенгеймер. В нем Кеннан нашел лучшего друга, взявшего под защиту его труд и приютившего его в Институте, когда несогласие с американской политикой периода холодной войны сделало его парией в Вашингтоне.

«Дилеммы, вызванные победами человечества над силами природы, не подкрепленные нравственной твердостью, — сказал Кеннан, — жестоко давили на него, как ни на кого другого. Никто не видел угрозу человечеству, порожденную этим растущим несоответствием, лучше него. Эта тревога ни разу не поколебала его веры в важность поиска истины — и научной, и общечеловеческой. В то же время не было другого человека, более горячо желающего предотвратить катастрофу, к которой грозила привести разработка оружия массового поражения. Роберт заботился об интересах всего человечества, однако наибольшую возможность для осуществления этих устремлений видел в своем статусе американского гражданина, сына великой нации.

Когда в темные времена в начале пятидесятых его со всех сторон осаждали неприятности и он находился в эпицентре конфликта, я высказал мнение, что его бы с радостью приняли в любом из сотен научных центров за рубежом, и спросил, не задумывался ли он о переезде. Со слезами на глазах он ответил: “Черт, так уж вышло, что я влюблен в эту страну”[3]».

Роберт Оппенгеймер был загадкой, физиком-теоретиком, выдающимся харизматичным лидером и одновременно эстетом, предпочитающим прямоте недосказанность. За десятилетия, прошедшие после его смерти, историю жизни Оппенгеймера окутали разногласия, мифы и загадки. Для коллег, как например доктора Хидэки Юкавы, первого японского нобелевского лауреата, Оппенгеймер служил «символом трагической судьбы современного ученого-ядерщика». Для либералов он был самой выдающейся жертвой маккартистской охоты на ведьм, символом гнусной травли со стороны правых. Политические противники считали его тайным коммунистом и патентованным лжецом.

Роберт Оппенгеймер был чрезвычайно гуманным человеком, талантливым и в то же время сложным, в равной мере блестящим и наивным, страстным поборником социальной справедливости и неутомимым советником на службе государства. Вместе с тем приверженность идее обуздания безудержной гонки ядерных вооружений создала ему влиятельных врагов в рядах государственной бюрократии. Как говорил его друг Исидор Раби, Роберт, «будучи мудрым, при этом вел себя очень глупо».

Физик Фримен Дайсон находил в Оппенгеймере глубокие, острые противоречия. Роберт посвятил свою жизнь науке и рациональному мышлению. И все же, по наблюдениям Дайсона, решение Оппенгеймера участвовать в создании оружия массового истребления, по сути — геноцида, выглядело как «сделка Фауста с дьяволом. <…> И мы, разумеется, от нее так и не избавились…». Подобно Фаусту, Оппенгеймер попытался изменить правила сделки и был отринут. Он возглавил работу по высвобождению энергии атома, но, когда попытался предостеречь соотечественников от связанной с ней угрозы и добиться, чтобы Америка меньше полагалась на ядерные вооружения, правительство поставило под сомнение его благонадежность и устроило над ним суд. Друзья сравнивали публичное унижение Оппенгеймера с судилищем, устроенным в 1633 году церковными мракобесами над еще одним ученым — Галилео Галилеем. Другие увидели в этом событии мерзкий отголосок антисемитизма и проводили параллель с делом капитана Альфреда Дрейфуса 90-х годов XIX века.

Однако ни то, ни другое сравнение не помогают полностью понять Роберта Оппенгеймера как личность, его научные достижения и уникальную роль архитектора ядерной эпохи. Это помогает сделать история его жизни.

Часть первая

Глава первая.

«Всякую новую мысль он воспринимал как само совершенство»

Я был до отвращения хорошим, сладеньким мальчиком.

В первом десятилетии XX века наука раскрутила вторую американскую революцию. Двигатель внутреннего сгорания, авиация и множество других изобретений вскоре преобразили страну, в которой прежде главным средством транспорта служила лошадь. Технологические новинки быстро изменили быт простых людей. В этот же период известная лишь немногим группа ученых закладывала основы еще одной, более фундаментальной революции. Физики-теоретики по всему миру начали менять наше представление о пространстве и времени. Французский физик Анри Беккерель в 1896 году открыл радиацию. Макс Планк, Мария Кюри, Пьер Кюри и другие пополнили знания о природе атома. И наконец, в 1905 году Альберт Эйнштейн опубликовал свою специальную теорию относительности. Возникло ощущение, что стала другой сама Вселенная.

По всему земному шару ученых славили как героев, обещающих вот-вот начать новый золотой век рациональности, процветания и меритократии. В Америке вызов старому порядку бросило движение за реформы. Теодор Рузвельт, используя Белый дом в качестве «кафедры проповедника», доказывал, что качественное управление обществом в союзе с наукой и прикладной технологией способно вызвать к жизни новую эпоху просвещения и прогресса.

Дж. Роберт Оппенгеймер пришел в этот окрыленный надеждами мир 22 апреля 1904 года. Он родился в семье первого и второго поколений немецких иммигрантов, стремившихся стать американцами. Хотя по этническому происхождению и культуре Оппенгеймеры были евреями, они не посещали ни одну из нью-йоркских синагог. Не отвергая еврейские корни, Оппенгеймеры решили формировать свою идентичность в исключительно американской ветви иудаизма — Обществе этической культуры, преклонявшемся перед рационализмом и светским гуманизмом прогрессивного типа. В то же время общество предлагало передовые методы решения трудностей, с которыми в Америке сталкивался любой иммигрант. В душе Роберта Оппенгеймера навсегда закрепилось двоякое отношение к своей еврейской идентичности.

Как следует из названия общества, этическая культура являлась не религией, а образом жизни, поддерживающим социальную справедливость и отвергающим стремление к богатству и власти за чужой счет. Мальчик, который впоследствии станет основоположником ядерной эпохи, вырос в культурной среде, уважавшей независимость мышления, эмпирическое познание и свободомыслие — по сути, те же ценности, что присущи науке. И все же по иронии судьбы жизнь Роберта Оппенгеймера, посвященная социальной справедливости, рациональному началу и науке, стала метафорой массовой гибели от ядерного смерча.

Отец Роберта, Юлиус Оппенгеймер, родился 12 мая 1871 года в немецком городе Ханау на востоке от Франкфурта. Отец Юлиуса, Беньямин Пинхас Оппенгеймер, никогда не учившийся в школе крестьянин, торговавший зерном, вырос в деревенской лачуге, напоминавшей, как потом писал Роберт, «германское средневековье». У Юлиуса имелись двое братьев и три сестры. В 1870 году двоюродные братья Беньямина, Зигфрид и Соломон Ротфельды, женившись, эмигрировали в Нью-Йорк. Вместе с еще одним родственником, Й. Х. Штерном, эти два молодых человека основали компанию, импортировавшую подкладку для мужских костюмов. Компания процветала, успешно снабжая бурно растущую городскую торговлю готовой одеждой. В конце 80-х годов XIX века Ротфельды сообщили Беньямину Оппенгеймеру, что в компании найдется место и для его сыновей.