Алексей Порошин - Проигравшие победители. Русские генералы Страница 20

Успешной учебе способствовало правило, в соответствие с которым ежегодно первые по успеваемости шестнадцать учеников старшего класса назначались камер-пажами к различным членам императорской фамилии: к царю, царице, великим княгиням и великим князьям, что, конечно, считалось большой честью. К тому же молодые люди, которым выпадала подобная честь, становились известны при дворе и имели возможность попасть потом в адъютанты к императору или к одному из великих князей. Таким образом, они могли сделать блестящую карьеру. Учитывая отмеченную выше особенность Пажеского корпуса, связанную с ранними карьерными устремлениями пажей, следует сказать, что для честолюбивых юношей это было сильнейшим стимулом в учебе.

Подобная мотивация молодых пажей не коснулась А. А. Брусилова, что скорей всего связано с его посредственной учебой. Но это не означает, что в молодом паже не появилось в принципе желание сделать карьеру. И. И. Ростунов в своей работе о А. А. Брусилове приводит записи его воспитателей. Так, штабс-капитан С. В. Песков отмечал, что юноша «…развит хорошо. Способности тоже хорошие, но любит лениться, а поэтому и успех только что порядочный». Посредственную учебу А. А. Брусилова, связанную с ленью, отмечал и воспитатель 4-го класса майор Н. С. Покровский, написав в аттестации: «Хорошо развитых способностей, но успевает едва удовлетворительно, потому что не приохочен к труду…» Вероятно, что это качество «не приохоченности к труду» вызвано особой направленностью домашнего воспитания, полученного после смерти родителей в семье тетки, обожавшей оставшихся сиротами племянников. Некоторая провинциальная «богемность» домашней жизни в обществе людей, связанных с литературой, живописью и музыкой, наложила свой отпечаток на А. А. Брусилова.

Следует заметить, что при общем высоком образовательном уровне пажей среди них уживались и юноши, с трудом осваивающие учебный курс. Об этом пишет в своих воспоминаниях один из выпускников, говоря, что «наряду с… блестящими учениками в классе уживались подлинные неучи и тупицы». Это тоже являлось отличительной чертой Пажеского корпуса, которую четко осознавали юноши, обучающиеся в нем. Бывшие пажи свидетельствовали, что главным отличием обучения в корпусе являлось то положение, что раз ты надел пажеский мундир, то уже наверняка выйдешь в офицеры, если только не совершишь уголовного преступления.

Отметим, что после перехода в младший специальный класс, где началось обучение военным наукам, к которым А. А. Брусилов имел склонность, обучение пошло значительно лучше. Проведенные молодые годы на Кавказе, рассказы приглашаемых в гости военных, овеянные романтикой военных подвигов, скорее всего, оказали свое влияние на желание будущего военачальника постигать военную науку и достичь успеха именно на военном поприще.

По окончании учебы А. А. Брусилов был выпущен в 15-й драгунский Тверской полк, что связано, по его словам, с отсутствием средств для службы в гвардейских частях и с советом воспитавших его дяди и тети. Выбор полка определялся его дислокацией, наиболее близкой от места жительства родственников. На наш взгляд, выпуск в армейский полк, а не в гвардию, вероятнее всего, был связан с его посредственной учебой. Выпускники Пажеского корпуса, окончившие учебу по третьему разряду, по существующему положению выпускались прапорщиками в армейские полки. А. А. Брусилов из корпуса был выпущен именно прапорщиком.

Воспитательный процесс был проникнут духом христианского вероучения и имел главной целью «…подготовление воспитывающихся юношей к будущей службе Государю и отечеству посредством постепенной, с детского возраста, выработке в воспитанниках тех верных понятий и стремлений, кои служат прочною основой искренней преданности престолу, сознательного повиновения власти и закону и чувств чести, добра и правды».

Эта официальная программа воспитания не мешала самовоспитанию коллектива пажей, которое старшие классы проводили в отношении младших. В те времена это явление обозначалось словом «цук». По мнению современников, «цук» укоренился со времен императора Петра III, когда слепо подражали порядкам армии Фридриха II. Во многих военно-учебных заведениях России это или не привилось, или проходило в форме проверки силы духа будущего офицера (мужчины), что в принципе характерно для абсолютного большинства обособленных мужских коллективов. Достаточно резко его отметил в мемуарах А. А. Игнатьев, описывая укоренившееся казарменное самовоспитание младших классов («черненьких, зверей») через подавление личности, казарменную грубость со стороны старших камер-пажей («беленьких»). Это разделение и муштра насаждались десятилетиями системой, существовавшей в заведении.

Современники, вспоминая «цук» корпуса, придавали ему несколько другой оттенок. «В Пажеском корпусе тоже царила крепкая дисциплина, и принцип цука был не чужд и пажам, однако там все это не выходило за рамки человеческого достоинства и строгого приличия».

Отметим, что явление самовоспитания в разной форме существовало в абсолютном большинстве военно-учебных заведений и являлось предметом обсуждения на страницах специальных педагогических изданий того периода, таких как, например, Педагогический сборник – официальное издание при Главном управлении военно-учебных заведений. В этом сборнике проводились многочисленные дискуссии, которые отмечали природу этого явления и пути борьбы с ним. Практика Пажеского корпуса показывала, что резкий отпор младшего во взаимоотношениях со старшим возрастом не преследовался репрессивными мерами в среде воспитанников и, как правило, носил оттенок проверки характера.

Несмотря на методы самовоспитания, в корпусе была традиция, которая неукоснительно соблюдалась во все годы его существования: все пажи считались равными, независимо от чинов и титулов и состояния родителей, и никто из воспитанников не смел хвастать положением своих близких. В подобном случае пажи подвергали провинившегося бойкоту, и это заканчивалось отчислением из корпуса, причем никто не мог изменить решения коллектива.

Квалифицированный подбор воспитателей в Пажеском корпусе, писал И. И. Ростунов, позволял очень внимательно отмечать черты характера юношей, чтобы влиять на формирование у них качеств личности, обозначенных в уставе корпуса. Штабс-капитан С. В. Песков, воспитатель 3-го класса, отмечал в аттестации пажа Алексея Брусилова в мае 1868 г.: «Характера резвого и даже шаловливого, но добр, прямодушен и чистосердечен, никогда не скрывает своих дурных сторон и не хвалится хорошими, как к своей, так и к чужой собственности имеет полное уважение, к одежде всегда опрятен и бережлив. В разговоре несколько грубоват и резок…» После летнего отпуска воспитатель подметил новую черту характера: «Несколько сдержаннее стал в разговоре».

Особой отличительной чертой воспитания пажей являлась огромная возможность сделать быструю карьеру, что впитывалось в их жизнь и быт с самого раннего возраста. Как вспоминал один из воспитанников этого учебного заведения, «если николаевские юнкера в стенах своего училища еще не помышляли о карьере, то молодые пажи, наоборот, зачастую еще на школьной скамье мечтали о блестящей военно-придворной карьере и строили блестящие планы на будущее, с детства впитывая в себя идеи карьеризма, в чем, конечно, сказывалось влияние общения с двором».

В качестве резюмирующего высказывания, характеризующего воспитательный процесс в корпусе, приведем слова его директора, генерала от инфантерии Н. А. Епанчина: «Что же касается самих пажей, то я должен сказать, что это были почти все благовоспитанные молодые люди, отличавшиеся добрыми товарищескими, вернее, дружескими отношениями между собой; служебные обязанности, в том числе и отношение к учебным занятиям, они исполняли добросовестно».

Николаевское кавалерийское училище

Это военно-учебное заведение было образовано в 1865 г. на базе Николаевского училища гвардейских юнкеров и с 1866 г. являлось единственным военным училищем, готовившим офицеров для кавалерийских войск русской армии.

Его формирование произошло выделением двух старших классов училища гвардейских юнкеров, которые «прировняли к военной обстановке пехотных училищ, придав им характер специальный, кавалерийский». Из младших двух классов составили приготовительный пансион (на сто человек) по образцу военных гимназий, поместив их в отдельное помещение.

В училище поступали молодые люди из сословий, не обязанных рекрутской повинностью: юноши не моложе 16 лет, унтер-офицеры и юнкера, состоящие на службе. Принятые юнкера оплачивали обучение в размере 400 руб. ежегодно. Для приема на учебу за казенный счет предоставлялось 10 вакансий. В первую очередь они предоставлялись воспитанникам Пажеского корпуса. При их отсутствии или не полном выборе вакансий эти места предоставлялись лучшим по поведению воспитанникам военных гимназий или юнкерам военных училищ, желавшим и имевшим средства служить в кавалерии.