Алексей Порошин - Проигравшие победители. Русские генералы Страница 21

В училище поступали молодые люди из сословий, не обязанных рекрутской повинностью: юноши не моложе 16 лет, унтер-офицеры и юнкера, состоящие на службе. Принятые юнкера оплачивали обучение в размере 400 руб. ежегодно. Для приема на учебу за казенный счет предоставлялось 10 вакансий. В первую очередь они предоставлялись воспитанникам Пажеского корпуса. При их отсутствии или не полном выборе вакансий эти места предоставлялись лучшим по поведению воспитанникам военных гимназий или юнкерам военных училищ, желавшим и имевшим средства служить в кавалерии.

В училище существовал специальный пансион, готовивший молодых людей специально для поступления. Его наличие отличало данное военно-учебное заведение от других подобных заведений. Весь жизненный уклад пансиона был организован по образцу военных гимназий. Учебный курс разделен на 4 класса. Все воспитанники пансиона принимались за свой счет, что составляло 400 рублей в год.

Офицеры и кадеты Николаевского кавалерийского училища

Привилегированность этого училища заключалась в том, что юнкера, закончившие его по первому разряду, производились корнетами в гвардию без годичного испытательного срока, который был обязателен для юнкеров, окончивших по первому разряду пехотные училища.

Кавалерия являлась исторически привилегированным родом войск, что было связано с необходимостью для будущих офицеров-кавалеристов освоить более сложную учебную программу. Получение специфического строевого образования, соответствующего будущей деятельности, заставило отказаться от таких предметов обучения, как церковное пение, танцы, гимнастика. За счет сокращенных предметов было усилено освоение вольтижировки и верховой езды.

Свободное время юнкеров тоже во многом было занято совершенствованием их в своей главной специальности, для чего раз в неделю проводились по вечерам турниры – добровольные состязания среди юнкеров в ловкости, смелости, удали, в искусстве владеть конем и оружием. На турнирах кроме родных и близких присутствовали посторонние зрители и иностранные военные агенты. В качестве поощрения на мраморные доски заносили фамилии лучших ездоков. По заявлению его императорского высочества Николая Николаевича, офицеры, выпущенные в полки гвардии, дело свое знают и служат усердно.

В 1874 г. Я. Г. Жилинский, сдав экзамены, поступил в Николаевское кавалерийское училище. В училище он был старшим вахмистром, что позволяет предположить о наличии у него качеств лидера, волевых данных, служебного усердия. Развитый полученным до военного училища образованием ум, практическая основа, впитанная Я. Г. Жилинским за год службы в полку до поступления в Николаевское училище, безусловно, помогали усвоению теоретического курса и способствовали окончанию училища по 1-му разряду с занесением его имени на мраморную доску. В 1876 г. он был выпущен корнетом в «Кавалергардский Ее Величества полк». В кавалергарды поступал цвет высшего дворянского общества, удовлетворявший жестким требованиям полка относительно родословной, безупречности воспитания и репутации, с прочным материальным положением.

В основу системы воспитания было положено требование «…развить в юнкерах такое направление, которое само стояло бы на страже их нравственного долга и не позволяло отклоняться от исполнения своих обязанностей в тех случаях, когда, находясь вне училищного надзора, они предоставлены сами себе». Это официальное направление воспитательной работы было скорректировано многолетней традицией самовоспитания, ревностно поддерживаемой самими юнкерами и молчаливо поощряемой офицерами-воспитателями, которые являлись выпускниками разных лет этого же учебного заведения. Самовоспитание также носило уже упомянутое название «цук». В Николаевском училище это явление нашло благодатную почву и сформировалось в традицию, широко известную в военно-учебных заведениях России и осуждаемую выпускниками других училищ.

Офицеры, не обучавшиеся в Николаевском училище, передавали характер «цука» в следующей форме: «Лучший по строю юнкер назначался вахмистром. Юнкера называли его «земным богом»… и чтили его чуть ли не выше начальника училища. Его неофициальная власть над юнкерами была почти безгранична. Совсем особым почетом пользовались также те юнкера, которые за плохую успеваемость в науках оставались на второй или на третий год. Таким… юнкерам присваивали звания «генералов школы». Ходили они по училищу, как вельможи, чувствовали себя героями… Интересоваться науками вообще считалось в училище своего рода дурным тоном… кутнуть в веселой компании… смазать по роже штатского интеллигента… – вот это были стоящие дела, куда интереснее всяких наук».

Следует отметить, что в Николаевском училище явление самовоспитания не являлось просто унижением, оскорблением и подавлением воли юнкеров младших классов. Подобную направленность кавалеристскому «цуку» придавали невыдержавшие испытания и отчисленные из училища молодые люди и офицеры, закончившие другие училища и наслышавшиеся передаваемого из уст в уста военного фольклора. Воспоминания коренных кавалеристов-николаевцев имеют другую тональность. Прежде всего «вседозволенность» старшего была строго ограничена определенными рамками, которые «требовали» в течение двух первых месяцев до принятия военной присяги выявить и отсеять случайных в кавалерии людей. После присяги самовоспитание было направлено в основном на формирование навыков, умений и знаний кавалерийской службы, которая носила узкопрофессиональный характер и не была понятна непосвященным. При этом «корнеты» (здесь – юнкера старшего специального класса. – А. П.), например, не имели права задевать личного самолюбия «молодого», не имели права с неуважением дотронуться хотя бы пальцем до юнкера младшего курса, уж не говоря об оскорблении. Это правило не нарушалось никогда и не при каких обстоятельствах. Немыслимы были и столкновения юнкеров между собой с применением кулачной расправы и взаимных оскорблений; в подобных случаях обе стороны подлежали немедленному отчислению из училища независимо от обстоятельств, вызвавших столкновение. В своей среде старший курс строго придерживался старшинства, свято соблюдавшегося в военной среде старого времени. За выполнением неписаных правил строго следил «корнетский комитет», куда входили юнкера старшего класса. Подобное самовоспитание было «жестокое, но верное и испытанное; благодаря такой системе из ста поступавших на младший курс до принятия присяги переводились в училища другого рода оружия от 15 % до 25 %; оставалось не более 75–80 человек, которые и представляли собой нормальный состав младшего курса Николаевского кавалерийского училища в мирное время», – отмечал А. Марков.

Нравственная чистота в отношениях между юнкерами гарантировалась их желанием служить в гвардейской кавалерии. Офицеры гвардии свято соблюдали традиции, среди которых была и строжайшая непозволительность рукоприкладства и оскорбление человеческого достоинства солдата. О юнкере, изъявившем служить в гвардии, офицерское собрание скрупулезно собирало информацию. Наличие «невыгодного» происхождения, «недостойных социальных и политических установок» кандидата и его ближайшего окружения, качеств и свойств личности, не вписывающихся в полковые традиции, являлось непреодолимым препятствием для службы в элите вооруженных сил императорской России.

Павловское военное училище

Павловское военное училище основано 25 августа 1863 г. на базе 1-го Павловского кадетского корпуса «Высочайшим повелением» Александра II. Это учебное заведение обязано было давать юнкерам такое военно-научное образование, которое служило бы не только надежной подготовкой для предстоящей им строевой офицерской службы, но и прочным основанием для дальнейшего самообразования и успешного прохождения военно-академических курсов.

Атмосфера серьезности, деловитости, военщины в лучшем смысле слова, охватывала входившего в училище. Там все было построено на мысли: выработать в течение двух лет из бывшего кадета образованного хорошего пехотного офицера. Отсюда вытекал и весь режим училища с его системой обучения и воспитания.

Двухгодичный курс в училище распределялся на 2 класса – младший и старший. Классные занятия начинались 1 сентября и заканчивались в первой половине мая, причем последние 20–30 дней назначались для проведения годичных экзаменов, переводных и выпускных.

По воспоминаниям выпускников, «Учебные занятия в нашем училище были поставлены весьма серьезно, и большинство преподавателей были вполне на своих местах. К сожалению, в программу по военной части не входило преподавание русской военной истории, а преподаватели тактики излагали нам примеры из немногих сражений, что давало нам отрывочные сведения без общей связи между ними. Но общее мнение юнкеров было такое… нас хорошо подготовили к службе в войсках».