Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни Страница 20

Был ли у Ельцина страх перед Москвой? Несомненно. К тому времени ему исполнилось уже 54. Для того чтобы начинать все заново, довольно поздно. То есть он боялся рисковать, менять синицу в руках на залетного журавля.

(«В столице предстояло заново самоутверждаться, в Свердловске же авторитет и влияние Ельцина были безграничными», – пишет по этому поводу его многолетняя тень генерал Коржаков.)

И в то же время – Ельцин ничего не терял. Картинно отказываясь от должности зав.отделом, он лишь повышал собственную капитализацию . Пусть там, в Москве, знают, что он тоже не пальцем деланный . Да и совсем не комильфо это – соглашаться с первого же захода, сделанного вдобавок всего-то кандидатом в члены Политбюро.

Зато, когда в бой вступила тяжелая артиллерия, Борис Николаевич, слегка поломавшись для вида, предложение принял.

По свидетельству очевидцев (например, Коржакова или члена Политбюро Медведева), решающую роль в его переезде сыграл секретарь ЦК Егор Кузьмич Лигачев: тот самый знаменитый впоследствии инициатор антиалкогольной кампании и заклятый ельцинский враг. Собственно, не кто иной, как Лигачев, и предложил Горбачеву кандидатуру неординарного уральца, о чем, надо полагать, не раз потом горько пожалел.

О свердловском секретаре Лигачев впервые услышал в декабре 1983 года еще от Андропова. Умирающий генсек позвонил ему прямо из больничной палаты и «попросил при случае побывать в Свердловске и “посмотреть” на Ельцина».

Через месяц повод такой представился: областная партконференция. Приехав на Урал, Лигачев мгновенно попал под каток ельцинского обаяния.

«Меня привлекли в Ельцине живость общения с людьми, энергия, решительность», – писал он по прошествии многих лет…

Вот оно – опять – роковое стечение обстоятельств. И опять – напрямую связанное с болезнями и хворобами.

Если бы не тяжелейшее состояние Андропова, он вполне мог посмотреть Ельцина сам, лично поехать в Свердловск, и здесь уж – будьте уверены – многолетний председатель КГБ, психолог от Бога, – сразу бы разобрался, что к чему. У провинциального Лигачева (только-только переехавшего в Москву из далекого Томска) такого жизненного опыта попросту не было. Именно его местечковая восторженность и проторила Ельцину дорогу наверх.

Но об этом, правда, Борис Николаевич в своих мемуарах не упоминает. По обыкновению он не хочет делиться успехами с посторонними, да еще с такой одиозной фигурой, как Егор Кузьмич.

Трудно сказать, с какими чувствами наш герой покидал весной 1985 года родной Свердловск. Вряд ли были они минорными и грустными.

Опытный аппаратчик, он прекрасно понимал, что назначение – это лишь прелюдия, пролог перед новыми высотами. А брать такие высоты он любил сильнее всего на свете; еще с самого детства…

1 Несмотря на крестьянское происхождение, Ельцин любил напускать туману насчет своей родословной. При росте 186 сантиметров, нога у него была маленькая: 41-го размера. Это – он считал – признак аристократии, и полушуткой, полувсерьез рассказывал всем, что у него какие-то аристократические корни. Даже сравнивал себя с Петром Первым: у того нога тоже была 41-го размера.

Когда Ельцина стали называть «царем» – первым запустил это кремлевский завхоз Бородин – Борис Николаевич на полном серьезе принялся размышлять вслух: может, он и вправду потомок царской фамилии?

Но обувь он все равно старался носить большую. Специально покупал на два размера больше: чтобы казаться крупнее.

2 Борис Николаевич, действительно, уделял слишком много внимания форме, а не содержанию. Он ставил сам себе какие-то абсурдные цели, а потом с гордостью их преодолевал. Несколько раз, например, он хвалился мне, что прочитал все собрание сочинение Ленина: все 53 тома. Причем – дважды.

Я ему говорю: «Борис Николаевич, зачем целиком-то читать? Всякую переписку с Каутским? Вам это в жизни точно не пригодится».

– Ты не понимаешь. Я должен знать все.

3 Приходы Бориса Николаевича домой я сам видел. Тысячу раз. Прямо в прихожей Наина с Татьяной бросались к нему, а он только руки и ноги приподнимал, изображая изнеможение. Раздевали целиком – прямо до белых трусов: он носил трусы исключительно белого цвета.

4 Ельцин очень плохо всегда отзывался о Рябове. Всячески его костерил. Помню его рассказ, как он подловил Рябова и уважать себя заставил.

Когда Рябов был первым секретарем Свердловского обкома, они еженедельно ходили в баню. Парились и, понятно, выпивали. Причем пили на равных, но всякий раз почему-то выходило, что Ельцин оказывался более пьяным, чем Рябов. Борис Николаевич здорово это переживал. Как же так! У меня, мол, и рост, и габариты – больше, а перепить его не могу.

И вот приходят они однажды в баню. Мокнулись в бассейне, тут же на бортик ставят поднос со стопками и фужерами. И Рябов, видно, расслабился. Опрокинул рюмку, взял фужер с водой и как будто бы запивает. А на самом деле он водку набирал в рот, а потом незаметно выплевывал ее в фужер. Ельцин это дело просек.

Я, говорит, таким зверем на него посмотрел, Рябов замельтешил, засуетился. И с тех пор стал пить на равных и приходить с Ельциным домой вместе: жили они в одном доме.

5 Насчет того, что спасал он якобы застрявшую на переезде машину с бетоном – вранье. Это Ельцин придумал специально для книжки.

Он машину не научился водить до сих пор. Я его лично экзаменовал по вождению: чуть всех нас не угробил. А тем более – бетономешалка. Там лишнее движение-то делать опасно; не дай Бог, резче на газ нажмешь.

Помню, году в 1994-м был случай: с «АвтоВАЗа» пригнали в Кремль новую модель «Жигулей» – «десятку» – еще опытный образец. Борис Николаевич решил на ней прокатиться. Поскольку он уже с обеда был «хорош», то ездил исключительно зигзагами: от столба – к столбу. Нам пришлось даже экстренно закрывать Кремль для посетителей: спасать людей от президента.

6 То, что был он активным руководителем, ничего не скажешь. Но зачастую эта активность граничила с глупостями и кампанейщиной.

Он все время хвалился, например, что единственный из всех первых секретарей посетил в Свердловске двести птицефабрик. «Зачем? – спрашиваю. – Проблемы-то у всех хозяйств одинаковые. Достаточно съездить на две-три». «Нет, я себе дал такой зарок: объехать все до единой». А сколько при этом горючего было сожжено, сколько людей понапрасну от работы отвлекли – это его не волновало. «Я решил, и все!»

7 Очень показательной была его поездка в Чехословакию во главе свердловской делегации. В Праге у них возникло свободное время, и они зашли в оружейный магазин. От ружей, которые он увидел, Борис Николаевич ошалел: таких в Союзе отродясь не бывало. Но особенно ему запал в душу карабин «Зброевка». Уж он и прикладывался к нему, и приценивался, только денег – все одно – не было. Даже руководителю делегации в загранпоездки давали гроши. Ельцин, грустный, ушел.