Иосиф Недава - Вехи жизни. Зеев Жаботинский Страница 20

  Когда он захотел окончательно вернуться в Эрец-Исраэль, ворота родины закрылись перед ним. Власти отказали ему в визе. Сэр Джон Чанселор, Верховный комиссар, уступил арабскому давлению. Жаботинский не примирился с этим решением, он обратился в английские инстанции, но надежды на успех были малы. Волей-неволей ему пришлось смириться, и с этого момента ему оставалось только наблюдать издали за событиями на родине.

  За время сионистской деятельности отношения Жаботинского и Великобритании складывались по-разному, Хотя он и критиковал империю за все ее недостатки, он воздерживался от полного разрыва отношений с ней. Он уважал демократический образ жизни Англии, особенно ценил силу общественного мнения в этой стране. В глубине души он знал, что Англия тот соперник, с которым можно бороться. Его можно заставить принять справедливое требование, если не в первом, то во втором, третьем раунде и так далее, до победы. Много раз он выдвигал против лондонского правительства серьезные обвинения, открыто обсуждал возможность передачи мандата другой стране, указывал на расширяющиеся отчуждение между ним и народом Израиля, осуждал Лондон за нарушение обязательств и лицемерие, он не доводил до того, чтобы хлопнуть дверью, бросив в лицо «свидетельство о разводе».

  В 1928 году вера Жаботинского в Англию еще была сильна. На третьей всемирной конференции га-Цоар в Вене обсуждалась (в значительной мере по его инициативе) программа Иошаи Веджвуда о предоставлении Палестине статуса «седьмого доминиона» в рамках Британской империи. Конференция решила, что нет противоречия между программой и идеей еврейского Эрец-Исраэль. В мае 1929 года в Иерусалиме создано «Общество седьмого доминиона», председателем которого был избран Жаботинский.

  На пятой всемирной конференции га-Цоар в Вене в 1932 году Жаботинский уже утверждал, что «Англия лишилась своего морального права на мандат, что-то порвалось в отношениях между Англией и евреями». Но приговор этот не был окончательным и безоговорочным. Жаботинский возлагал вину не только на правительство мандата, он обвинял и сионистское руководство за то, что оно ни разу не поставило перед властями конкретные требования, а, наоборот, утверждало, что «положение безусловно удовлетворительное».

  С годами конфликт между евреями и Великобританией обострялся. В конце концов отношения дошли до открытого и окончательного разрыва.

ПРОЦЕСС СТАВСКОГО

  С 1929 года обострились отношения между ревизионистским движением и социалистическими партиями. Ряды га-Цоар и Бейтар непрерывно росли. Усиливалось разочарование политической линией доктора Вейцмана. Как и предсказывал Жаботинский, сионистская организация зашла в тупик. Левым деятелям было ясно, что приближается решительный бой за влияние на еврейской улице. Они выразили поддержку доктору Вейцману и его умеренной программе. Прежде всего они были заинтересованы в сохранении существующего положения, которое целиком принадлежало им.

  В 1920 году Жаботинский был кумиром рабочих масс Эрец-Исраэль. Однако с годами, когда он стал защищать частное хозяйство и частную инициативу и даже предложил в статье «Баста» (1925) оказать среднему классу и ремесленникам помощь из национальных фондов, – левые партии заклеймили его как «врага рабочего класса».

  Это была чистейшей воды инсинуация, Жаботинский никогда не выступал против рабочих. Но с того дня, как он проникся идеями сионизма, он понял, что невозможно поклоняться двум культам, что служба высокому сионистскому идеалу исключает служение другой идее. Классовая борьба возможна в уже сложившемся обществе, но не в таком, которое еще только создается. Каждый человек в Эрец-Исраэль не просто рабочий и не просто работодатель, а прежде всего доброволец. Все должны подчинить свои групповые и классовые интересы национальному. «Когда народ хочет строить свою родину, – писал Жаботинский, – национальная солидарность стоит выше ее».

  В разгар заселения страны Жаботинский восставал против лозунга левых – «Работающий Эрец-Исраэль». По его мнению, этот подход, разделявший еврейское население на «работающих» и «неработающих», был совершенно необоснованным. «В совместной экономике при строительстве еврейского государства, – писал он, – достижения лавочника не более и не менее значительны, чем достижения земледельца или других работников… В Эрец-Исраэль рабочий ничего не построил один. В каждом камне, в каждом дереве и в каждой травинке скрыты две капли пота, нужно покончить со всякой претензией на привилегию».

  В начале тридцатых годов Жаботинский развил свою социальную теорию для строящейся страны. Гармония между классами превыше всего. В Эрец-Исраэль нет места забастовкам, они только вредят народному хозяйству и задерживают его развитие. Жаботинский предложил тогда идею «обязательного национального арбитража» и создание «нейтральной биржи труда». «Арбитражная комиссия» должна представлять интересы как рабочего, так и работодателя.

  Жаботинский также видел противоречие между идеей пролетарской солидарности, выраженной лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и национальными интересами, ибо если еврейские рабочие в стране объединяются с арабскими в рамках одной организации, они тем самым похоронят сионистское дело.

  Особенно восставал Жаботинский против политических забастовок, проводившихся с целью лишить работы членов га-Цоар и Бейтар. У них не было экономической основы, это были попытки устранения политических противников под предлогом борьбы с «неорганизованными рабочими». Именно эти «забастовки» привели к серьезным столкновениям в Кфар-Сабе, на заводе Фрумин в Иерусалиме и на стройках в Петах-Тикве, вызвавших даже вмешательство полиции.

  В мае 1932 года Жаботинский призвал к созданию «второго профсоюза рабочих», основанного на отрицании классовой борьбы во время становления страны и на принципе «обязательного национального арбитража». Пятая всемирная конференция га-Циор (Вена, август 1932) утвердила создание «Национального профсоюза», который был организован весной 1934 года.

  Одна из наиболее тяжелых бурь, выпавших на долю Жаботинского, связана с убийством Арлозорова. Возможно, что ни одна из кампаний, в которых он участвовал, не потребовала от него стольких духовных сил. В этой борьбе проявились его лучшие качества пропагандиста и публициста. Он отдал всего себя делу спасания людей от «кровавого навета» не только потому, что они были членами его партии и его сторонниками, но и потому, что сам он был человеком высокой нравственности и верил в торжество справедливости и добра. Если бы не эта вера, вряд ли бы удалось спасти невинных людей от виселицы. Жаботинский бросил на чашу весов весь свой авторитет.