Иосиф Недава - Вехи жизни. Зеев Жаботинский Страница 21

  Доктор Хаим Арлозоров, глава политического отдела еврейского агентства, был убит в канун субботы, 17 июня 1933 года, во время прогулки с женой по берегу моря в Тель-Авиве. Убийцы не были пойманы. И хотя в первых сообщениях намекалось, что они арабы, быстро распространился слух, будто этого известного деятеля рабочего движения убили ревизионисты, то есть налицо политическое убийство.

  Оголтелая травля против га-Цоар и Бейтара со стороны левых кругов Эрец-Исраэль и Польши началась уже на другой день после убийства. Она усилилась после ареста Авраама Ставского (19 июня), обвиняемого в соучастии (якобы он осветил Арлозорова фонариком до выстрела), члена рабочего отряда Бейтар в Кфар-Сабе Цви Розенблата (будто бы он стрелял) и доктора Аба Ахимеира, проживавшего в одной комнате со Ставским (обвинялся в подстрекательстве к преступлению).

  Страсти бушевали, население было на грани гражданской войны, Жаботинский интуитивно понял, что готовится лживый навет. В первом заявлении, опубликованном им по поводу убийства, он писал: «Я уверен, что Ставский не виновен … мы встанем на его защиту так, как в свое время мое поколение встало на защиту Менделя Бейлиса».

  Он осудил своих противников прежде всего за то, что они не стыдятся нарушить два священных принципа человеческой культуры: во-первых, человек, утверждающий, что он не виновен, считается невиновным до тех пор, пока суд не признает его вину, и, во-вторых, даже если доказана его вина, ее не возлагают на всю общину.

  Свои мысли Жаботинский выразил в одной из лучших публицистических статей «Холодно и стойко», опубликованной в варшавской газете «Момент» 21 июня, на четвертый день после убийства.

  «По поводу их подстрекательства, – писал он, – мы перейдем к следующему вопросу в повестке дня. Мы даже на йоту не изменим наше поведение – нечего менять. Это хорошее поведение. Мы не ослабим нашу борьбу против классовой ненависти и против классового захвата власти. Подстрекателей ожидает неудача, им не поможет спекуляция кровью, назойливо демонстрируемой всему еврейскому миру. Наше движение – это движение простых евреев, бедняков и их детей; и оно бесконечно гордится этим… Подстрекайте, пока хватит ваших сил, бейте по всякому встречному, не поможет, мы идем нашим единственным путем, предназначенным нам, он ведет к победе; и вы ведь сами знаете, что ничто не может остановить нас… Вместе с моими товарищами и учениками я заявляю: пусть будут осуждены и прокляты убийство и убийца. Если убил чужой, не я ему судья, а если еврей – во что я не верю – пусть будет проклят, проклят больше, чем то сумасшествие, которое создало в Эрец-Исраэль атмосферу поножовщины… Каждому, умеющему читать, известно святое правило человеческой справедливости: даже когда прокурор уже оглашает обвинительную речь и приводит множество доказательств, даже тогда подсудимый в принципе еще не виновен как перед законом, так и перед обществом. Это самый священный закон, и каждый еврей знает его. Особенно еврей. Ведь когда Менделя Бейлиса поймала полиция и сотни газетчиков публиковали «доказательства» его «вины», каждый еврей в Сионе и в рассеянии не переставал повторять: нельзя утверждать, что Бейлис виноват, подождите хотя бы до приговора! Есть еще одно святое правило человеческой справедливости: если человек совершил преступление, нельзя возлагать ответственность за это преступление на общество, к которому он принадлежит. Это еще один из принципов, который дорог особенно нам, евреям, ибо таким образом угнетали и преследовали нас во все годы нашего рассеяния, – поймав одного «подозреваемого», возлагали вину на всех. Восемьсот лет протестует еврей перед миром против этого обычая…»

  Дело Ставского стало кошмаром для евреев всего мира на протяжении более чем года. Хотя ему и не хотелось, но, сознавал свою моральную ответственность, Жаботинский решил поехать на 18 сионистский конгресс в Праге. Он решил не принимать активного участия в работе конгресса, а только выступить в защиту обвиняемых.

  С самого начала и до конца конгресс проходил под знаком клеветы. Поблизости бушевало нацистское мракобесие. Жаботинский предложил объявить Германии бойкот, «ввиду ее попытки уничтожить еврейский народ», но это предложение даже не было поставлено на голосование. Делегаты были слишком заняты попытками уничтожить соперников у себя дома.

  Жаботинский активно занимался организацией юридической защиты Ставского. Еврейское агентство мобилизовало на службу обвинения четырех наиболее известных в стране юристов, поэтому пришлось искать адвокатов за границей. Жаботинский предложил возглавить защиту своему другу времен легиона, известному адвокату Хорасу Самюэлю. Это стоило немалых денег. Но Жаботинский достал их. Основную часть расходов покрыл Михель Хескель из Южно-Африканского Союза.

  Тем временем в Эрец-Исраэль началось движение в защиту Ставского. В него включились раввин Кук, писатель Бенцион Кац, Моше Смилянский, Альтер Друянов, Равницкий и другие. Большой сдвиг в общественном мнении произошел после признания Абд-эль-Маджида [11] в убийстве Арлозорова (хотя позднее он отрекся от своих показаний).

  Наконец, судебное дело закончилось, Первым был оправдан доктор Аба Ахимеир, за ним Цви Розенблат и последним Авраам Ставский. Правда, Ставский был признан виновным в областном суде (только большинством голосов, так как еврейский судья Може Валеро не согласился с большинством), но он был оправдан Верховным судом 20 июля 1934 года за отсутствием доказательств.

  Дело Ставского оставило у многих тяжелый осадок. Он ощущался многие годы, рана эта не зарубцевалась до сего дня. В дни судебного разбирательства было немало случаев насилия, кровопролития, несправедливости. Сионистское руководство, например, лишило членов Бейтара права на репатриацию; из-за этого запрета покончил с собой член Бейтара Симха Плошницкий. Эта смерть вдохновила Жаботинского на известное стихотворение «Вся моя»: «Члены Бейтара, родина не для нас (для нас вечная чужбина). Боже, ты избрал нас для скорби (и палачом выбрал моего брата)».

  Тем не менее Жаботинский возвысил свой голос в пользу мира в сионистском движении. Он ясно видел серьезную опасность, грозящую народу извне, поэтому искал пути, если не достичь полного мира, то хотя бы ослабить напряженность и согласиться на «перемирие». Ряд его обращений к сионистской организации остался без ответа. Но затем к нему присоединился Пинхас Рутенберг. Он пригласил к себе в Лондоне Жаботинского и Бен Гуриона. Там они приступили к переговорам, завершившимся тремя соглашениями (октябрь-декабрь 1934 года), основная цель которых сводилась к прекращению насилия и успокоению страстей в межпартийной полемике в сионистском движении.