Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники Страница 21

Как грустно жить на белом свете! Я завидую всем, кто способен заниматься своей работой независимо от государства. Да, практически все — кроме кино и театра. (Я не говорю о телевидении, ибо это — не искусство.) Свободны. От заработка они тоже свободны, но по крайней мере они могут работать. Какая хамская власть! Разве нужна ей литература, поэзия, музыка, живопись, кино? Нет, наоборот, сколько бы было ликвидировано сложностей!

Ведь правду мне сказал Борис Леонидович, то, что я сделаю еще четыре картины. Первую я уже сделал — это «Солярис», осталось еще три. Всего-навсего! Я хочу работы, больше ничего. Работы! Разве не дико, не преступление, что режиссер, которого в прессе в Италии назвали гениальным, сидит без работы? А мне, честно говоря, кажется, что это просто месть посредственности, которая пробилась к руководству. Ведь посредственность ненавидит художников, а наша власть сплошь состоит из посредственностей.

Если удастся сделать «Белый день», надо будет подать заявку на фильм, т. е. пока на сценарий — о Достоевском. Пора уже…

А может быть, плюнуть на все?

Какое самое красивое дерево? — Вяз, наверное. Но оно слишком долго растет. А что растет быстрее? Ветла или серебристый тополь? Серебристый тополь — красивое дерево.

Интересно, удастся мне через Федю получить автомобиль? Это единственный путь. Сам я, конечно, машину никогда не куплю.

А как хочется наладить жизнь в деревне!

Вот какой у нас будет дом в деревне:

Все почти сделано, кроме рам и дверей, печей, камина и террасы. Затем штукатурные работы.

На днях подам заявку на сценарий о Достоевском. «Мой Достоевский»…

А как насчет «Отца Сергия»? Надо подумать…

5 февраля «Солярис» выходит на экраны в Москве. Премьера в «Мире». Не в «Октябре» или в «России», а в «Мире». Начальство не считает мою картину достойной этих первых экранов. Пусть, им будет хуже. Пусть в «России» смотрят их дерьмового Герасимова. Просить я их конечно, ни о чем не буду. Хотя и на премьеру не пойду. Пора понять, что ты никому не нужен. И соответственно с этим себя вести. Следует быть выше этого, я все-таки Тарковский, а Тарковский — один, в отличие от Герасимовых, которых несть числа. Мое дело снимать фильмы, если дают, и не участвовать в свалке, суете среди так называемых художников. Звонил Тарасов. Его разыскали устроители премьеры в «Мире». Лариса все ему объяснила и сказала, что я действительно болен и не смогу прийти на премьеру.

Для того чтобы знать, как мне быть дальше, мне необходимо снять «Белый день». (Никак не могу остановиться на том, как назвать будущий фильм.)

Уже невозможно называть кинематографом разыгранные и снятые сюжетики и истории. Все это не имеет к кино никакого отношения. Прежде всего кино — это произведение, невозможное ни в каком другом виде искусства. То есть кино — это лишь то, что можно создать при помощи кино и только кино. Эх, если бы нашелся некто, кто заключил бы со мной контракт на пять лет, с целью заставить снять меня как можно больше фильмов за это время. Фильмов, которые я хочу снимать. Уж я не терял бы времени! За эти пять лет я снял бы семь, думаю.

Сегодня, уходя в отпуск, Осман позвонил и сказал, что сегодня будет готово комитетское заключение. Верно, это Альберт М. хлопочет. Тем не менее мне надо будет пойти в ЦК с ними поговорить. Посмотрим, как с запуском.

Андрон, негодяй, не отдает долг (500 с лишним).

Наша сложная жизнь, приготовляя каждому из нас какую-то весьма определенную роль, ставит нас в условия, благодаря которым развиваются лишь те черты нашей души, которые помогают развиваться нам в этой роли. Остальная часть души гибнет. Отсюда неконтактность. Здесь психология в совокупности с социологией порождают страх, неверие, подлость и гибель надежд.

Февраль 1973

Сегодня день рождения Ларочки. А я болен. Да и денег ни гроша. Бедная Ларочка! Ну, ничего, мы отпразднуем ее день рождения через некоторое время, когда выздоровеем.

Возникла идея. Поставить «Идиота» для телевидения. 7 серий! Цвет. Но для этого необходимо говорить с Лапиным, без посредников и без лишних чиновников. Идея недурна!

«Идиот» — несколько серий для телевидения.

Фильм о Достоевском.

«Отец Сергий» — тоже для TV.

Поставить «Идиота» было бы совсем неплохо. Получилось бы 7 серий. Сейчас надо придумать заработок. Мы с Сашей М[ишариным] быстро могли бы написать сценарий на заказ. Заключить бы сразу два-три договора на двухсерийные сценарии. Валера Х[арченко] помогает. Уже говорил с кем-то из Молдавии. А в Казахстане, кажется, есть Океев. Для него можно было бы написать сценарий без риска.

Сегодня звонил начальник московского проката, Кириллин. Что-то очень обеспокоен моей болезнью в связи с премьерой. Из разговора я понял, что у него был разговор с Рогановым. Видимо, Тарасов не стал скрывать моего отношения к премьере «Соляриса». Тем лучше. Посылать их всех надо подальше. Ничего иного они не заслуживают.

Пронесся слух, что Баскаков подписал бумагу о запуске. Значит надо скорее запускаться.

Скорее бы мне выздороветь. Этот грипп какой-то ужасно стойкий.

Еще раз перечитываю «Идиота». Я бы не сказал, что ставить его просто. Очень трудно сделать сценарий. Материал романа грубо делится на «сцены» и на «описание сцен», т. е. перечисление того, что произошло важного для развития рассказа. Исключить из сценария эти «описания» целиком, конечно, нельзя. Кое-что придется переделывать в сцены. Но об этом после. Сейчас самое главное «Белый день». Конечно, самый цельный, стройный, гармоничный и наиболее близкий к сценарию у Достоевского — [роман] «Преступление и наказание». Но его испохабил Лёва Кулиджанов.

Не нравится мне название «Белый день». Вяло. «Мартиролог» — хорошо, но никто не знает этого слова; когда же узнают, конечно же, запретят. «Искупление» — как-то плоско, в духе Веры Пановой. «Исповедь» — претенциозно. «Почему ты стоишь вдали?» лучше, но мутно.

«Всякая почти действительность, хотя имеет непреложные законы свои, но почти всегда невероятна и неправдоподобна. И чем даже действительнее, тем иногда и неправдоподобнее».

На Международном фестивале в Югославии «Рублев» получил Гран-при. Это фестиваль фестивалей, и кажется, за два года — 71–72, где были представлены и премированы фильмы всех стран за эти годы. Кроме «Рублева», мы представили «Укрощение огня» и «А зори здесь тихие». Эти, конечно, не получили ничего. Они премируются только у нас по распоряжению начальства. Интересно, какие иностранные картины были на фестивале? Я, конечно, узнал об этом и не от Союза, и не от Комитета. Вчера позвонил нам С. П. Урусевский и поздравил. Он слышал сообщение по радио. Мое «начальство» продолжает хамить. Это уже четвертый международный приз за внезаконного «Рублева».