Это история счастливого брака - Энн Пэтчетт Страница 21

четыре. Два года спустя она снова вышла замуж. Следующие двадцать лет мои мать и отчим провели, пытаясь определиться, стоит ли им быть вместе. Пока я росла, никогда не винила ее в разводе, но презирала в ней то, что казалось мне слабостью. Моя мать не хотела ошибиться во второй раз. Она хотела верить, что человек способен меняться, поэтому отступала и отступала, каждое решение откладывалось вследствие того или иного долгого разговора, который внезапно прояснял ситуацию на некоторое время. Я хотела, чтобы она приняла решение и придерживалась его. Брак это будет или развод, меня в конечном счете не волновало, просто решись уже наконец. Но решиться как раз не так уж просто. Мама говорила, чем глубже ты забрела, чем позже это осознала, тем больше ты тратишь сил на то, чтобы не потеряться. Вот почему те, кто теряются, часто продолжают двигаться в том же направлении.

Чтобы это понять – не просто простить ее, но помыслить о том, что она делала все возможное, чтобы справиться с выпавшими ей обстоятельствами, мне потребовалось развестись самой. Я поняла, как нам хочется верить в хорошее, особенно если речь идет о тех, кого мы пообещали любить и уважать. И дело не только в них, но и в том, какими мы хотим видеть себя. Мы хотим быть хорошими, терпеливыми и добрыми людьми.

Если я не смогла придумать, как бросить мужа до того, как мы поженились, осложнения, ждавшие впереди, я даже не брала в расчет. У нас была общая работа, одна на двоих ставка на кафедре английского языка, смежные кабинеты. Общий автомобиль, стиральная машина с сушилкой. Были наши семьи. Мы были женаты. Я дала обещание, поклялась и верила, что сдержу свое слово. Но когда постепенно стала понимать, что все проблемы между нами, которые, как я рассчитывала, со временем разрешатся, на самом деле не разрешатся никогда, начала перебирать список, который держала в голове, тайный перечень того, что стоит между мной и моей свободой. Комплект столовой посуды? Мне он ни к чему. Работа? Пускай остается ему. Его родители, которые мне нравились и которые больше никогда со мной не заговорят? До свидания. Это была череда препятствий, каждое из которых оказывалось рискованнее предыдущего. На каждом шагу я думала: «Только не это. От этого я тоже не смогу отказаться», – и в итоге отказывалась.

Момент, когда я решилась уйти, изменил для меня все. Я сделала нечто невозможное, что должно было прикончить нас обоих, но мы выжили. И я продолжила совершать невозможное. Переехала домой и устроилась официанткой в «Ти-Джи-Ай Фрайдис», где получила особый значок, поскольку была первым человеком в этом конкретном филиале ресторана, сдавшим письменный экзамен официантки на высший балл. Мне сказали, что в кратчайшие сроки я стану руководителем смены. Мне было положено носить смешную шляпу. Я подавала фахитос людям, с которыми училась в старших классах, и улыбалась.

Я не умерла.

Иногда я полутра проводила под душем, потому что не могла вспомнить, вымыла ли уже голову, и мылила ее снова и снова. Иногда по пути на работу я настолько терялась, что мне приходилось съезжать на обочину и доставать из бардачка дорожную карту. Работала я в четырех милях от дома. Ежедневно просыпаясь в три часа утра, я не могла сообразить, где нахожусь. Несколько минут лежала в постели и гадала, пока мои глаза привыкали к темноте. Спустя некоторое время это перестало меня пугать.

Со временем, сильно позже того, как я оставила «Фрайдис» и покинула Нэшвилл, получив стипендию, позволившую мне написать мой первый роман, я пришла к выводу, что в неудачах и унижении есть нечто освобождающее. Жизнь, какой я ее знала, была разрушена – полностью, прилюдно, и в некотором смысле я была свободна, как, полагаю, свободен тот, кто избежал автокатастрофы. У меня больше не осталось ожиданий, и никто, похоже, ничего не ждал от меня. Я верила, что ничто, кроме мчащейся машины, не способно меня убить. Я знала, что нет ничего, от чего я не смогла бы отказаться.

Однажды много лет спустя на другом конце страны я давала скучный обязательный званый ужин. Среди моих гостей были мужчина и женщина, оба семейные, но из-за работы жившие отдельно от своих половинок. Должно быть, они оказывались вместе на каждом светском рауте, хотя отсутствующие супруги – единственное, что их объединяло. Позже тем вечером разговор зашел о том, где каждый из нас жил в прошлом. После долгих расспросов выяснилось, что женщина уже была замужем раньше, что ее нынешний муж был ее вторым мужем.

Я спросила, когда она впервые вышла замуж.

– Давно. – Она махнула рукой куда-то вдаль. Мне был знаком этот жест. – В прошлой жизни.

– И я была замужем, – сказала я в знак солидарности.

– Итак, вот что мы имеем, – сказал мужчина. – Два из трех браков заканчиваются разводом. Я женат, вы обе – разведены.

Но женщина повторно была замужем. О чем это нам говорит?

– Мне казалось, один из двух, – сказала я.

И возможно оттого, что он чувствовал себя в безопасности со своей женой, находившейся от него за тысячу миль, он покачал головой. В людях, которым повезло, может быть нечто жестокое. Они приравнивают везение к личным достоинствам.

– Два из трех, – сказал он.

Когда вы будете думать об этой статистике, подумайте обо мне. Я одна из тех, кому это удалось; я развелась. Я разорвала на части моральную ткань этой страны.

* * *

Вскоре после этого журнал «Тайм» опубликовал на первой полосе статью мужчины, разглагольствовавшего о «суперклятвах» в наш век одноразовых браков. «Суперклятвы» должны были продемонстрировать более высокий уровень преданности, они должны были стать частью более серьезного церемониала. Должны быть обещания, юридические и моральные, свидетельствующие, что пара обязана подчиняться длительному брачному консультированию до развода; что развод может быть предоставлен лишь с прошествием определенного времени, проведенного в браке. Развод, говорил автор статьи, стало слишком легко получить. Шаг вперед, шаг назад.

Шаг вперед – может быть. Сделайте институт брака крепче, если хотите. Запретите часовни в Лас-Вегасе с неоновыми свадебными колоколами, требуйте, чтобы заявление о бракосочетании составлялось на манер налоговой формы, но оставьте развод в покое. Это очень выматывает. Я не знаю никого, кто, вступая в брак, предполагал бы, что придется искать запасной выход; я не знаю никого, кому удалось бы беспрепятственно уйти. Чтобы уйти, вы должны привлечь суд, вы должны засудить человека, с которым живете, ради собственной свободы. Вы должны отделить свою жизнь от жизни