Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907 Страница 217

707

28. См. примеч. 4, март 1907 г.

708

29. См. рецензию Андрея Белого на «Крылья» (Перевал. 1907. № 6).

709

30. Ср. в воспоминаниях Лидии Ивановой: «…мы с Костей под предводительством Маруси поехали поездом в Петербург, куда прибыли в первый день Пасхи. <…> Первое, что мама сделала через час после нашего приезда, это — послала нас с Костей вдвоем к Сомову, Кузмину и (не помню, сразу ли) к Струве, которые жили на Суворовском проспекте. Заблудиться было трудно по прямой линии от Таврической. Мы должны были представиться сами как ее дети и пригласить их зайти вечером в гости. <…> Я помню, как пришли Сомов и Кузмин (кажется, порознь). Сомов мне очень понравился: круглый, мягкий и ласковый, как уютный кот. Кузмин пригвождал внимание своими странными глазами: огромными, темными и спускающимися от переносицы по наклонной линии» (Иванова Л. Воспоминания: Книга об отце. [Paris, 1990]. С. 25–26).

710

31. Имеется в виду комедия Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Певучий осел» (первое действие опубликовано: Цветник Ор. Кошница первая. СПб., 1907; второе — четвертое сохранились в рукописи: РГБ. Ф. 109. Карт. 41. Ед. хр. 19–23). О том, что Кузмин работает над музыкой к комедии, он записал 31 августа 1907 г., однако дальше набросков дело не пошло. Пьеса не была поставлена. (Полный текст опубл.: Театр. 1993. № 5 / Публ. Н. А. Богомолова; Зиновьева-Аннибал Л. Д. Тридцать три урода. М., 1999).

711

32. Скурильность — см. примеч. 5, июль 1906 г.

712

33. Русский перевод «Песен Билитис» П. Луиса, сделанный А. А. Кондратьевым, вышел в свет в 1907 г.

713

34. Речь идет о гастрольном спектакле МХТ в Михайловском театре 28 апреля 1907 г. (см. запись в дневнике за этот день). Ср. рецензию, подписанную Ч. (Г. И. Чулков?), где говорится о том, что «руководители Московского Художественного театра <…> уходят все дальше и дальше от неподвижных рамок бытового театра» (Товарищ. 1907. № 250. 25 апреля (8 мая)).

714

35. К этому вечеру относится свидетельство Л. Д. Зиновьевой-Аннибал в письме к М. В. Волошиной от 2 мая 1907 г.: «А ближайшие дела таковы: „Осел" оказался очень ладным. Был вечерок для решения его судьбы: Сомов, Кузьмин <так!>, Сюннерберг, — и все они были премного ублажены. А Вячеслав, правя корректуры, решил, что он „Лучше Евдокии и лучше всего, что я написала"» (ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 5. Ед. хр. 76. Л. 6).

715

36. Речь идет о замысле «Комедии об Алексее Человеке Божьем».

716

37. 26 апреля Кузмин писал Ремизову: «Хотим к Вам прийти в субботу: Сомов, Вяч. Ив. и я (я после „Горя от ума"). Ауслендер Аничкова не видел» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 133. Л. 4). На следующий день Ремизову писал Иванов: «Мы и К. А. Сомов (и М. А. Кузмин после спектакля) придем к Вам в субботу, если Вы свободны и мы Вам приятны» (Вячеслав Иванов: Материалы и исследования. М., 1995. С. 93).

717

38. Письмо от Нувеля от 26 апреля (8 мая), где он сообщал: «Видел Людмилу только один раз. Были вместе в bar Maurice <в кафе «Морис» собирались парижские гомосексуалисты>. Минский, кажется, поражен свободой нашего обращения с нею и начинает побаиваться за целость и сохранность ее demi-virginité <полудевственности — франц.>. <…> Мережковские ругательски ругают всех наших поэтов и писателей — Сологуба, Иванова, Блока, Городецкого, Ремизова, Вас, словом — решительно всех, за исключением одного — как бы Вы думали? — Сергеева-Ценского!» (Богомолов. С. 250–251). Подробнее о посещении Нувелем Мережковских см.: Соболев А. Л. Мережковские в Париже: (1906–1908) //Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1992. Вып. 1. С. 358–359.

718

39. Возможно, имеются в виду положенные Кузминым на музыку в 1903–1904 гг. сонеты Шекспира или его песни на слова Бомонта и Флетчера (1904).

719

40. Ср. в воспоминаниях Лидии Ивановой: «Кто только ни сиживал у нас за столом! Крупные писатели, поэты, философы, художники, актеры, музыканты, профессора, студенты, начинающие поэты, оккультисты; люди полусумасшедшие на самом деле и другие, выкидывающие что-то для оригинальности; декаденты, экзальтированные дамы. Вспоминаю одну, которая приходила к Вячеславу, упрямо приглашала его к себе на какой-то островок, где у нее был дом. Она хотела, чтобы он помог ей родить сверхчеловека. Говорили, что она обходила многих знаменитых людей с этим предложением» (Иванова Л. Воспоминания: Книга об отце. С. 32). В воспоминаниях В. Беклемишевой «Встречи» рассказывается: «В эти годы в литературных кругах Петербурга можно было встретить молодую писательницу N. Она была замужем фиктивным браком и желала иметь ребенка от кого-нибудь из талантливых людей того времени.

Мысль, что от талантливого человека у нее родится гениальный ребенок, не давала ей покоя. Почти одновременно она написала по этому поводу и Леониду Андрееву, и Вячеславу Иванову, и Александру Блоку.

Разно было отношение всех трех, но особенно поразило меня отношение Александра Александровича.

К письму он отнесся необыкновенно просто. Когда он говорил об этом, видно было, что он ясно понимает, что такое материнство для женщины, и считает, что она имеет на него право любой ценою» (Книги. Архивы. Автографы. М., 1973. С. 53). Речь идет о малоизвестной писательнице Н. Д. Санжарь. Подробнее см.: «Задирать нос выше мозга», или «почему люди такие дряни?»: Письма Н. Д. Санжарь к А. С. Суворину, Вяч. И. Иванову, А. А. Блоку и А. С. Серафимовичу / Публ. А. А. Аксеновой // Philologica. 1996. Т. 3. № 5/7; Письма Н. Д. Санжарь к А. А. Блоку / Публ. А. Е. Заблоцкой // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1997. Т. 7.; ДК-34. С. 93.

720

Май 1907

1. О желании Бюцева познакомиться с Кузминым свидетельствует письмо В. Г. Каратыгина к последнему от 3 января 1907 г.: «Дорогой Михаил Алексеевич, не придете ли Вы в эту пятницу (5 января) к нам, вечером? Будет Бюцов, принесет свою двухактную оперу, которая, по-видимому, представляет известный интерес» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 1938. Л. 1). В. И. Качалов исполнил роль Чацкого в спектакле МХТ «Горе от ума».

721

2. Свидетельство об этом находим в воспоминаниях Л. Д. Блок «И были и небылицы о Блоке и о себе»: «Пришедшая зима 1906–1907 года нашла меня совершенно подготовленной к ее очарованиям, ее „маскам", „снежным кострам", легкой любовной игре, опутавшей и закружившей всех нас. Мы не ломались, нет, упаси Господь! Мы просто и искренно все в эту зиму жили, не глубокими, основными жизенными слоями души, а ее каким-то легким хмелем» (Блок в воспоминаниях. Т. 1. С. 178).