Петр Люкимсон - Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра Страница 22

Наконец, не выдержав, Шарон обратился за помощью к Бен-Гуриону. Явившись к Старику, он умолял его повлиять на командование генштаба с тем, чтобы ему дали любую другую, но более живую работу. Бен-Гурион позвонил Ласкову, тот пообещал что-нибудь придумать и… придумал: полковник Шарон был назначен начальником школы по подготовке младших офицеров пехотных войск.

Разумеется, это тоже было совсем не то, чего желал Арик, но все-таки это было лучше, чем работа в инструкторском отделе. Само собой, оставить в школе все как есть такой человек, как Шарон не мог – он занялся ее реорганизацией, сделал программу лекций и учений близкой к той, по которой в свое время воспитывал бойцов своего 101-ого отряда, а заодно и сам подключился к преподавательской деятельности. Готовясь к лекциям, он составлял конспекты, которые, будучи собраны вместе, постепенно превращались в настоящий учебник по подготовке командиров "по системе Шарона", и потом эти конспекты еще долго использовались в пехотной школе.

Вот небольшой отрывок из конспектов Арика тех, теперь уже таких далеких лет:

"Вы можете дать солдату бронежилет против пуль и осколков, надеть на него замечательную каску, дать ему в руки лучшее оружие – и всего этого будет недостаточно, если солдат не захочет воевать. Но с чего бы это ему хотеть воевать?! Вокруг него свистят пули, рвутся гранаты, слышны разрывы артиллерийских снарядов. Если он поднимет голову – его ранят или убьют. Если он сделает шаг – он может подорваться на мине. Да, верно, он – солдат. Да, правильно – он получил приказ. Но в конце концов он – только человек. Он хочет жить и был рожден для того, чтобы жить. Почему он должен умирать?! Дни, когда мы умирали за веру, увы. прошли. Рассказы о том, как люди шли под пули, готовые отдать свою жизнь за родину, сегодня звучат не более, как красивые сказки. Так как же поднять его в атаку? Как же преодолеть столь естественное и понятное его стремление посильнее вжаться в землю?

Вот это как раз и зависит от нас, его командиров. Прежде всего, мы должны убедить его, что если он научится у нас правильно действовать на поле боя, то сможет убивать врагов и при этом остаться в живых. Но просто учебы, конечно, недостаточно. Он должен полагаться на нас и доверять нам. Если командир лежит сзади него и командует "Вперед! В атаку!" – ни один человек никогда в атаку не подымется. Если ты сам лежишь, найдя надежное укрытие, почему это он должен встать и бежать под пули?!.. Нет, если ты командир, то должен встать первым, встать так, чтобы тебя все видели – и тогда твои солдаты действительно поверят тебе".

Вскоре курсанты школы для младших командиров готовы были дать в морду каждому, кто осмелится сказать, что командир их школы однажды повел себя как "последний трус". Наслушавшись воспоминаний Шарона о действиях 101-ого отряда, 890-гобатальона, а затем полка десантников, они почти боготворили его и, как когда-то его бойцы, готовы были ему многое простить. Но, несмотря на то, что работа в этой школе действительно приносила ему какое-то удовлетворение, Шарон продолжал маяться, мечтая о возвращении в боевые войска.

Между тем, жизнь готовила ему новый страшный удар.

Вечером 2 мая 1962 года Шарон проводил время с Гуром, с нетерпением дожидаясь возвращения Маргалит с работы, когда в дверь постучал живущий в соседнем доме командующий ВВС Моти Ход.

– Арик, выйдем на минутку во двор, – сказал он, увидев, как Арик, стоя на четвереньках, катает на спине захлебывающегося счастливым смехом сына.

Во дворе Ход с силой сжал плечо Шарона.

– Я не хотел говорить это при мальчике. Держись, Арик. Маргалит… В общем, тебе не говорили, не знали, как сказать, но она еще утром, по дороге на работу попала в автокатастрофу. Вырулила на встречную полосу – и прямо под грузовик…

– Где она? – вскинулся Шарон. – в какой больнице?!

– Она уже не в больнице, Арик, – ответил Ход. – Мне только что позвонили и попросили сказать тебе, что все кончено.

Маргалит, его верной Маргалит, которая так мечтала о спокойной семейной жизни, которую, несмотря ни на что, устраивало то, что в последние годы Арик проводит гораздо больше времени с ней и сыном – этой Маргалит больше не было. На похоронах, которые состоялись на следующий день, многие дивились тому, что даже в такую минуту Шарон выглядит таким же спокойным, как обычно. Лишь когда тело опустили в землю и стали засыпать землей, Шарон положил в могилу записку. О том, что было в этой записке, никто никогда уже не узнает.

На следующее утро четырехлетний Гур спросил его, когда же вернется мама.

– Мама больше никогда не придет, сын, – ответил Шарон. – Ее больше нет…

– Вот и неправда! – возразил Гур. – Сегодня ночью я видел ее во сне, и она сказала, что скоро придет и заберет меня к себе…

И вот тут впервые за много лет Арик Шейнерман заплакал…

"В эти дни в жизнь Ариэля Шарона властно вошла родная сестра Маргалит Лили", – так и хочется написать, следуя законам жанра.

Но дело в том, что Лили Циммерман вовсе не нужно было входить (и уже тем более властно входить) в жизнь семьи Шарона – она присутствовала в ней всегда.

Будучи на четыре года младше своей сестры, она вместе с Маргалит прибыла в Израиль из Румынии, когда ей было десять лет. Вместе с сестрой Лили училась в школе "Мосинзон", и когда Арик начал ухаживать за Маргалит, стала поверенной сестры в ее сердечных делах, часто вместе с ней бывала на праздниках в доме Самуила и Веры Шейнерманов и вскоре родители Арика так привыкли к девочке, что стали считать ее членом семьи. Так продолжилось и после того, как в Израиль вместе с остальными дочерьми приехали и родители Маргалит и Лили, бывшие ортодоксальными религиозными евреями. Когда пришло время призываться в армию, родители потребовали, что бы Лили, как и положено девочке из религиозной семьи, взяла бы освобождение от службы24. В день призыва Лили явилась военкомат, зажав в руке справку об освобождении, но никому ее так и не показала, а когда была отдана команда загружаться в армейский автобус, села в него, решив, что она хочет служить в армии – и это главное.

Пройдя курс молодого бойца, Лили Циммерман добилась, чтобы ее послали… в 202-й воздушно-десантный полк под командование Ариэля Шарона. Потом она признавалась, что за годы службы немало натерпелась от Арика, и дело доходило до того, что она порой его ненавидела, но, тем не менее, дослужила до конца.

Демобилизовавшись, Лили, обладавшая незаурядными способностями художника, поступила в школу искусств "Авни", а после возвращения Маргалит и Арика из Англии стала часто бывать в доме сестры, помогая ей нянчить Гура, который необычайно привязался к своей юной тете…

Читатель уже наверняка предположил, как обстояло дело на самом деле. Да, юная Лили Циммерман, вероятно, влюбилась в Арика Шейнермана вместе с сестрой, втайне завидовала ей, но до определенного времени ни одним словом, никаким действием не выдавала своих чувств. (Впрочем, некоторые злые языки утверждали, что роман между Лили и Ариком начался еще во время ее службы в армии и. узнав об этом, Маргалит и решила покончить жизнь самоубийством.)

Автор должен тут покаяться перед читателем: уже много лет его мучает мысль о том, что трагическая судьба Маргалит и ее сына была неким мистическим следствием этой тайной любви Лили к Арику. Хотя если уж углубляться в мистику, то следует вспомнить о том, что, согласно еврейской традиции, у каждого человека есть свой "зивуг" – своя "истинная пара", и только соединившись с ней, он может быть по-настоящему счастлив в семейной жизни. И порой за гибелью одного из супругов стоит само Божественное провидение – сама эта смерть как бы предоставляет человеку возможность соединиться с его "истинной парой". А в том, что именно Лили, а не Маргалит была истинной парой Ариэля Шарона, нет почти никаких сомнений.

Сама Лили, кстати, до конца жизни отрицала версию о том, что все последовавшие после смерти Маргалит события были связаны с ее давней тайной любовью к Ариэлю Шарону. "Любовь, может быть, и была, – говорила она, – но не она явилась решающим фактором. Главным на тот момент было то, что мы оба любили Гура и думали, как сделать так, чтобы он не чувствовал себя несчастным и обделенным".

Решив заменить племяннику мать, Лили оставила учебу в школе "Авни" и поступила на службу в полицию – составлять и рисовать фотороботы преступников. Все свое свободное время она уделяла Гуру и старалась сделать так, чтобы у него и у Арика был теплый уютный дом. Спустя год после гибели Маргалит Лили и Арик поженились, что сразу же породило немало досужих сплетен за их спиной.

После свадьбы Лили попыталась возобновить учебу в "Авни", но вскоре махнула на нее рукой и решила целиком посвятить себя дому. Нужно сказать, что как жена Лили была полной противоположностью своей покойной сестры. Да, Маргалит, несомненно, очень любила Арика и старалась сделать все, чтобы он был счастлив, но его служебные дела почти не интересовали ее, она выслушивала рассказы Арика об армии только для того, чтобы дать ему выговориться, а сама всегда мечтала о том, чтобы муж поскорее оставил свою опасную службу. Лили же по-настоящему интересовала карьера мужа, каждый вечер она сама подробно расспрашивала его о том, как прошел день, с кем он в очередной раз не поладил, и давала Арику советы, которыми он охотно пользовался. Уже позже, когда Ариэль Шарон станет политиком, Лили сохранит за собой роль "первой советницы" и будет следовать за мужем на все его политические мероприятия – встречи с избирателями, митинги и демонстрации. Когда ее спустя десятилетия спросят, не жалеет ли она о том, что похоронила в себе художницу и превратилась просто в тень своего мужа, Лили ответит: "Если уж быть чьей-то тенью, то только тенью Арика!"