Полина Жеребцова - Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) Страница 24

После ухода незваных гостей мы обнаружили пропажу. «Испарились» в большом количестве

сладкие шоколадные вафли. Вафли лежали в коробке под кроватью, на которой ночевали «гости». Тогда мы торговали шоколадом, печеньем, разными сладостями…

Поскольку пропала еда, мама даже говорить об этом не стала. Сильной стрельбы сегодня нет.

Но попали в угловой частный дом. Он горит уже третий раз.

Мы выносим из него мебель. Хозяева дома Вовка и его жена Оля.

С ними пенсионерка Мария. Это Олина мать. Деваться им некуда.

Переселяются в чужую квартиру. Дом на противоположном углу.

Оставшиеся люди помогают перемещению.

Мы тоже перенесли их табуреты и стулья. Хорошо, не стреляют…

У этих людей погибла собака! Беднягу зажало досками при обрушении. Вовка не смог вытащить. Собака выла, пищала и сгорела вместе с родным домом…

Обоим враждующим сторонам надоело воевать. Все — «красные» и «белые», отмечают Старый Новый год!

Оттого так тихо. Можно подумать — мирный день!

Будур

18 января 2000 г

У нас вылетела дверь…

Чиню.

Вчера по нашим домам палили из пушек.

Благополучно такой обстрел закончиться не мог!

Один снаряд совершил редкостную подлость: он влетел в окно на первом этаже, к брату Азы.

Все в однокомнатной квартире разнесло на мелкие щепки!

Брата ранило в голову. Он всю ночь не приходил в сознание. Утром Шахрудин скончался на руках у своей сестры — Азы. Во дворе этого человека звали по-простому — «Шахид».

Похоронили у подъезда. Могилу тщательно закрыли большими ветками от голодных собак. Они могут выкопать труп и сожрать.

А брат Азы был хорошим человеком. Мирным, вежливым и тихим. Очень жаль! Он был безвреден. Ценное качество, особенно в военное время.

Попадание в жилое помещение на первом этаже — большая редкость.

Обычно «сносит» верхние этажи: третий, четвертый и выше…

Могилу для Шахида, рискуя своими жизнями, копали мужчины нашего двора. Им, как и в прошлый раз (для Раисы), помогал сосед Тагир из частного сектора.

А 16 января русская пенсионерка Маня погибла при обстреле улицы из установки «Град».

Старушка Маня шла за хлебом на рынок.

Мы не знаем, кто похоронил ее? Где?

Искать ее квартирные документы, остатки пенсии, рыться в ее вещах приходили женщины из дома напротив. Значит, они видели тело… Маня болела. У нее были язвы на ногах.

Однако даже этот факт не остановил любителей наживы.

P.S:

Осколки в ногах причиняют мне сильную боль.

И болит сердце…

Я чувствую, как кружится голова, и приходится держаться за стены, иначе ведь можно упасть.

Просто упасть на пол от голода.

И тогда уже очень трудно встать, вы мне поверьте…

Полина-Будур

20 января 2000 г

Вчера утром, 19 января, нас вывели из дома русские военные.

На моих часах было начало десятого.

— Быстро! Очень быстро! — приказали они. Маме не дали взять ее паспорт и пакет, куда она сложила фотографии умерших родных.

Они сказали:

— Паспорт тебе больше не понадобится…

Соседка из квартиры рядом, бабушка Нина, вышла на снег в домашних тапочках.

Переобуться она не успела. Решила: проверят квартиры, посмотрят документы и вернемся домой. Так ведь уже было в 1995 году… Но на этот раз всех жильцов, кого вывели из квартир, собрали в среднем подъезде дома. Того, что пока еще стоит. В нем живут Аза с Линой. Я видела, когда проходила через свой двор, яркое солнце и белый искрящийся снег.

Красиво! Только осколки, которые уже четыре месяца жили в ноге, кололи изнутри, и идти было больно. На лестнице, ведущей вниз, было много пачек мыла в красной упаковке.

Оно рассыпалось из огромной коробки! Я подняла одну пачку и спрятала в карман.

Вдруг пригодится — руки мыть?

Еще пока мы шли через свой двор, я видела, как военные выносили голубые коробки, как оказалось — с хрусталем. Потом они открывали их, ругались матом и били хрусталь прямо во дворе, на глазах у всех… Только непонятно — зачем?

Потом нам велели спуститься в подвал, а разговаривать запретили.

Болтунам пообещали гранату.

Мы сидели в подвале около трех часов. Беззвучно общались, едва шевеля губами.

Все боялись, что бросят гранату. Взрослые говорили, что такие случаи бывали…

Было тесно, сыро и очень душно.

А Юрочка, у которого повредился рассудок, внук бабки Нины, шептал мне про НЛО. Что солдаты не настоящие, что вместо них прилетели убийцы-пришельцы с другой галактики.

А он ждал «своих друзей, русских», но совсем не пришельцев…

Наконец, нам велели выходить. Тетя Аза и тетя Лина вылезли на свет и сразу стали собирать красивое красное мыло. Объявили, что им его оставили на хранение какие-то соседи. Мне было стыдно, но свой единственный кусок я не отдала.

— Разрешите зайти в свою квартиру! Паспорт взять. Как же я без паспорта? — мама

волновалась.

— Нельзя! Паспорт вам не нужен. Вещи не брать! Двери не запирать! Вперед!

С сопровождающим.

Аза дала моей маме черное кожаное пальто.

— Ты мне хоть это спаси! — неожиданно попросила она.

Люди из двух домов шли цепочкой. Я увидела 11 человек.

За углом, при выходе со двора, обстрел был сильнее.

Шуршали и свистели мины. Недалеко разорвался снаряд… Полыхнуло прямо перед нами.

Мы и военные шли вместе. Свои били по своим. Солдат слева кричал матом в рацию.

Но часть его речи я разобрала:

— Эй вы, пермяки! Мы это! Мы уже здесь! По своим бьете!

Мы шли первые: бабушка Стася, мама и я. Стася еле шла.

Мы взяли ее в серединку, и все держались друг за друга. Я сама еле двигалась от голода и усталости… Когда раздавался шуршащий визг мины, все падали. А потом опять шли…

Нас подвели к обрыву. Я взглянула вниз. Там липкая глина и снег.

Юрочка трясся, крестил солдат и бормотал что-то типа:

— Кыш! Кыш! Улетайте отсюда!

Кто-то из военных пальнул короткой очередью из автомата, чуть повыше наших голов.

Я испугалась и почувствовала, что падаю. У меня закружилась голова. Мама поддержала меня. А блуждающий осколок в правой ноге «проснулся» и резанул со страшной силой.

Старая бабка Стася упала на колени и стала кричать:

— Что вы делаете? Мы свои, мы русские! Не стреляйте!

Мама стояла молча.

Солдаты засмеялись. Тот, что был круглый, как колобок, махнул рукой:

— Свободны! Катитесь вниз! А домой не смейте являться — у нас тут зачистка!