Светлана Алексиевич - Зачарованные смертью Страница 24

Мой муж был талантливый человек. Он все-таки защитил кандидатскую, написал докторскую. Тут ему посоветовали: хочешь стать профессором, поставь рядом со своей фамилией еще одну... Тогда все секретари райкомов, обкомов писали и защищали ученые степени. Было модно: секретарь райкома - кандидат экономических наук... Раз намекнули, второй... Нет! Ну, раз нет, то ты докторскую не защитишь. Шагай в ногу! Не печатали, не давали читать лекции... Протаскивает буржуазные взгляды, антисоветчик... Экономика никогда не была у нас наукой, всегда - политика, вот и живем так, что трусов и носков не хватает, а хлеб, живя на черноземе, который немцы в войну отправляли домой в посылках, за золото покупаем. Муж уже был больной, мы с ним гуляем по парку, там фонтан и большая цветочная клумба... из красных, белых, желтых бегоний слова: "Наша цель - коммунизм"... Даже цветы не росли просто так... Для красоты, для радости...

Когда мужа не стало, я дала клятву, что пусть после смерти, но верну ему доброе имя, опубликую его статьи. Я еще верила: надо ехать в Москву, написать в ЦК партии. там разберутся...Придут другие, умные люди...

Нет! Шагай в ногу!

...Это невозможно передать, это чувство, это унижение. Когда вам делают рентгеноскопию черепа под предлогом проверки гайморовых пазух...

- Странно, но я у вас ничего не нахожу, - говорит врач.

- А что вы должны найти? - наивно спрашиваю я.

Кладут в больницу:

- Надо поддержать ваше сердце.

Больные случайно подслушали и передали мне разговор медсестер:

- После обеда Пашкевич поведут к психиатру. Ради нее вызвали.

Закрадывается подозрение, чувствую что-то неладное. Быстро одеваюсь и пытаюсь бежать. Но на выходе уже караулят, пригрозили, что вызовут милицию и отвезут в психлечебницу. Под конвоем возвращаюсь в палату. Тут понимаю: меня заманили в ловушку...

Ночью все-таки бегу. В палате никто из больных не выдал, шепотом допытывались:

- Это правда, что вы пишете жалобы в ЦК КПСС? Говорят, что вы шизофреничка...

Дома проштудировала Уголовный кодекс: принудительная психиатрическая экспертиза на предмет "душевного заболевания" уголовно наказуема. Но это в стране, где правит закон. Я живу в другой... Что делать?! Бежать в Москву, идти в ЦК! Подкрался страх... Боялась, до животного ужаса боялась. что меня насильно схватят и увезут в психлечебницу. Несколько дней до отъезда страшно вспомнить: на звонки ни в дверь, ни по телефону не отвечаю, окна зашторены, запиралась на все замки, верхний свет не включаю, бра прикрыто тряпками... Радио, телевизор молчат... Был момент... Достала яд... Единственный выход покнчить с собой, и физический страх. что не выдержу - уйду сама... Спасение... Искус... Рядом, протяни руку...

Что человек испытывает после убийства? Перед этим сидела у зеркала... Зачем-то запоминала... После боялась зеркала, боялась посмотреть себе в глаза... Если б ы в ту ночь не ночевала у меня подруга... (Молчит.) Больше не хочу об этом... Глупо лежать в земле... (Молчит.) Вы не знаете, какое счастье после этого... обыкновенный кусок хлеба и сыра... Утренний запах кофе...

Жребий брошен... Тайно, с предосторожностями друзья проводили меня в Москву. Прямо с поезда - в приемную ЦК КПСС: пмогите устроиться в психиатрическую больницу на обследование, у меня должна быть на руках справка, что я психически ннормальна, или дома меня объявят сумасшедшей. Никто не защитит! Признались, что есть у них уже такой опыт, но жещина обратилась впервые. Через несколько дней получаю направление в пятнадцатую Московскую психиатрическую больницу...

Там меня встретили словами:

- Какое отношение вы имеете к нам? Это-то сразу видно.

- Мне поставили диагноз: истерическая психопатия.

- У вас что, в Минске нет грамотных специалистов?

- Нет, доктор... Тут другой случай...

Вечер. Ищу, как включить свет. Не нахожу. Выглядываю в коридор. Идет медсестра:

- Почему в палате нет выключателя? Где свет?

- Вы забыли, куда попали? Свет здесь включаю я. Ждите. - И внимательно изучающий взгляд, очно такой же, когда я просила позвонить.

Нет, тут нельзя быть нормальным, задавать нормальные вопросы, те же правила игры, как и там, откуда я пришла. Приказала себе: притворись, исчезни, замри, иначе никогда отсюда не выберешься...

Назавтра повели к психологу. Ряд тестов, на запоминание. Слова: стул, игла, мед, хлеб, окно... Из десяти слов два не запомнила. Надо признаться, что во мне в эти дни просыпался ужас и детство одновременно: с одной стороны - а вдруг что-нибудь не смогу, не получится, с другой - чувство детской игры, в которую играют странные взрослые. Потом задание - разложить картинки по общим признакам на три группы. Слава Богу, справилась. Еще одно - нарисовать: веселый праздник, тяжелую работу, смелый поступок, болезнь, справедливость, счастье, отчаяние... А я рисовать не умею... Но пробую: веселый праздник - шарики летят по воздуху, тяжелая работа лопата... Получилось все, кроме отчаяния. Я не знала, как передать отчаяние... Мое отчаяние...

На следующие день - опять у психолога. Надо ответить на триста вопросов. Триста! Потратила полтора часа, а рассчитано на два с половиной. Испытала искреннюю радость. Еще бы! Передо мной неотвратимо обозначилось, как хрупка грань между нормой и не нормой. Ее не уловить. Теперь машина должна все расшифровать, выдать заключение. Улыбнулась грустно сама себе: интересно, кто же все-таки более бесстрастен - машина, которую придумали люди, или сами люди? Всю ночь во сне отвечала кому-то еще раз на эти вопросы: "Боитесь ли вы заразиться заразной болезнью?" - "Боюсь! Боюсь!" Видела себя со стороны - в казенной одежде... Бежала и бежала по безлюдному шоссе... Проснулась и не сразу сообразила: где я? Потом вспомнила - в сумасшедшем доме. На форточках - решетки. Постоянно кто-нибудь плачет, по-животному. Повышенная сексуальность. Девочки-подростки пострижены наголо И мат, мат - в палате, туалете, столовой. Кажется, Грибоедов первым осознал, что ждет у нас тех, кто возмечтал взлететь? Часами просиживала у телевизора (спасалась!) и ничего в том мире не узнавала... Впервые со сцены я перешла в зрительный зал, отделилась...

Нас одели в одинаковые синие фуфайки и вывели на прогулку. Пытаюсь смотреть только на деревья, не замечать тех. кто рядом, только пейзаж. Но боковым зрением помимо своей воли фиксирую: к приемному покою подъехала "скорая помощь", из нее вышел нормальной походкой нормальный мужчина лет за сорок, скорее по виду деревенский, чем городской, с авоськой, из нее торчит батон. К нему подскочили двое санитаров... Он бросает авоську и делает попытку бежать, но ему быстро заламывают руки, волокут к двери. Я до сих пор слышу, у меня в ушах стоит, как он кричит, оглядывается на нас и кричит: