Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней Страница 24

Нам было хорошо видно, что происходит на улице, потому что крыша, на которой мы прятались, как и часть стены здания, были пробиты бомбой, а может, снарядом. Немцы, орудуя прикладами, выстроили пленников в линию, и пулеметный расчет из трех солдат уже приготовился по команде открыть огонь.

Мы с ужасом следили за развернувшейся внизу трагедией. Некоторые смирились с судьбой и стояли, опустив головы. Двое, встав на колени, молились. Отчаянно рыдала женщина, уткнувшись лицом в грудь мужчине. Ребенок плакал и цеплялся за мать, а она отталкивала его от себя и в чем-то убеждала; наверное, чтобы он попробовал убежать. Неожиданно один из пленников бросился в реку, за ним второй, но, как только они вынырнули на поверхность, солдаты тут же застрелили их. Немецкий офицер развернул лист бумаги, и до нас донеслись слова приказа:

– В качестве акта возмездия... за убийство... немецкого солдата... расстрелять...

Его дальнейшие слова потонули в криках и плаче.

Не сводя широко открытых глаз с улицы, лежащая рядом со мной на крыше женщина то плакала, то молилась, то ругалась. Внезапно она приподнялась на локте и стала кулаком грозить немцам.

– Чтоб вы заживо сгорели в аду! Вы, подлые ублюдки! Вы...

– Замолчите! – прервал я ее. – Сейчас же замолчите!

– Убийцы! – не унималась она. – Сучьи дети! Вы еще заплатите за это!

– Замолчите! – Теперь мне пришлось прикрикнуть на нее. – Замолчите! Вы что, хотите, чтобы они услышали вас?

Вместо того чтобы замолчать, она с яростью набросилась на меня:

– Небось считаете себя мужчиной? Жалкий трус, вот вы кто! Почему вы ничего не делаете? Спрятались тут!

– Замолчи! – не выдержав, заорал я.

Но она и не думала молчать. Мне пришлось крепко стукнуть ее несколько раз, чтобы она потеряла сознание.

Она не слышала треска пулемета, скосившего выстроенных в ряд пленников, не видела, как несчастные медленно оседали на землю, как офицер собственноручно прикончил тех, кто еще был жив. И она не слышала, какие проклятия срывались теперь уже с моих губ.

Немцы влезли в грузовики и уехали. Птицы, взмывшие в небо во время стрельбы, опустились на крыши и деревья. Позднее на улице стали появляться люди. Они с опаской подходили к лежащим на земле телам и переворачивали их, пристально вглядываясь в посеревшие лица. Время от времени раздавался крик, и какой-нибудь человек падал на колени перед лежащим неподвижно телом. Нежно прижимая окровавленное тело, он гладил его и нашептывал слова любви и клятвы. Или застывал, неподвижно глядя в пространство.

Я вздрогнул, услышав всхлипывания случайной спутницы. Я даже не заметил, когда она пришла в себя.

Немцы уехали, а мы сидели на крыше и молчали. Но не могли же мы здесь долго находиться.

– Как вы думаете, они все покинули территорию завода? – нарушил я затянувшееся молчание.

– Думаю, что да. Они никогда не задерживаются внутри зданий. Сейчас их здесь нет, но они могут вернуться. Тогда они уж точно найдут нас и расстреляют, как тех, внизу.

– Но ведь мы пока еще живы? Мы...

– Сколько мы проживем? Несколько дней? Недель? Месяцев? – резко оборвала она меня. – Ждать, словно ты овца, отдающая себя на заклание? Нет, это не для меня!

– А что вы собираетесь делать? – спросил я. – Отрывать им головы? Или, как Давид, поражать их камнями из пращи? А они в ответ будут расстреливать ни в чем не повинных людей?

Она немного помолчала, глядя на улицу, с которой уносили тела расстрелянных немцами людей.

– Да, – задумчиво произнесла она, – это не выход... это не выход.

Когда стемнело, мы спустились с крыши и через двор вышли на улицу. Кровь запеклась, и я двинулся к реке, чтобы вымыть лицо.

– Пойдемте ко мне, – предложила женщина. – Я живу недалеко отсюда. У меня вы сможете помыться и сменить одежду.

Она действительно жила совсем близко, на соседней с пивоваренным заводом улице, в жалкой лачуге. Открыв дверь, она вошла в комнату и зажгла масляную лампу. В комнате стояли стул, кровать, два стула. На стене висело несколько фотографий. Женщина скрылась за перегородкой и вскоре появилась с тазом, мылом, полотенцем и кусочком колбасы.

Теперь я мог внимательно рассмотреть свою случайную спутницу. На вид ей было лет тридцать, довольно привлекательная. Она обесцвечивала волосы. Я понял это, потому что корни волос были темными. На обломанных ногтях сохранились следы лака. Ее одежда ничего не могла рассказать о своей хозяйке; в то время люди носили что придется, от мешковины до роскошных, но грязных нарядов, если им не удавалось обменять их на продукты. Бедная обстановка, впрочем, тоже ни о чем не говорила. Такие были времена!

Помывшись и слегка перекусив, я встал, собираясь уходить.

– Не уходите. Я не хочу оставаться одна, – жалобно проговорила женщина. – Кроме того, сейчас комендантский час. Они могут застрелить вас.

Я объяснил, что мне надо идти домой, поскольку брат наверняка волнуется.

– Лучше вернуться завтра, чем никогда не вернуться, – сказала она и, заметив, что я пребываю в нерешительности, добавила: – Просто хочу поговорить с вами. Я тут подумала...

Я сел, но она опять замолчала. Она о чем-то глубоко задумалась, положив подбородок на сцепленные пальцы, но вдруг встрепенулась и спросила:

– Сколько человек сегодня расстреляли?

– Двадцать-двадцать пять.

– Двадцать пять... Двадцать пять. За одного немца. Но ведь это неправильно?

– Конечно, – согласился я.

– Глупо убивать их таким способом, правда?

– Конечно, ведь это были беспомощные люди...

– Вы меня не поняли. Я имела в виду не наших, а немцев.

– Вы что, оплакиваете одного немецкого солдата, в то время как они убивают наших людей?

– Нет, нет, что вы. Я говорю, что глупо убивать немцев и оставлять на виду их трупы. Это будет всегда приводить к массовым расстрелам. Раньше я только слышала об этом, а сегодня увидела своими глазами. Я никогда этого не забуду. Никогда!

Последние слова она выкрикнула с такой яростью, что я даже вздрогнул. Гнев сменился слезами. Она разрыдалась, уронив голову на стол.

– Клянусь Богом, я буду мстить! Пока жива, буду убивать, убивать, убивать! Бог мне свидетель! – опять выкрикнула она.

Я молча ждал, пока она успокоится.

Вы поможете мне? – внезапно спросила женщина. – Мне одной не справиться.

Поскольку я медлил с ответом, она добавила:

– Я знаю, как можно избавляться от убитых немцев. В этом случае не будет никаких массовых убийств.

– Ну и как же?

– Очистная система пивоваренного завода, где мы сегодня прятались, связана с городской системой, сливающей отходы в Вислу.

– Я понял вашу мысль, но через несколько дней тела всплывут.

– Мы можем привязывать к ним камни.