Эльдар Ахадов - Кругосветная география русской поэзии Страница 25

Индия

Брюсов Валерий Яковлевич

НА ЖУРЧАЩЕЙ ГОДАВЕРИЛист широкий, лист банана,На журчащей Годавери,Тихим утром – рано, рано —Помоги любви и вере!Орхидеи и мимозыУнося по сонным волнам,Осуши надеждой слезы,Сохрани венок мой полным.И когда, в дали тумана,Потеряю я из видуЛист широкий, лист банана,Я молиться в поле выйду,В честь твою, богиня Счастья,В честь твою, суровый Кама,Серьги, кольца и запястьяПоложу пред входом храма.Лист широкий, лист банана,Если ж ты обронишь ношу,Тихим утром – рано, рано —Амулеты все я сброшу.По журчащей ГодавериЯ пойду, верна печали,И к безумной баядереСнизойдет богиня Кали!

Городницкий Александр Моисеевич

ИНДИЯНа берегу Бенгальского залива,В индийском городке Витшапатнам,Где пляжи огибая прихотливо,Толпа аборигенов по утрамНа корточки, спиною к океану,Садится, ягодицы оголив,И холмики фекалий постоянноСмывает набегающий прилив,Где небо абрикосового цвета,И по ночам шакалов дальний вой,Я месяц жил, стараясь вникнуть в этотВосточный муравейник вековой.Где люди – сор, и неприкосновенныЖивотные с глазами мудрецов,И светятся карминовые стеныТысячелетних храмов и дворцов.Куда, преодолев леса и горы,Всё воплощая в зрение и слух,Паломники стремятся, для которыхЧем суше тело, тем сильнее дух.Где солнцем беспощадным обожжённый,Строитель клал упрямо кирпичиВ обители слепых и прокажённыхС неистребимым запахом мочи.

Тихонов Николай Семёнович

ИНДЯ рад, что видел у АттокаМогучий Инд в расцвете силИ весь размах его потока,Который землю веселил.

И я, смотря, как дышит долгий,Пришедший с гор высокий вал,От имени могучей ВолгиЕму здоровья пожелал.

Индонезия

Брюсов Валерий Яковлевич

ПРЕДЧУВСТВИЕМоя любовь – палящий полдень Явы,Как сон разлит смертельный аромат,Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,Здесь по стволам свиваются удавы.И ты вошла в неумолимый садДля отдыха, для сладостной забавы?Цветы дрожат, сильнее дышат травы,Чарует всё, всё выдыхает яд.Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, —Играть, блуждать, в венках из орхидей,Тела сплетать, как пара жадных змей!День проскользнет. Глаза твои смежатся.То будет смерть. – И саваном лианЯ обовью твой неподвижный стан.

Городецкий Сергей Митрофанович

КОФЕТебя сбирала девушка нагаяПо зарослям благоуханной Явы.Как ящерицу, дико обжигая,Ей кожу рыжей сделал луч кудрявый.Замучена полуденной работой,К любовнику, такому же нагому,Она бежала в лунное болото,К сплетенному из вешних прутьев дому.И там кричали, радуясь, как дети,Что труд прошел, а ночь еще продлится,Показывая на жемчужном светеБлестящие от долгой ласки лица.С утра голландец с ремешковой плеткойНа пристани следил за упаковкойКлейменых ящиков – и кровью кроткойОкрашивал тугую плетку ловко.Потом с валов могучих океанаКорабль срезал бунтующую пену,Пока в каюте мягкой капитанаКупцы высчитывали вес и цену.До пристани, закутанной в туманы,Томились, гордо засыпая, зерна.А там, на Яве, кровяные раныНа девушке горели рыже-черной…Любуешься порою, как в фарфореКипит с отливом золотистым кофе,И вдруг – в мозгу встает желаний море,И кровь томит тоска по катастрофе:Сломать насилье! Снять с дикарской волиБесстыдство злое купли и продажи!Плетей не надо для цветов магнолий!Не надо солнцу океана стражи!Отмстить за бешенство бичей ременных!Пусть хищники в туман уйдут кровавый!Да здравствует свобода угнетенныхВо всех краях и на болотах Явы!

Бальмонт Константин Дмитриевич

БОРО-БУДУР

(Храм Будды. – Ява)

В камне тлеющем хмуроЛики – тысячи – хоры.Ещё смотрят их взоры.Возле Боро-БудураСеро-бурые горы.

Вон оттуда досюдаПротянулись вершины,Как огромные спиныИсполина-верблюда,Горбуна-чуда-юда.

Но в выси распалённойНад Природой и Храмом,Над ликующим гамом,Многократно-взнесённый,Жив навек – Просветлённый.

Иордания

Городницкий Александр Моисеевич

ДОЛИНА МУСА-ВАДИВ долине, что называют «Муса-Вади»,Я жду Моисея – вместе со мной народ.Запасы еды иссякли и нет воды.Пророк нас покинул снова – сказал, придёт.Ослепли глаза от неистовой синевы.В повозку со скинией грустный впряжён осёл, —Нигде ни колючки, ни кустика, ни травы, —Лишь Мертвого моря едкий крутой рассол.То страх управляет нами, то медный змий,Мы Господа молим избавить нас от невзгод.Одни со слезами стонут: «Ах, Боже мий!»Другие негромко шепчут: «Mein lieber Gott!»

В долине, что называют «Муса-Вади»,Я жду Моисея – вместе со мной народ.Четыре пустыни оставлены позади,Четыре моря пройдены нами вброд.По вязким пескам бредя из последних силСквозь дождь ледяной и самума свистящий ад,Мы вновь утыкаемся в холмики тех могил,Которые вырыли несколько лет назад.Бог ордер на землю выдал нам смотровой.Последний хребет перевалим ещё, а тамДолины рек полны голубой травой,И нету гиен, крадущихся по пятам.

В долине, что называют «Муса-Вади»,Я жду Моисея – вместе со мной народ.Больное сердце гулко стучит в груди,И сороковой истекает сегодня год.Последний в дороге не сгинувший ветеран,Былинкой седою кренящийся на ветру,От этих скитаний бесплодных и старых ран,Всего вероятней, скончаюсь и я к утру.А ночь над миром хрустальнее всех ночей.Мерцает тускло месяца жёлтый жгут.Хамсин пустыни – дыхание тех печей,В которых завтра внуков моих сожгут.И вспоминая рабства позорный плен,В долине, что называют «Муса-Вади»,В последний раз я силюсь привстать с колен,В последний раз шепчу я: «Господь, веди.»

Ирак

Есенин Сергей Александрович

Золото холодное луны,Запах олеандра и левкоя.Хорошо бродить среди покояГолубой и ласковой страны.Далеко-далече там Багдад,Где жила и пела Шахразада.Но теперь ей ничего не надо.Отзвенел давно звеневший сад.Призраки далекие землиПоросли кладбищенской травою.Ты же, путник, мертвым не внемли,Не склоняйся к плитам головою.Оглянись, как хорошо другом:Губы к розам так и тянет, тянет.Помирись лишь в сердце со врагом —И тебя блаженством ошафранит.Жить – так жить,любить – так уж влюбляться.В лунном золоте целуйся и гуляй,Если ж хочешь мертвым поклоняться,То живых тем сном не отравляй.Это пела даже Шахразада, —Так вторично скажет листьев медь.Тех, которым ничего не надо,Только можно в мире пожалеть.

Гумилёв Николай Степанович

ОРЁЛ СИНДБАДАСледом за Синдбадом-МореходомВ чуждых странах я сбирал червонцыИ блуждал по незнакомым водам,Где, дробясь, пылали блики солнца.Сколько раз я думал о СиндбадеИ в душе лелеял мысли те же…Было сладко грезить о Багдаде,Проходя у чуждых побережий.Но орел, чьи перья – красный пламень,Что носил богатого Синдбада,Поднял и швырнул меня на камень,Где морская веяла прохлада.Пусть халат мой залит свежей кровью, —В сердце гибель загорелась снами.Я – как мальчик, схваченный любовьюК девушке, окутанной шелками.Тишина над дальним кругозором,В мыслях праздник светлого бессилья,И орел, моим смущенным взором,Отлетая, распускает крылья.

Гумилёв Николай Степанович

СЕМИРАМИДАСветлой памяти И. Ф. Анненского

Для первых властителей завиден мой жребий,И боги не так горды.Столпами из мрамора в пылающем небеУкрепились мои сады.Там рощи с цистернами для розовой влаги,Голубые, нежные мхи,Рабы и танцовщицы, и мудрые маги,Короли четырех стихий.Все манит и радует, все ясно и близко,Все таит восторг тишины,Но каждою полночью так страшно и низкоНаклоняется лик луны.И в сумрачном ужасе от лунного взгляда,От цепких лунных сетей,Мне хочется броситься из этого садаС высоты семисот локтей.

Иран

Сергей Александрович Есенин

Голубая родина Фирдуси,Ты не можешь, памятью простыв,Позабыть о ласковом урусеИ глазах, задумчиво простых,Голубая родина Фирдуси.

Хороша ты, Персия, я знаю,Розы, как светильники, горятИ опять мне о далеком краеСвежестью упругой говорят.Хороша ты, Персия, я знаю.

Я сегодня пью в последний разАроматы, что хмельны, как брага.И твой голос, дорогая Шага,В этот трудный расставанья часСлушаю в последний раз.

Но тебя я разве позабуду?И в моей скитальческой судьбеБлизкому и дальнему мне людуБуду говорить я о тебе —И тебя навеки не забуду.

Я твоих несчастий не боюсь,Но на всякий случай твой угрюмыйОставляю песенку про Русь:Запевая, обо мне подумай,И тебе я в песне отзовусь…

* * *Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.Я смотрю широкими глазами.В Персии такие ж точно куры,Как у нас в соломенной Рязани.Тот же месяц, только чуть пошире,Чуть желтее и с другого края.Мы с тобою любим в этом миреОдинаково со всеми, дорогая.Ночи теплые, – не в воле я, не в силах,Не могу не прославлять, не петь их.Так же девушки здесь обнимают милыхДо вторых до петухов, до третьих.Ах, любовь! Она ведь всем знакома,Это чувство знают даже кошки,Только я с отчизной и без домаОт нее сбираю скромно крошки.Счастья нет. Но горевать не буду —Есть везде родные сердцу куры,Для меня рассеяны повсюдуМолодые чувственные дуры.С ними я все радости приемлюИ для них лишь говорю стихами:Оттого, знать, люди любят землю,Что она пропахла петухами.

Городецкий Сергей Митрофанович

ПЕРСИЯВ Гиляне, где в лазурь вплавляетСвои червонцы апельсин,Где цапля розою пылаетВ просторе рисовых долин,Где мчится дикая кобыла,Сбивая жемчуг с миндалей,Где жизнь еще не позабыла,Что тишина всего милей,Где волн синеющие четкиВ пугливых пальцах тростниковДрожат и гасят трепет кроткийВ каспийской россыпи песков,Где под навесом туч дождливыхЛежит сонливо город Решт,От лавок тесных и шумливыхНе подымая рыжих вежд, —Промчалась буря по базарам,Смерчами дервиши прошли,Крича, что северным пожаромЗарделся берег Энзели.И Персия с глазами лани,Подняв испуганно чадру,Впилась в багряный флаг, в ГилянеНа синем веющий ветру.

Сурков Алексей Александрович

ШИРАЗЖелтый лев на фуражке сарбаза.Тень сарбаза плывет вдоль стены.Знаменитые розы ШиразаУвядают, жарой спалены.Позолотой покрыв минареты,Солнце медленно падает вниз.В этом городе жили поэтыСаади, Кермани и Хафиз.А теперь в этом городе старом,Что от пыли веков поседел,Проза жизни шумит над базаромСуматохой обыденных дел.Как среди этой прозы жестокойНежность речи певучей сберечь,Если бархатный говор ВостокаЗаглушает английская речь,Если нищий народ бессловесен,А в богатых домах напоказВместо старых, задумчивых песенРжет, скрежещет, мяукает джаз,Если рыжим заморским банкирамЛьва и Солнце стащили в заклад,Если нынешним Ксерксам и КирамСшит в Нью-Йорке ливрейный наряд…Старый город, воспетый в поэмах,Дремлешь ты, о прошедшем скорбя.Благодетели в пробковых шлемахОпоили отравой тебя.От недоброго, жадного глазаОсыпаются роз лепестки.И к могилам поэтов ШиразаИз пустынь подступают пески.

Китай