Андрей Романовский-Коломиецинг - Учение формулы структуры мира. Духовно-философский сборник писаний Страница 25

1) Ободритская по-немецки Нибелунгская, с областями Гольштейн или по-славянски: Голынская (племени голынцев, глинян), Древанская, знаменитая тем что в ней сохранился свой язык, считавшийся в Европе диким, колдовским, продержавшимся на пол века дольше чем полабский язык, умерший в начале ХVIII века на территории расселения онемеченных с тем полабских славянских племен. Древанцы даже во время размежевания после ІІ мировой, еще помнили свой племенной дух земли, который дал знать в одном селении на пограничье, которое не захотело отходить ни туда, ни туда, кажется. Город Шверин, по-славянски Зверин (от зверь) дал бы название области Зверинской. Оставшаяся территория область расселения народа Варангов (по-византийски Марангов) по-славянски и бывших под названием варягов, которых германцы, ложно намудрив, приписали к кому угодно, даже к шведам, только не к тем, кем они на самом деле являлись по-полабски – варинами (вар – море). Эту-то область по-новой уже можно бы назвать Варяжской, с городами: Старгардом и Любице (Любек ныне). Из этого королевства Бодричей, сыны короля: Рюрик, Трувор и Синеус и отбыли в Гардарику – Русь (как предполагается), ею править. Вот почему такая связь с заморцами-варягами (по-русски). Итак, ІІ- Ободритская земля, с историческими областями: Глинянской, Древанской, Зверинской, Варяжской. ІІI-я историческая земля славянского племенного объединения Лютичей, по-немецки Шлезвиг, перешедшего ошибочно совсем не на ту область. В ней исторический немецко-славянский паритет породил бы такие области как Бранденбург – Браниборскую, Шпрея – Спреванскую, по сохраненному славянскому названию: Росток – Ростокскую область. Рюген – Ругинскую или Руянскую; по реке Укре и племени: область, являвшуюся полабской Украиной – Украйскую, или Укрскую, и в Нойбранденбурге новом Бранденбурге – в старом Радогоще пришлось бы устраивать сердце Лютичской земли. На севере, на острове Руян, пришлось бы устраивать конезавод-колхоз на 400 коней. В силу языческой традиции ІІІ-я историческая земля Лужицкая Сербия, наиболее сохранившаяся в славянстве, с языком пусть сильно занемеченным, но при взаимодействии с языком оккупационной армии, усилившимся бы распространением славянства, ожившем как надобность. При двойной государственности славянский стал бы необходим и в государственном пользовании. За распространением языка из одной единственной области лужичан, расселение лужичан началось бы с занятием разбомбленного зачем-то дотла американцами Дрездена. Пусть на руинах, но восстановился бы Драждяны, как Дрезден назывался попервой. Саму область сохранения этноса сразу бы можно было разделить на две области, заместо одной области княжества Лужицкого, на его этническую беду отошедшего перед семилетней войной от Австрии к Саксонии, ею ныне доедаемой. По реке Ныса, Ныса-Лужицкая область, что значит Нижне-Лужицкая и Верхне-Лужицкая, как она таковая есть, области. Третья ославянившаяся область обозначилась бы еще во время «зоны оккупации» – Драждянская. Обыкновенная славянская национальная политика, причем без всяких неприсущих ей погрешностей на национальной почве, начало бы привлекать к славянизации многих немцев, в которых еще живы были славянские корни. Самое главное пошло бы намагничевание в пользу былого, против которого до сей поры велось то же самое со стороны станового германского хребта. Оно бы конечно продолжалось, но привело бы к тому что улучшившаяся культурно-экономическая ситуация начала бы смагничивать настоящих немцев на запад за восточный вал, начавший бы отгораживать старую этническую границу. Он разумно бы был приоткрыт, и в него бы схлынуло все репродуктивное немецкое население. То был бы блестящий выигрыш ситуации – не содержать и спонсировать немецкую ГДР, а дать им самим зарабатывать. И так немцы бы сдали всю свою среднюю Германию. На западе не стало бы главного их козыря – рвущихся немцев, а с ними как бы и всех остальных, которые были всего-навсего туристами, которые возвращались бы в родные страны, но не в Полабию. По русскому стилю жизни: лето надо стремиться прожить на природе в деревне или даче, – пустеющие немецкие города хоть на зиму заселялись бы лужичанами-селянами и русскими военными. Лейпциг и Мейсен стали бы центрами одноименных областей Липской и Мишенской, от старого названия города Мишны. Убыль немецкого населения, при нужной высокой репродуктивности славянок, еще в середине ХХ века составлявшей до 15 детей и при смешении с русскими армейскими кадрами, а затем и пошедшего процесса убыли старого германского населения, оставшегося в Полабии в силу своей духовности, появилась бы или возводилась новая славянская страна, с мощным, как и все новое импульсом жизнедействия. А так мертворожденная ГДР умерла, как ей и следовало с самого безъидейного начала. И даже не оставила после себя футбольного чемпионата, как нужно бы было, как в Британии есть аж четыре федерации, так и немецкой бы под исторический шумок хоть, немного бы предвидеть, сколько бы много дало германцам две федерации. Все-таки восточногерманский футбол был этнически чисто германский, и это бы еще долго являлось двигающим локомотивом футбольного немецкого, по сравнению со всеми остальными западными футбольными мирами, живущими не своими силами – по-библейски говоря. Если уж какая-то Дания смогла сделать федерацию своим каким-то островам Фарерским… там кажется, то у восточногерманской федерации, и ее футбольной лиги, сейчас бы жизнь била ключом. Западный Берлин следовало со своей Гертой войти в него. И при этом идею общегерманского чемпионата не потерять, потому что в конце чемпионатов можно бы было провести компетиции чемпионатов по силе: первый клуб западной лиги играет с первым восточной, 2—2 и так до последних. Только общий подсчет побед и выявит насколько тот чемпионат сильнее другого, где игра чемпионов не менее важна, чем игра аутсайдеров. Что же вместо этого: чемпионат 18-миллионной спортивной страны уничтожен, без всяких компетиций определения. Может быть, восточногерманский чемпионат в среднем был сильнее западногерманского, хотя точно немецкая его часть явно была в несколько раз сильнее. Хотя бы этим нажимали. Сейчас восстанавливать восточную федерацию все так же нужно, как и существует австрийская федерация. Если тот социалистический чемпионат западники совсем уничтожили, то восстановительное дело станет очень трудно, нужно восстанавливать сначала границы лиги. Если восточный дивизион сохранился хоть как-то во второй лиге, то хотя бы номинально засчитать игры между собой и выявить чемпионов, пусть задним числом. В ближайшее время вывести чемпионат под независимую эгиду и продолжить жизнь, даже если западная федерация не даст восстановиться восточной федерации на международном уровне. Тогда с оставшейся сплоченностью восточных немцев, обманутых во многих вещах, в том числе и с потерей чемпионата, останется требовать признания за собой части высшей лиги и требования компетиций, или еще компетиций, чисто немецких, раз уж извне их придумали, то не опасных, ведь интересно со стороны востока будет узнать о паритете силы между германцами и более славянскими немцами. Восточный дивизион возродит захолустные гэдээровские окраины своей жизнью. Кроме Герты и Ганзы, этот дивизион мог бы быть роскошен названиями типа МЮ, ЮВЕ, ПСЖ как-то Бер-Аль: Берлинер-Альгемайне или Аллемания- (Берлинер). Еще одно название клуба, который должен был бы жить, и подсознание его кому-то да должно выдавать, его должную быть громкую славу: Leite RS, Лейт, не то Лейте, от лейтмотив, и РС, какая-то аббревиатура. Возможно Лейт-РС как будто из Лейпцига. Так же названию Женесс – идут французские чемпионские лавры. Зря, наверное, этот клуб из Люксембурга не смог купить тот французский клуб и переехать. Если сможет – он чемпион Франции, если только оставит имя. В английском чемпионате эгрегориальный соперник по силе за чемпионство МЮ – ныне лондонский Вестхэм со своим плюгавеньким названием, не впускаемый ни в какие ворота. Должно быть название – Альбион Сольюшн, которое притянет чемпионство. Во Франции на угрозе того, что самих французов скоро в чемпионате не останется, могла бы сыграть некая парижская Националь.

Но ничего того нет, возможно из-за подрыва какого-то корня в давнем. Нет ни Пруссии, как впрочем и Полабии, ни чемпионата могущего и должного быть на ее территории. Заместо Пруссии – польская безликость Мазурка – действительно художество и иссохший бассейн оторванной от России Калининградской области. Вместо жизней, бьющей ключом культур или даже фонтаном – фобии оборванности и чувствования чужой земли, хотя что-то все-таки соединяет русских с этой землей в далеком прошлом, когда и боги-то у нее были, судя по названию, тоже славянские. Неярко выраженная стесненная обязанность заботиться и защищать этот оторванный от мощного, и потому слабеющий в своей мизерности, как Этруския, угасавшая веками, бывшетевтонский клочок земли, указывающий на то неродными, скально-замковыми сооружениями; эта область, оказывающаяся посреди свободного моря Европейского рынка и вызывает некий скулеж с российской стороны за него опасающейся: – За-ще-ми-ли! Как мы будем до него доставаться? – озаботились в правительстве. Русским аукивается западный Берлин, который они с какой-то несвойственностью славянской ментальности, зачем-то островом отдали западу, полностью перечеркнув возможность потом, открыв шлюзы, освободиться от немецкого противодействия. Вся эта пятнистость, в том числе и с Пруссией, есть матрица неладности коммунистического на славянском, ему чужеродного, вместо цельности, высыпающего на общем теле какими-то метастазами. Этот обрубок Калининградской области: неестественно очерчённый с юга как американский штат, оставшийся в наследство, при потере надуманной Украины, по крайней мере в районах Новороссии, Донбасса, Крыма и Донской области, Белоруссии с Полоцкими Витебскими, Могилевскими и Гомельскими областями не бывшими никогда собственно землями Белой Руси, так же и с Казахстаном – ярко говорит об антинациональном, антинародном духе коммунистического, в стержне его исходящего из учения живота. Благо хоть это самоистязание завершилось, решив назревавшую проблему некоего обобщения в мировом масштабе. Ныне время собирать камни. Но иметь ввиду что было, что могло бы быть, что должно быть и будет. Пруссия по идее должна была отойти Литве. Вся эта земля была энергетически едина при Летто-Литовских племенах, но далекий от ладных дел тиран, ни передал землю Литве, не оставил немцам, хотя срединная ее часть «Пултуссия», еще помнила местный литовский говор, а Мемельская область говорила на литовском. Прибалтийский вопрос не менее принципиален Балканского. Победителям и в том, и в другом случае победы могут обернуться гибелью. Немецкая карта в Прибалтике была бита русской. Если бы славяне заселили всю Пруссию, то Литва с двумя такими огромными областями как Прусский и Виленский края стала бы больше Людвой славянской, чем местной. Но такого не было и процесс пошел к литовской самости. Под этой тенденцией в другой Людве-Лиетуве-Латвии под шумок независимости меньшинство латышское лишило всех прав славянское большинство, так же как и в Эстонии, со всеми тяжкими забубонами шовинизма, мщения, ненависти. Не так страшен сам этот апартеид, как что-то страшное, скопившееся в самой ненависти эстонцев и латышей, при полном болезненном букете, доходящим до того, что эти два маленьких народа оказались и культурой выше и вообще, осознав себя Европой с ее мировидением, они вдруг увидели насколько это большое зло – Азия, в олицетворении которой для них предстала Россия и все русское. И замешалась в дух этих народов ненависть, и росло национальное самосознание на зле. Вышла прогрессия, тем больший ты патриот своей страны, чем сильнее ненавидишь русских, а вместе с ними и вообще всех славян. У каждого народа вообще зло, как и добро, и нейтральное, находит национально особенную вариантированность. Здесь зло в сторону внутренне жуткого с замиранием. Это когда, например, у человека знающего русский, совершенно пропадает его яснование и сей божий дар общения становиться пустым. Зло в них действительно вошло в осознание единственной необходимости быть, чтобы была Эстония и Латвия. Там нужна гражданская агрессия. Неправильно: если она есть, то и сильна страна внешним усилением и угрожает сдетонировать внутри. Именно славянские гены этих народов, всегда сильно размешивающиеся с соседями и усилят беду их наказания. В Латвии Куршия – бывшая Руссия – бывшая славянской, а так же Двинская область. И возмездие уже не за горами. Уже ныне появились социологи, которые определяют дату этого же века, когда эти народы вымрут по старости. Ненависть их же и погубит. Проблема воспроизводства у народов, не дающих доброго и должна стоять остро. У этих малочисленных народов нет резерва, они слабы на всем том, на чем построили свою агрессивность. Ко всему прочему положение усугубляется и тем, что они неплодотворны и в физическом труде. Весь бизнес, вся здоровая работа, лежит на славянах, местные же правят государством и составляют интеллигенцию, и прочее тому подобное. Можно предположить, что имя этих народов, если они будут продолжать в том же духе, или бездуховности, должно сойти в неизвестность как-то сразу. Остаткам иных местных национальностей Ливи, Сыти, Куршам еще можно будет выбраться к жизни, если они дистанцируются от этих государственностей. Но в этом-то как раз и будет заключаться резкое численное падение титульной нации. Старорусские остатки в счет будут брать только там, где это принесет пользу. Русскому миру нужно заранее представить права на эти страны, перейдущие в славянство уже и официально, теперь уже с получением гражданства и переименованием городов и областей по старорусским названиям. В Эстонии – Таллин в Колывань, Пярну в Пернов, Тарту в Юрьев, Раквере в Раковор и т. д. Пусть звучит это шовинистам сразу. Даже подготовку вести, так же предварительную. Пока же: что бы огромное русское население не оставалось бесправным: предоставить им русское гражданство, возможно с тайным вариантом. Латвия в отметке мест выдачи документов и места проживания должна уже заранее делиться на области, Куршская, Семигальская, Ливонская, Латская, Двинская. Пока российские правительства неспособны на такую правду. Эту хартию нужно проводить на народном уровне. В ней хорошо бы указать на зло прибалтийское, своих адептов и погубящее. Этот документ, уже можно считать написанный, будет являться большим прорывом в осознании приоритета добра над злом и угрозой, каковой оно являет.