Борис Соколов - Ленин и Инесса Арманд Страница 25

Вчерашняя ссыльная никак не могла надышаться вольным воздухом, не могла поверить, что вырвалась наконец из мезенского захолустья в столь милую сердцу московскую суету.

В середине декабря она писала Владимиру уже из Петербурга, где присутствовала на женском съезде: «Очень много, между прочим, уделялось времени на съезде вопросу о свободе любви. Сказать, чтобы окончательно по этому вопросу что-нибудь выяснилось, я не скажу, но кое-что наводило на новые вопросы, а, следовательно, и способствовало выяснению их если не всем съездом, то во всяком случае отдельными личностями. В жизни есть одно противоречие: с одной стороны, стремление к свободе любви, и, с другой, то, что пока у женщины так ничтожен заработок, для большинства из них эта свобода недоступна, или уже тогда она должна оставаться бездетной… Мне как-то особенно захотелось выяснить себе что-нибудь по этому вопросу». Это вечное противоречие между свободой любви и материальной зависимостью жены от мужа волновало Инессу и семь лет спустя, когда она думала писать брошюру о свободной любви и переписывалась по этому поводу с Лениным.

27 декабря 1908 года Инесса отправила письмо Александру. Она признавалась, как одиноко ей было в ссылке после отъезда Володи и как одиноко теперь, поскольку все никак не удается увидеть детей: «Оказалось очень трудным устроиться с детьми… Мне ведь так хочется их поскорей увидеть. И не везет – мешает то одно, то другое. Подумай, вот уже скоро 1 1/2 года, что я их не видела…

Я провела праздники отвратительно – чувствовала себя ужасно одиноко и совсем впала в уныние. Я только теперь поняла вполне, как я была избалована жизнью, как я привыкла быть окруженной людьми, которые мне близки, которых я люблю и которые любят меня. И когда я подумаю о том, как мне стало невыносимо тяжело, когда я осталась совсем одинокой, тогда как столько людей всю жизнь одиноки, мне было даже неловко перед самой собой. А может быть, когда жизнь очень богата чувством, может быть, тогда и потребности больше. Во всяком случае такого одиночества, как здесь, на севере не было – потому что там, даже когда уехал Володя, были свои кругом, которые благодаря совместной жизни стали одной большой семьей. Но скажу, что теперь чувствую себя бодрее и больше надеюсь, что в смысле личной жизни кое-что порядочное удастся устроить. В смысле общественной я тоже устроилась…»

Несколько дней спустя Инесса Арманд через Финляндию уехала за границу. Причина спешного отъезда заключалась в резком ухудшении здоровья Владимира, который находился в швейцарском санатории. В апреле 1909 года Инесса писала супругам Аскнази: «Мне пришлось уехать потому, что Владимиру внезапно стало хуже. Мне, к счастью, удалось очень быстро обставить свой отъезд. Уезжая, я, конечно, и не подозревала, что ему так худо, и думала, что предстоит лишь небольшая операция – вскрытие нарыва. Но ему внезапно, неожиданно даже для самих врачей, сделалось много хуже, и через две недели после моего приезда он умер. Для меня его смерть – непоправимая потеря, так как с ним было связано все мое личное счастье, а без личного счастья человеку прожить очень трудно. Так как я для работы сейчас совсем не гожусь – ведь для нее нужна бодрость и энергия, в особенности теперь (после поражения революции. – Б. С.), – а у меня ничего этого нет, то торчу здесь. До Пасхи сидела в одном маленьком французском городке, теперь переехала в Париж – хочу попытаться здесь позаниматься. Хочу познакомиться с французской социалистической партией; если я сумею, смогу все это сделать, то наберу хоть немного опыта и знаний для будущей работы». Очень, очень скоро ей суждено было встретить новое личное счастье, а заодно устроить и свою общественную жизнь.

Но пока что Ленин с Инессой еще не встретился. Зато неожиданно возобновились его отношения с Елизаветой К. Весной Лиза путешествовала по австрийскому Тиролю и Швейцарии. В Женеве зашла в русскую библиотеку, связанную, как она знала, с социал-демократами. Елизавета наудачу спросила адрес «товарища Ленина» у библиотекарши – красивой женщины, жгучей брюнетки. Та посмотрела на посетительницу с недоверием и поинтересовалась, зачем ей этот адрес нужен. Но потом вдруг воскликнула: «А вы не товарищ N, которую ждут из Петербурга?» Хотя названное имя Елизавете было абсолютно незнакомо, она, не задумываясь, подтвердила: «Да, я товарищ N…» «Так, значит, вы хотите видеть товарища Ильича», – заключила библиотечная дама. Не без труда Лиза сообразила, что Ильич – это и есть Виллиам Фрей. Ведь настоящего имени, отчества и фамилии своего любовника она по-прежнему не знала. Библиотекарша сказала, что Ленина сейчас в Женеве нет. Он в Париже, где завтра читает реферат (доклад). И библиотекарша протянула Лизе афишку, где было написано, что «товарищ Ленин читает 12 мая 1908 года публичный реферат в Зале Ученых Обществ». На следующий день Елизавета К. была уже в Париже. У входа в зал толпились русские эмигранты. Лиза взяла билет на балкон, не рискнув появиться в первых рядах партера. Доклад Ленина прошел с большим успехом.

Елизавета К. следующим образом описала это выступление: «Здесь его речь производит на меня не меньшее впечатление, чем та, что я слышала два года назад на «массовке» в лесу под Петербургом. Обстановка здесь не та – не так романтична. Ленин говорит, в сущности, хорошо, но нет в его стиле и манере никакой тонкости. Почти вульгарно. Десять раз повторяет одну и ту же вещь, чтобы вбить ее как следует в головы слушателей, о развитии которых он не должен быть очень высокого мнения. Во время речи он ходит по эстраде, держа руки под мышками, в разрезах жилета. Когда он говорит о кадетах, меньшевиках и пр., он по-прежнему полон презрения к «предателям» и «оппортунистам». Но сам он, оказывается, склонен к некоторому оппортунизму, ибо советует своим сторонникам «использовать все легальные возможности и не бойкотировать выборы в Думу, как это рекомендуют некоторые из его партийных товарищей».

Насчет «оппортунизма» Ленина Елизавета К., как кажется, подметила точно. В той же «Иллюстрированной России» другой мемуарист, укрывшийся под псевдонимом «Летописец», в 1933 году в статье «Ленин у власти» (мы к ней еще вернемся) утверждал: «Как всякий доктринер, Ленин больше думал о будущем, чем о настоящем. Но будучи доктринером, и в этом было отличие Ленина от большинства других доктринеров, Ленин не переставал быть и величайшим оппортунистом, а оппортунизм его сторонниками принимался и выдавался за реализм. Ленин никогда не брезговал никакими средствами для достижения своих целей». В справедливости этого последнего вывода Елизавете К. впоследствии пришлось убедиться, что и привело к ее окончательному разрыву с Лениным.