Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад) Страница 25

Меня только беспокоило, что они сфотографируют меня с палестинцем и передадут фотографии Моссад. Тогда я на самом деле влип бы в дерьмо. Хотя Эфраим и объяснил мне, что этот аспект операции застрахован, я знал, что на это никакой абсолютной гарантии быть не может.

С этого момента возврат для меня был невозможен, и я был рад, что перешел этот рубеж. Сейчас для меня снова начиналась жизнь.

По пути в маленький ресторан, который находился через квартал от бюро, мы молчали. Само помещение освещалось слабо и подходило для съемок фильмов с Богартом. Я заказал кофе, он тоже. У меня было впечатление, что он также хотел бы побыстрее разобраться с этой встречей.

– О чем же Вы хотели сказать?

– Как Вы знаете, я израильтянин.

– Он кивнул. – Что же Вы хотите?

– Я хочу только предупредить Вас. Он немного приподнял брови, из-за чего его взгляд стал строже.

– Ничего личного или особо срочного, просто общее предупреждение.

– О чем?

Эфраим мне четко разъяснил, что я не должен вдаваться в детали, а только передать самую общую информацию и один-два примера, чтобы они сообразили, что я не сумасшедший, «поехавший» на этом.

– Это важно, чтобы Вы сообщили своим руководителям, что все, что они говорят, по любому их телефону, прослушивается. Я приведу Вам пример. Когда Ваши люди перед войной в Ливане разговаривали с Фелицией Лангер[21], а именно до самого вторжения, – это все было зафиксировано. Также прослушивались телефонные переговоры Арафата и короля Саудовской Аравии во время блокады Бейрута, и разговоры Арафата из ливанского Триполи с Дамаском во время сирийской осады Триполи. И сегодня – все разговоры, которые ведутся с кем бы то ни было из Туниса.

– Это мы знаем. Неужели Вы думаете, что мы идиоты? Кто Вы вообще такой?

– Я могу только сказать, что не каждый, кто против Вас – Ваш враг. Есть люди, которые думают, что мы, даже находясь по разные стороны баррикад, должны жить в мире вместе или, по крайней мере, рядом друг с другом.

– Посмотрите, как много у нас врагов, и разные ведомства этой страны используют любой повод, чтобы вышвырнуть нас и опорочить наше дело. По этой причине я вынужден закончить эту беседу с Вами.

– Я понимаю. Но вы должны знать одно: только в Тунисе Арафат находится в безопасности.

– Вы смешные люди, – улыбнулся он. Вы знаете о нас больше, чем мы сами, вы знаете нашу историю, обычаи, наши привычки. Вы можете определить любое дерево в палестинском лесу, но всего леса вы не видит. Вы не можете понять нас как народ, вы вообще ничего в нас не понимаете.

Несколько секунд царила тишина. Палестинец посмотрел мне прямо в глаза, как будто хотел распутать головоломку или найти выход из темного лабиринта. – Я только могу сказать Вам, что на нашей стороне баррикад есть много людей, которые думают точно также. Мы хотим жить в мире как свободный народ. Есть и такие, кто думает, что это достижимо только через труп Вашего народа. Большинство нас так не считает, но мы всегда должны держаться вместе, чтобы не быть уничтоженными вами. Мы требуем уважения и место, которое мы могли бы назвать Родиной. Позвольте и мне предупредить Вас. В этом нет ничего личного, но это срочно, поверьте мне. Придет время, и оно уже не за горами, когда улица будет диктовать нам, что делать, когда экстремисты займут наше место. И тогда вы сможете разговаривать только с вашей Стеной Плача. Кто бы Вас ни послал, скажите ему, что именно сейчас стоит воспользоваться случаем.

Он встал и протянул мне через стол руку, хотя его лицо все еще оставалось непроницаемым. Я встал, пожал ему руку и заметил, как на его лице появилась легкая улыбка. Он кивнул. – Скажите им, – продолжил он, – что если они хотят узнать, какие мы на самом деле, им нужно просто взглянуть в зеркало. После этого он повернулся и вышел.

Глава 11

После того, как мой собеседник Ясин покинул ресторан, меня наполнило странное ощущение. Я впервые был лицом к лицу и на одном уровне с членом ООП и увидел, что он приятный человек.

Когда он проходил по улице мимо окна, я долго смотрел ему вслед, пока он не скрылся за углом.

Мне нужно было убить еще почти два часа времени, до того, как я смогу сделать договоренный звонок. Эфраим рассчитал, что два часа более чем достаточно. Если до этого времени в Моссад не взвоют сирены тревоги, то мы в безопасности.

Это был важный и опасный момент операции. Если что-то пойдет неправильно, то вся программа будет сорвана. Эфраима, вероятнее всего, убьют где-то в тюремной камере, а я взберусь на самый верх в моссадовском списке смертников.

Казалось, что время остановилось. В нормальных условиях офицер Моссад после проведения операции либо направляется на следующее дело, причем, торопясь, чтобы успеть вовремя, или возвращается в «укрытие», т.е. на конспиративную квартиру, где пишет отчет или докладывает о сделанном своему руководителю. За исключением короткого промежутка времени, когда офицер направляется с задания или на задание, он почти никогда не остается один.

Я не люблю бродить вдоль витрин, ожидание мне всегда давалось тяжело. У меня никогда не хватало терпения чем-то заполнить время. Я бродил взад-вперед, не зная, куда себя деть, пока время ползло со скоростью черепахи.

Я решил позвонить отцу в Небраску, но затем отказался от этой идеи. Если дело прогорит, не хватало еще, чтоб и его потащили вместе со мной. Я позвоню ему, когда буду знать, что я в безопасности. Я верил, что Эфраим поступает правильно, и я буду делать то, что...

Мои мысли внезапно оборвались. На другой стороне улицы мое внимание привлек человек в длинном черном пальто. Он стоял у киоска и с деловым видом намазывал «хот дог» горчицей. Я еще раньше видел его в ресторане, где я сидел с человеком из бюро ООП. Он зашел туда почти сразу после нас и занял место в отдалении.

Он заметно избегал смотреть в мою сторону, по чему сразу узнаешь любителя. Я немного прошел по тротуару назад и прижался поближе к стене, откуда я наблюдал за ним. По моим оценкам, он давно должен был бы уже начать есть свой «хот дог», если он не поливал его горчицей только чтобы выиграть время, стоя у киоска. Я вспомнил, что и в ресторане он был не один, а еще с одним человеком.

Я стал внимательно осматривать улицу в поисках его напарника. Человек в длинном пальто и с «хот догом» выглядел как кто-то с Ближнего Востока. Он мог быть кем угодно: от нью-йоркского полицейского итальянского происхождения до сирийского разведчика – и, с той же вероятностью, он мог быть агентом Моссад.

Я медленно повернулся и, совсем не напрягаясь, просматривал улицу дальше. Я заметил человека, который стоял у входа книжного магазина и держал в руке маленькую сумку. Он рассматривал меня через отражение в стекле витрины Он стоял на расстоянии менее трех метров. Его присутствие просто поразило меня; я не ожидал увидеть его так близко. Это был второй человек из ресторана. То, что он действовал столь непрофессионально, меня почему-то обидело – он не соблюдал правила игры. Я предположил, что оба либо сыщики-любители, либо принадлежат к какой-то маленькой спецслужбе.