Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе Страница 26

Демар тоже немец, держится отчужденно и независимо — сразу видно, парень крутой и шуток не любит. Сказал мне, что марш на длинную дистанцию — смертельный номер и поначалу мне придется тяжко. Новичкам всегда тяжело, какими бы крепкими они себя ни считали, и, если они отстают от других, к этому поначалу относятся с пониманием. Не слишком обнадеживающая перспектива.

Ауриемма, как я уже сказал, итальянец-шалопай, ленивый до крайности и беспечный, ему на все наплевать. Типичный мелкий жулик из итальянской провинции. Прекрасно характеризует Ауриемму ответ, который он дал, когда его спросили, чем он занимался на гражданке. «Je donne un coup de main а mon pere» («Помогал отцу»), — сказал он. Тогда спросили, чем занимается отец. Ответ был: «Eh rien» («Он безработный»).

Воскресенье. Полевые кухни пыхтели с утра, и на обед нам достался жареный цыпленок. Я постепенно знакомлюсь с товарищами по взводу. Почти все они прослужили уже по три года и больше. Держатся все по-дружески, охотно отвечают на вопросы — в целом, приняли меня со сдержанным гостеприимством. Люди готовы помочь, поделиться чем могут и поболтать, но в основном не о себе, а о чем-нибудь другом.

Большинство согласны с Демаром, что марш-броски очень утомительны, и вспоминают, как они однажды намаршировались до отупения. Этим марш-броскам, похоже, придают здесь первостепенное значение. Либо ты выдержишь их и тогда будешь считаться своим, либо нет — третьего не дано. Я чувствую себя достаточно подготовленным и не могу представить, чтобы я сломался на броске. Правда, жизнь полна неожиданностей.

Наступил вечер. В нашей палатке разыгрывают одновременно две партии в покер. Темные силуэты игроков колеблются в свете свечей, установленных возле каждой койки. В нашем взводе я уже знаю всех по именам и мысленно повторяю их, чтобы не забыть. Прежде всего это младший сержант, или, как здесь говорят, старший капрал, Подель — очень спокойный немец, на вид хитроватый.

Во взводе есть еще два капрала, Питчиделли и Вайс. Питчиделли — итальянец, очень шумный, но, если я не ошибаюсь, толковый и стоящий парень. Говорят, что справедливый. Вайс — бельгиец, тоже невероятно шумный, весьма скромных умственных способностей. Он из тех, кто часто выводит других из себя. Радист Чарли Шовен — уникальный тип. Ему тридцать лет, но выглядит на пятьдесят. Пьет больше, чем все остальные легионеры взвода, вместе взятые. Помимо радиостанции, весившей двадцать два фунта, он таскает в вещмешке уйму банок пива, которым можно напоить человек сорок, а также две фляги вина. Ноги у него тонкие как спички, но, по-видимому, сделаны из стали. Говорят, что за все время службы он ни разу не свалился на марше.

Поляк Скарсинский, по прозвищу Старри, имеет специальность медика. Открытый и довольно веселый парень, дружит с Панзасом — смуглым черноволосым испанцем. Панзас похож на человека, который будет улыбаться, перерезая горло младенцу.

Молодой немец Кох энергичен и жизнерадостен, голова набита всякой чепухой, но мне он нравится. Принц служит ординарцем при Л'Оспиталье, Физель — при Катценбергере. Оба немцы, и оба не просыхают. Есть еще два немца из Восточной Германии — Плауманн и Ротлофф по прозвищу Сохатый, он действительно похож на лося. Это очень серьезные парни, как и полагается восточным немцам. Молодой немец Штеффен характером похож на Коха, а другой немец, Грубер, приятен в обращении, но, по-моему, немножко не в себе. Он единственный, кто говорит по-английски, и акцент у него почти незаметен. Грубер успел поделиться со мной своими чрезвычайно странными взглядами на последнюю войну. И наконец, во взводе есть молодой француз Колье — новичок, как и мы со Штоббом. Он проходил обучение в Сайде.

В этой компании мне предстоит прослужить много месяцев. Со временем образы этих людей станут яснее и добавятся новые краски.

Численность полка примерно тысяча человек, из них восемьсот относятся к боевому составу. Рот всего восемь: четыре боевые, одна транспортная, одна «ударная», одна компани д'аппюи (рота поддержки) и одна хозяйственная, квартирующаяся в Филипвиле. Сегодня четыре боевые роты проводили операцию, а нас оставили в резерве и держали наготове вертолеты, которые должны были доставить нас к месту активных боевых действий, ежели таковые развернутся. Но они не развернулись, и вечером мы спокойно потягиваем пиво в фойе.

Мы опять в запасе. Это дает возможность заняться личными делами: написать письмо, сыграть партию в покер. Официально покер запрещен, но большинство сержантов и офицеров смотрят на эту игру сквозь пальцы. Запретили его из-за того, что проигравший, как показала практика, стремится всеми правдами и неправдами вернуть деньги и пускается даже на воровство, а воровство считается в легионе более страшным грехом, чем убийство.

Перед самым отбоем к нам в палатку пришел Катценбергер с двумя другими сержантами и отдал приказ на завтра. Подъем в 4.30. Нас перебрасывают на восток для проведения операции в горах Орес. Каждому выдали паек на трое суток.

Ранним утром, когда мы одевались и снаряжались, было еще темно и холодно. Впрочем, нам к этому не привыкать. В слабом свете свечей прыгали тени легионеров, укладывавших боеприпасы, пайки, радиостанции и прочее снаряжение. Ночью винтовки или автоматы висят вместе с патронными сумками или поясами над нашими койками. Мы, новички, пребывали в некотором возбуждении. Капралы подгоняли людей, отдавая команды сделать то-то и принести то-то, хотя все и так знали, что надо делать, и препирались с теми, кто выражал недовольство в связи с приказом взять дополнительный груз — радиостанцию или боеприпасы: «Nom de Dieu,[34] неужели сегодня их не может тащить кто-нибудь другой?»

Наконец нас построили в темноте у палаток по взводам. Старшие сержанты доложили о построении заместителям командиров взводов, заместители командиров взводов доложили старшине роты, то есть аджютан-шефу Каутцу, а Каутц уже доложил командиру роты капитану Вильмену. Капитан отдал приказ о выступлении, старшина передал его заместителям командиров взводов, которые передали его старшим сержантам. Мы при этом вытягивались по стойке «смирно» при каждом очередном докладе или отдаче приказа, чередуя ее со стойкой «вольно».

Таков порядок. Так делалось во всех армиях, начиная с армии Александра Македонского, и на то есть причины. Правда, что это за причины, никому не известно.

Мы расселись по грузовикам, которые сначала везли нас в течение трех часов в южном направлении через Бискру, затем на северо-восток по автостраде № 31. В Тиффелеле мы повернули на восток и стали подниматься в гору по некоему подобию дороги, проложенной ездившими здесь ранее машинами. Когда встало солнце, мы уже выгрузились и взбирались по склону пешком.