Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе Страница 27

Мы расселись по грузовикам, которые сначала везли нас в течение трех часов в южном направлении через Бискру, затем на северо-восток по автостраде № 31. В Тиффелеле мы повернули на восток и стали подниматься в гору по некоему подобию дороги, проложенной ездившими здесь ранее машинами. Когда встало солнце, мы уже выгрузились и взбирались по склону пешком.

Скорость подъема была феноменальной — мы практически бежали.

Часа за три мы поднялись на высоту 3500 футов. На вершине горной гряды мы могли наконец передохнуть. Операция началась.

Мы засели цепью вдоль хребта, словно охотники, поджидающие стаю куропаток. Сверху нам была хорошо видна вся огромная лесистая долина. Два пикирующих бомбардировщика разносили долину в пух и прах, а где-то позади нас глухо бухала артиллерия. Неподалеку от нас послышался треск и взметнулся столб дыма и земли, взорванной упавшим снарядом. В дальнем конце долины появилась большая стая вертолетов, высаживавших воинов 1-й роты. Это был буклаж (оцепление), который должен был замкнуть долину с противоположной стороны.

Затем мы получили приказ начать прочесывание территории. Это опасное занятие, так как бомбы и снаряды почти не причиняют вреда прячущимся в лесу партизанам — разве что их накроет прямым попаданием, — а поскольку выходы из долины перекрыты, им остается только занять оборонительную позицию и обстреливать наши цепи, спускающиеся по склону. В любой момент ты можешь оказаться под прицелом винтовки или пулемета и надеешься только на то, что кто-то из своих заметит стрелков прежде, чем они откроют стрельбу. Мы, конечно, превосходим партизан численно; их стрелковое оружие, как и наше, предназначено для ближнего боя, и дальность его действия небольшая, так что они вынуждены ждать, когда мы подойдем ближе; кроме того, есть шанс опередить их, угадав их местонахождение. Тем не менее они имеют фору, поскольку курки у них взведены, в то время как мы не можем держать палец на спусковом курке: продираясь сквозь подлесок с пулеметом, снятым с предохранителя, можно запросто споткнуться и скосить своих товарищей очередью из двадцати пуль.

Первая рота прочно засела на своей вершине; они сегодня играют роль наковальни, а мы — молота. Но никаких следов противника мы за весь день не обнаружили и вечером раскинули палатки. По ночам в этих горах чертовски холодно.

Подъем в 4.00. Два часа ехали на машинах вглубь горного массива, затем снова бежали на своих двоих и к полудню достигли высоты 6000 футов. Марш поистине изматывающий. Хорошо, что на этой высоте лежит снег, который очень освежает. На вершине горы устроили получасовой перерыв, чтобы заправиться горячим кофе и сыром. Затем стали спускаться. Перевернули буквально каждый камень, но не нашли под ними никого, даже ни одной змеи. В два часа ночи вернулись в Эль-Кантару и с превеликим удовольствием попадали в койки.

Поднявшись в 3.00 во тьме и холоде, мы обычным порядком двинулись в горы. Предстояло обыскать еще одну долину. Шли мы на фантастической скорости, казалось, еще чуть-чуть — и задохнешься. Пот лил с нас градом, и в конце концов влаги в наших телах не осталось вовсе. Чувствуешь себя точь-в-точь как выжатый лимон.

Встретили несколько огромных медведей. Они без всякого предупреждения выскакивают на тропу из зарослей, но, как правило, не нападают, ковыляют с опущенной головой довольно неуклюже.

С наступлением ночи мы разбили лагерь на небольшом плато. Каждый возвел вокруг своей койки маленькую стену из камней на случай внезапного нападения. Я сегодня с двух до трех в карауле, а ревей (подъем) в четыре. Значит, после двух уже не поспишь. Если уж тебя ночью подняли, то снова заснуть невозможно из-за холода.

Еще один день прошел. На этот раз поставили палатки в долине и разогрели на костре ужин из консервированных бобов. Люди сгрудились вокруг костров. Язычки пламени, пляшущие в ночной тиши, притягивают взгляд и не отпускают его. Я гляжу на лица собравшихся: все они задумчивы, все вспоминают прошлые радости и беды, связанные в основном с близкими людьми, с друзьями. Конец дня — самая лучшая его часть: лежишь в тепле у огня, горы погружены в ночной покой, а ты — в свои мысли.

Днем с горной вершины видны бесконечные холмы, которые простираются до синеющего вдали горизонта. Зрелище фантастически красивое, приводящее в трепет. Правда, немного портит впечатление бесприютность этих мест. Ни людей, ни деревьев, ни птиц, только пыль, голый камень и кусты. По ночам от скал веет холодом, днем от них отражаются палящие солнечные лучи; они скрывают в себе множество пещер, где прячется враг, выжидая удобного момента, когда мы расслабимся и потеряем бдительность. Сегодня мы столкнулись с пятью арабами. 4-й взвод обнаружил пещеру с партизанами, которые попытались оказать сопротивление, но, после того как в пещеру кинули гранату, двое из них были убиты, а трое уцелевших сдались.

Операция продолжается. Мы на марше уже пятые сутки. Сегодня это было нечто особенное, я уже думал, что упаду. Теобальд предложил понести мой вещмешок, и это сразу придало мне сил. Что за чудесный парень — дьявольски выносливый, маленький, нечесаный — прямо шетлендский пони. По пути нам часто попадаются арабские мехты. Считается, что мы имеем право поживиться на этих фермах скотом и птицей, — правило, конечно, негласное, но офицеры смотрят на это сквозь пальцы. Бывает, что после подобного набега в вещмешке у идущего впереди что-то копошится и кудахчет. Эта добыча служит прекрасным дополнением к нашему основному обеду. Для фермеров это, естественно, досадная потеря.

После длительного фуйяжа (поиска) в долине, заключавшегося в хождении вверх и вниз по холмам, и последующего пятимильного забега мы наконец добежали до ожидавших нас грузовиков. Один их вид вызывает прилив бодрости, словно глоток холодной воды после блужданий по пустыне. Я был уверен, что еще сотню ярдов ни за что не протянул бы.

Мы вернулись в базовый лагерь, где впервые за пять дней имели возможность прилично пообедать, а также вымыться в ручье. Сняв с себя одежду, с которой не расставался пять дней и ночей — и на марше, и во время сна, — испытываешь неповторимое ощущение, словно сменил изношенную, засалившуюся кожу на новую.

Прибыла почта, а с ней письмо от Дженнифер. Удивительно, как много радости может доставить человеку клочок бумаги, преодолевший такое расстояние. Получить здесь письмо — это все равно что внезапно увидеть лондонский автобус, неожиданный проблеск цивилизации в этом забытом богом уголке земли. С письмом пришла к тому же посылка — плитка шоколада «Кэдберри». Вот уж не думал, что какая-то шоколадка может так на меня подействовать, вызвав странное сочетание полнейшего удовольствия и мучительной ностальгии. Возникает ощущение, будто снова находишься вместе с друзьями, перенесенными к тебе вместе с письмом, и тут же испытываешь прилив сокрушительного одиночества, осознав, какое расстояние и какой промежуток времени отделяют тебя от осуществления этой мечты. Я думаю о том, может ли понять Дженнифер, что значат для меня ее письма, и спрашиваю себя, не прав ли был Пелони, — может быть, время действительно разрушит тонкую нить, связывающую наши души, и отдалит нас друг от друга. Сегодня я витаю в облаках, а завтра меня будет ждать разочарование.