Борис Емельянов - Снежинск – моя судьба Страница 27

Маршрут состоял из трёх частей: на поезде из Челябинска до Бийска, затем на катере по реке Бия и теплоходе по Телецкому озеру, а дальше – пеший поход вдоль реки Чулышман. До Челябинского вокзала нас довёз на «Волге» Володя Легоньков. Ехали мы с отличным настроением, но иногда меня посещала лёгкая тревога за себя и за детей, поскольку у нас не было никаких туристских навыков.

В Омске была довольно длительная остановка, и мы решили прогуляться по ближайшим городским улицам, сдав багаж в камеру хранения. По возвращении на вокзал нас ожидал неприятный сюрприз: исчезла моя удочка, которой я очень дорожил. В камере хранения работала в это время уже другая кладовщица, заявившая, что никакой удочки в нашем багаже не было. Мы стали ей доказывать, что это не так, но она стояла на своём, обратив внимание на то, что в квитанции эта вещь указана не была. Наше пояснение, что удочка была привязана к рюкзаку, ничего не изменило…

От Бийска до озера мы добрались на катере по реке Бия без каких-либо проблем, а через пару часов оправились вместе с другими туристами по Телецкому озеру на теплоходе «Восток». Мы уже знали, что это озеро удалено от ближайшей железной дороги на 270 км, что называют его малым Байкалом, что оно имеет протяжённость около 80 км и глубину до 300 м и что с юга в него впадает самая большая река этого региона Чулышман и более мелкие речки. Эти предварительные сведения не могли, конечно, составить истинную картину, которая начала открываться перед нами с первых же километров пути. Вытянутое с севера на юг озеро обрамлено обрывистыми скальными берегами с многочисленными мысами, но с редкими бухтами и заливами и всего несколькими причалами. Прибрежные склоны, покрытые, в основном, хвойным лесом, кажутся довольно дикими, хотя, как нам рассказали, на юго-восточном берегу озера в устье небольшой речки здесь давно уже живёт известный многим туристам влюблённый в эти места человек: Смирнов Николай Павлович, по профессии гидрометеоролог. Ему уже за 70, но его энергии и умению «вписаться» в природу можно позавидовать. Говорили, что когда-то он сильно болел, врачи не могли ему помочь, но однажды он узнал о чудодейственных возможностях алтайской облепихи и решил перебраться в эти края. Теплоход не останавливался у облюбованного им мыса, но мы сумели заметить построенную им усадьбу и некоторые садовые посадки.

По прибытии к устью Чулышмана наши попутчики сразу же двинулись вперёд, причём, в таком темпе, что мы едва успевали за ними. Первый переход был не столь продолжительным – наверное, километров семь – восемь, и вскоре все сделали привал на поляне у широкой скальной стены, поблизости от впадающей в Чулышман речки Ачелман. Место было настолько красивым, что мы, в отличие от других, задержались, чтобы подольше полюбоваться этим уникальным уголком природы.

Дальше мы отправились одни, не особенно заботясь о каком-либо регламенте движения, решив идти, как идётся, и обозревать окрестности. Наш маршрут пролегал по Чулышманской долине, по левому берегу реки. Вторую стоянку мы сделали около села Балыкча, где решили попытаться купить у кого-нибудь из жителей алтайский корень – родиолу розовую, который, как мы слышали, мало чем уступает знаменитому женьшеню. Нам повезло: в первом же доме, в который мы решили зайти, нас встретили очень приветливо, объяснили, что скоро должен вернуться хозяин, который как раз и должен принести с известных ему мест этот корень. Бревенчатый дом, выстроенный в виде шестигранника, по форме своей напоминал юрту и оказался очень просторным. Как нам пояснили две женщины, находившиеся в это время в доме, у них есть ещё и обычный дом, который используется только в зимнее время, а этот лучше подходит для летних месяцев: в нём гораздо легче дышится. Женщина помоложе оказалась учительницей и охотно поддерживала беседу с нами. Я спросил о происхождении названия реки, вдоль которой мы шли. Она ответила, что тут всё просто: ман по-алтайски означает реку, а чулыш – изменчивость её русла.

Вскоре появился и хозяин, по виду лет пятидесяти пяти – шестидесяти, с характерными для коренных местных жителей чертами немного скуластого лица. Узнав о нашем желании, он выразил сомнение в разумности нашей затеи, поскольку добытые им корни нужно сначала высушить, иначе они могут испортиться. Мы, тем не менее, уговорили его выделить нам некоторое количество корней, отдав за них две банки говяжьей тушёнки и банку сгущенного молока и добавив к этому 10 рублей. Как мы уловили, деньги его не очень интересовали, а вот сгущёнке все были очень рады, так как в местном магазине она появлялась крайне редко. Отобранные для нас корни были уложены в полотняный мешочек – чтобы они лучше сохранились. Весьма довольные столь неожиданным везением, мы продолжили наш путь.

День выдался очень жарким, наши гимнастёрки быстро взмокли от пота, и мы вынуждены были делать незапланированные привалы. Такой режим ходьбы был на руку и Скутельникову, который, как я заметил, уставал быстрее меня из-за явно излишнего веса. В то же время и Сергей, и Дима эти нагрузки переносили на удивление легко.

Незадолго до первой ночёвки я вдруг почувствовал, что подхватил простуду: виной тому был, по-видимому, подувший к вечеру весьма прохладный ветерок и снятая мною штормовка. Я не на шутку встревожился: ведь из-за меня наши походные планы могли нарушиться. Выбрав на опушке какого-то мелколесья подходящую полянку, мы быстро разбили лагерь, я натянул на себя свитер, лыжную шапочку и принял таблетку аспирина, твёрдо решив, что к утру должен оказаться в полной боевой готовности. Спать практически не пришлось, вскоре я стал сильно потеть, упорно подавляя соблазн хотя бы на время сбросить с себя душившую меня одежду. В эту ночь я понял также, что даже если бы был здоров, то вряд ли смог бы нормально отдохнуть. Оказалось, Скутельников жутко храпит, на что потом пожаловались мне даже сыновья. Почему же он не предупредил нас об этом? Ведь я мог бы взять на прокат в нашем горспортсовете для Володи одноместную нейлоновую палатку!

Несмотря на трудную ночь, утром я готов был кричать «Ура!»: у меня не было никаких признаков заболевания. Мы двинулись дальше, и через несколько часов вышли в долину довольно полноводной и быстрой реки Башкаус – притока Чулышмана. Меня и ребят удивила его жёлто-коричневая вода. Скутельников объяснил, что в ней просто много глиняной взвеси, поднимаемой со дна, и её вполне можно пить.

Тропа из долины Башкауса должна была привести нас к её притоку Чебдару, но при этом надо было преодолеть высокую скальную гриву. Мы почему-то были уверены, что легко взберёмся на её вершину, но оказалось, что с рюкзаками сделать это не так уж и просто: были моменты, когда некоторые из нас едва удерживали равновесие и вполне могли сорваться вниз по склону. Наконец, нам удалось вскарабкаться на самый верх, с которого открылся прекрасный вид на ущелье. Володя достал фотоаппарат и сделал несколько снимков, переходя от одного места к другому.

Спуск оказался ещё более рискованным, но всё обошлось, и вскоре мы вышли на просторную поляну, окружённую сосновым лесом. Место было очень удобное и для отдыха, и для ночлега. Подойдя к краю обрывистого берега, мы увидели весьма необычную картину: в светло-коричневые воды Башкауса весело вливался чистый, удивительной голубизны, поток Чебдар, при этом граница слияния рек оставалась неправдоподобно чёткой.

После установки палатки и подготовки всего необходимого для ночлега мы развели костёр и устроили ужин, впервые попробовав и блины, выпекать которые Скутельников «поручил» мне. Как я ни старался, но первый блин получился комом, что очень не понравилось Скутельникову. Его реакция оказалась для меня неожиданной, я даже обиделся, но последующие «изделия» оказались более удачными, и его недовольство быстро улетучилось.

Хотя я был уже вполне здоров, утреннюю «побудку» я встретил совершенно разбитым: всю ночь напролёт, за исключением кратковременных погружений в состояние полусна, меня будил мощный храп нашего «вожака». Сначала я стеснялся его тормошить, потом не выдержал и стал толкать в бок. Он на мгновение просыпался, соображая, чтобы это значило, переваливался на другую сторону и снова начинал храпеть.

Следующий день было решено посвятить отдыху. Прогуливаясь по берегу Башкауса, мы встретили двух рыбаков, один из которых ловил рыбу обычной удочкой, а другой – неизвестным нам до этого способом, позволявшим вывести поплавок и крючок с блесной или мушкой на значительное расстояние от берега. Человек этот пояснил, что такой способ хорошо знают местные любители рыбалки, и называется он так: «ловить на кораблик». Самодельный «кораблик» – поплавок в виде продолговатой деревянной планки, которая привязывалась к леске за два конца так, чтобы она самопроизвольно поворачивалась под углом к направлению течения реки и таким образом могла вытягивать за собой леску далеко от берега. Мужчина рассказал, что он здесь проводит почти каждый отпуск, и лучшего отдыха себе просто не представляет. Таким способом хорошо ловится хариус, которого он солит или сушит, и потому домой всегда возвращается с добычей. Мы спросили, можно ли поймать эту рыбу обычной снастью, он сказал, что можно, только ловить надо нахлыстом, спрятавшись за каким-нибудь прибрежным валуном, чтобы осторожная рыба не заметила нашу тень на воде. Решив попытать счастья, мы сделали простейшую удочку, найдя в запасах у Скутельникова подходящий крючок. Повезло всего один раз и только Диме, что вызвало всеобщую радость. Хариус, который потом был отдан рыбаку, весил около 400 граммов.