Лев Лурье - Лаврентий Берия. Кровавый прагматик Страница 27

Рывок к власти

Итак, с 1926 года Лаврентий Берия возглавлял ОГПУ Грузии, что даже в те времена быстрых карьер для молодого человека 27 лет – высокое достижение. Но в реалиях властных структур его положение не было слишком высоким. До 1930 года он не входил в Президиум ЦК Грузии, не входил в закавказскую правящую элиту. К тому же, Грузинская ОГПУ была структурным подразделением Закавказского ОГПУ, которым руководил после Кацнельсона, назначенный из Москвы, в том же 1926 году крупный чекист Иван Павлуновский. Он большевик с 1905 года, чекист с 1918-го, знаменит расследованием дел о мятежах на фортах Красная Горка и Серая Лошадь в 1919 году, а затем чистками в отвоеванной у колчаковцев Сибири. Знаменитая его операция – пленение барона Романа Унгерна, скрывавшегося со своей армией в Монголии, одного из самых опасных и жестоких противников советской власти. Иван Павлуновский, как сейчас бы сказали, фигура федерального масштаба, человек известный, с безупречной большевистской репутацией.

Однако Лаврентий Берия не побоялся вступить с ним в конфликт, который мог бы ему дорого обойтись. Как свидетельствовал в 1953 году бывший работник Закавказского ГПУ Георгий Цатуров, «Берия упорно добивался поста председателя Закавказского ГПУ. К Павлуновскому он относился недоброжелательно и вел против него различные интриги. По слухам я знал, что по инициативе Берии на Павлуновского было подано заявление в крайком ВКП(б), которое было подписано приближенными к Берии лицами… что Павлуновский не считается с местными кадрами, не знает местных условий работы».

В ответ Иван Павлуновский написал письмо председателю ОГПУ Вячеславу Менжинскому, оно хранится в архиве ЦК компартии Грузии и публикуется впервые. Павлуновский в письме жалуется на «бесконечно склочное отношение с замом». Лаврентий Берия повсюду рассказывает, что Павлуновский не дает «работать по меньшевикам, стесняет в работе». Между тем в работе его случаются недопустимые ошибки. Например, в апреле 1927 года провел обыски среди всех портных Тифлиса. Случился скандал, и когда по этому поводу секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) и председатель Центральной контрольной комиссии Амаяк Назаретян вызвал Берию на ковер, тот «перевел стрелки на самого Павлуновского».

Борьбу за отвоевание себе руководящей роли в Закавказье Берия ведет не только со мной. Он вел ее с Могилевским и Кацнельсоном и с Кванталиани. Являясь приличным средним работником, Берия страдает еще и большой манией величия.

Глава представительства ГПУ резюмирует: «Недопустимое интриганское поведение товарища Берии привело к тому, что я ни одному из его заверений, а таких было много, верить не могу». В итоге Павлуновский требует снять его самого и Берию с работы или заменить Лаврентия старым большевиком Сергеем Кавтарадзе.

Однако далеко не все грузинские чекисты были настроены против Берии. В найденном нами в архиве ЦК Грузии письме председателя ОГПУ Аджарской АССР Алексея Саджая положение в ОГПУ Грузии описывается следующим образом:

Перед отъездом из Москвы меня товарищи предупреждали, что в Тифлисе такие товарищи сидят, что или ты должен съесть их, или же тебя они съедят.

По словам Саджая, Берию обвиняют в том, что он искусственно противопоставляет чекистов грузин чекистам русским, уверяя, что приезжие плохо разбираются в оперативной обстановке в республике. Благодаря этому вокруг Берии группируются верные ему кавказцы. Саджая свидетельствует совсем о другом:

Вокруг тов. Берии группируются не только грузины, а все без различия национальности и сотрудники. То по делу оперработы, то по делу культуры, то по делу стрельбы, то по делу футбола.

Саджая также одобряет изданный Берией приказ, запрещающий посещение чекистами ресторанов-столовых.

В результате неравного конфликта между Берией и Павлуновским верх, как обычно, взял наш герой.

Как показал в 1953 году Владимир Деканозов:

Я помню, что Павлуновский изобличал Берию в интриганстве против него, причем Павлуновский объявил об этом Берии прямо на совещании начальников отделов, на котором присутствовал и я. За интриганскую деятельность против председателя ГПУ Закавказья решением ЦК ВКП(б) на Берию было наложено партийное взыскание. Несмотря на то, что Павлуновский был хорошим работником, он все же был отозван, и Берия был назначен председателем ГПУ Закавказской Федерации. Он добился своего. Удалось это Берии потому, что он умел втираться в доверие руководящим работникам. В частности, он сумел расположить к себе секретаря Закавказского крайкома партии Орджоникидзе. В последующие годы, когда Орджоникидзе находился в Москве, Берия всегда обращался к нему и находил поддержку.

Впрочем, надо сказать, что Орджоникидзе не принял однозначно сторону Берии, он просто развел конфликтующие стороны, взяв к себе в Москву Павлуновского на высокую должность заместителя председателя Рабоче-крестьянской инспекции. И полной победы у Берии сразу не получилось. На место Павлуновского был назначен еще более влиятельный человек Станислав Реденс.

Он большевик с 1914 года, а с 1920 года сват самого Сталина, женат на родной сестре Надежды Аллилуевой Анне. Его чекистская карьера складывалась блестяще. Он проводил красный террор в Одессе, в Крыму, а потом и по всей Украине. Здесь у большевиков реально существовали вооруженные мотивированные противники и борьба с петлюровцами, махновцами, участниками так называемых банд несомненно требовала личного мужества. Реденс был любимцем Дзержинского. И в середине 1920-х стал его главным помощником и в ГПУ, и в ВСНХ. После смерти Дзержинского Реденс еще три года прослужил в Рабоче-крестьянской инспекции, которую возглавлял с 1926 года Серго Орджоникидзе. В это время РКИ очень важная политическая структура, именно она отвечала за борьбу с внутрипартийной оппозицией, прежде всего с троцкистами и зиновьевцами. Очевидно, что к 1928 году Реденс член команды Орджоникидзе.

По всей вероятности, взаимоотношения Берии с Реденсом также не сложились. Но сдвинуть столь могущественного человека было невозможно. Чекистская карьера Лаврентия в Закавказье заходит в тупик. В мае 1930 года Берия обращается к своему покровителю Орджоникидзе с письмом:

Дорогой Серго, не один раз я ставил перед Вами вопрос о моей учебе. Время проходит, кругом люди растут, развиваются, и те, которые еще вчера были далеко от меня, сегодня ушли вперед. Известно, что безбожно отстаю. Ведь при нашей чекистской работе не успеваем зачастую даже газету прочесть, не то, что самообразованием заниматься…

Дорогой Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об учебе. Но что же делать. Чувствую, что я больше не могу…