Вадим Кирпиченко - Разведка: лица и личности Страница 27

Ноябрь 1961 года. Гвинея. Первый, но не последний приезд в эту страну. Груды нашей ржавой техники повсеместно, в основном грузовых автомобилей. Здесь, как выяснилось слишком поздно, нет людей, которые могут их обслуживать. Это нагромождение металла — достойный памятник нашей расточительности и бесхозяйственности. А грузовики все гонят и гонят в Гвинею. Возвращаясь из Канкана в Конакри, снова видим колонну наших машин, идущих навстречу. Ее сопровождают наши механики. Разговариваем. «Давно ли в пути?» — «Два дня». — «Так ведь от Конакри до этого места всего сто километров!» — «Выехали из Конакри рано утром в субботу, отъехали километров тридцать, остановились у одной деревни, откуда родом были несколько шоферов из нашей колонны, пришли их жены, друзья, знакомые, включили транзисторы, начались танцы. Так и протанцевали всю субботу и воскресенье, а теперь вот, слава Богу, снова тронулись в путь!»

В гвинейской глубинке работает уже много наших специалистов. Большой отряд геологов. Они ищут нефть, золото, сырье для цемента, бокситы. Наши инженеры проектируют строительство консервного завода, кожевенного комбината, крупной молочной фермы.

Анастас Иванович Микоян, подводя итоги пребывания делегации, страшно ругается: «Почему все эти предприятия хотят строить в разных районах? Дураку ясно, что все это должно быть сосредоточено в одном месте! Есть у нас в стране хозяин или нет?» Понимать Микояна очень трудно: кончик носа у него почти соприкасается с нижней губой. Хорошо, что хоть не надо его переводить. Но о Микояне у меня приятные воспоминания. Однажды на каком-то обеде с Насером нас, переводчиков, не посадили за стол и унизили тем, что разместили позади обедающих. Микоян сочувствовал нам, возмущался и протягивал нам рюмки с коньяком, но закуски, правда, не давал…

Есть в гвинейских деревнях и наши учителя — это студентки третьих курсов педагогических институтов. Они преподают разные предметы гвинейским школьникам. Школы чаще всего представляют собой навесы на столбах от солнца и тропических ливней. Не хватает электричества и продуктов питания. Девицы побойчее находят себе друзей из числа немногочисленных европейцев, ливанцев, а также африканцев, а некоторые, еще совсем мамины дочки, хранят верность своим друзьям, ох, в каком далеком Советском Союзе. Одна такая девчушка растрогала нас своим рассказом о том, как она «проходит» с гвинейскими школьниками тему «Русская зима по произведениям Чайковского». Так и стоит перед глазами эта сцена: загончик с навесом, примитивный проигрыватель с пластинками Чайковского и белокурая девочка, окруженная негритятами, рассказывает в страшной жаре при стопроцентной влажности о русской зиме.

Февраль 1968 года. Сенегал. Граница с Португальской Гвинеей. Посещаем лагерь и полевой госпиталь ПАИГК («Африканская партия независимости Гвинеи и Островов Зеленого Мыса»). Встречает и сопровождает нас командующий этой военной зоной Луис Кабраль, младший брат лидера партии Амилькара Кабраля. Вдруг слышим украинский говорок. Это приветствуют нас медсестры госпиталя — гвинейки, окончившие медицинское училище в Киеве. Оказывается, можно услышать удивительную смесь русского и украинского языков и в африканских джунглях. В госпитале около 80 раненых. Главный врач — португалец, перешедший на сторону повстанцев (такие случаи иногда были). Среди раненых маленькое черное дитя шести месяцев от роду с простреленной ножкой. Мать его погибла при обстреле деревни, где была база ПАИГК. Теперь, как нам сказали, его будет воспитывать партия.

Провинция Казаманс там же, в Сенегале. Тот же февраль 1968 года. У своей хижины сидит старичок — явление в Африке редкое. Здесь умирают рано. Пытаемся поговорить с ним при помощи мальчишек, которые посещают школу и, следовательно, знают французский язык, на котором ведется преподавание. Мы ищем дорогу в населенный пункт, где живет местная королева. Старик не знает. Далее выясняется, что он не знает также, кто такой президент Сенгор, не знает, в каком государстве живет, и никогда не был в провинциальном центре, который находится всего в 35–40 км.

Королеву мы все же нашли. У нее был настоящий соломенный дворец, королевский двор с дворней, подданные (в большинстве своем голые) и священное дерево с большим дуплом. Принимала она нас со своими двумя очень высокими дочерьми, стоявшими все время, как стражи, слева и справа от матери. Королеве на вид было лет сорок пять, лицо умное и волевое. Величали ее, действительно, королевой, но на самом деле она была колдунья и знахарка, лечившая жителей округи от всех болезней. Управляла она, как нам объяснили, и силами природы, вызывая в основном дождь, когда это было нужно для посевов, а также распределяла между жителями деревни пальмовое вино, изготовленное на общественных началах.

После беседы королева с видимым удовольствием приняла от нас в подарок бутылку водки (мы объяснили ей, что это такое), а голым детишкам из числа дворни раздали пачку сахара по одному-два кусочка каждому (чтобы всем хватило). В конце аудиенции мы поинтересовались: «Где же король?» Королева ответила: «Я его послала ловить рыбу». В дальнейшем выяснилась ничтожная роль короля при дворе. Собственно, он был не король, а лишь муж королевы. Было это в деревне Сигана в 30 км от города Зигиншор, а саму королеву звали Сибет.

Февраль 1967 года. Конго (Браззавиль). Смешанная делегация из представителей различных ведомств по вопросам национально-освободительного движения. Руководство правящей партии дает нам обед на лоне природы, у живописного озерка, окруженного пышной растительностью и диковинными цветами. В меню курица по-африкански. Изрядно проголодавшись, впиваемся в курицу — и глаза лезут на лоб, обильно льются «скупые» мужские слезы, горло горит от насквозь проперченной курицы.

Руководители партии хохочут. Члены политбюро искренне радуются и покровительственно говорят: «Вы, европейцы, этого выдержать не можете!» Кто-то хватается за воду, кто-то за пиво. Горло пылает еще больше. Наконец нам дают полезный совет: «Пейте белое вино — и все пройдет!» Действительно, становится легче. Начинаем выяснять, как же готовится такой шедевр кулинарии. А просто: вынимают внутренности и вместо них закладывают перец, а потом курицу зажаривают со всех сторон наподобие шашлыка. Перец в большинстве африканских стран называется «пили-пили». По-арабски это «филь-филь». Явно одно и то же слово. Скорее всего, и перец, и его название завезли в Африку из Восточной Азии арабские купцы, и после этого «пили-пили» стал основным дезинфицирующим средством для всех африканских желудков, заменяя сотни различных медикаментов, употребляемых вне Африки.