Александр Керенский - Потерянная Россия Страница 27

В ответ на это новое назначение г. «ординарец» Завойко за подписью генерала Корнилова ответил правительству уже настоящим, но политически совершенно безграмотным ультиматумом.

Заявляя, что «как солдат», обязанный являть пример воинской дисциплины, он исполняет постановление Временного правительства о назначении его Верховным главнокомандующим, — генерал Корнилов, уже «как Верховный главнокомандующий», сразу же дает всей армии совершенный образец дерзкого нарушения всякой дисциплины. Генерал Корнилов в открытой (не шифрованной) телеграмме, сейчас же распубликованной во всех газетах, объявил Временному правительству, что он принимает командование только при «условиях: 1) Ответственности перед собственной совестью и всем народом. 2) Полного невмешательства в мои оперативные распоряжения и назначения высшего командного состава. 3) Распространения принятых в последнее время мер на фронте (т. е. восстановления смертной казни и т. д.) и на те местности тыла, где расположено пополнение армии. 4) Принятия моих предложений, переданных телеграфно в совещании ставки 16 июля»…

Доложив Временному правительству ультиматум генерала Корнилова, я предложил немедленно отчислить его от должности Верховного главнокомандующего с преданием суду.

Я уже теперь не помню хорошенько, по каким мотивам, но большинство Временного правительства — и слева и справа — склонялось к более мягкому отношению к проступку Верховного главнокомандующего. А управляющий Военным министерством Савинков доказывал мне, что генерал Корнилов просто не понял смысла бумаги, подсунутой ему Завойко. В итоге я снял с обсуждения свое предложение, и Корнилов остался Верховным главнокомандующим. Эту мягкость власти заговорщики объяснили ее «бессилием» и окончательно осмелели!

В Москве к этому времени образовался уже центр политической подготовки заговора или, правильнее сказать, — политического окружения будущего диктатора. Ставка Верховного главнокомандующего вплотную занялась военно — технической организацией похода на Петербург для захвата врасплох там Временного правительства. С первого же дня появления в Ставке генерала Корнилова все ее учреждения стали жить двойной жизнью: весь аппарат нес обычную работу по управлению армией; отдельные же чины в этом аппарате вели напряженную конспиративную работу. В кабинете самого генерала Корнилова докладчики по служебным делам сменялись докладчиками по делам заговорщическим. Причем этим вторым уделялось гораздо больше внимания.

Сейчас не может быть уже никакого сомнения в том, что генерал Корнилов с самого начала своего переезда с фронта в Могилев вел с Временным правительством двойную игру. Все внимание его было сосредоточено на разработке конспиративно — военной стороны заговора, на обеспечении себе технического успеха. Все же официальная возня Ставки с разными докладными записками, меморандумами, представляемыми Временному правительству, в порядке службы — весь этот открытый флирт с Савинковым, — все это было лишь простой, как говорят военные, словесностью, дымовой завесой, прикрывавшей главный центр работы от наблюдающих глаз Петербурга.

Настроения Корнилова в Ставке превосходно передал единственный из будущих участников восстания, никогда не игравший, как он сам выразился о себе, «в прятки», — генерал Деникин. Получив еще 1 июля назначение командующим Юго — Западным фронтом, генерал Деникин приехал в Могилев. После одного из деловых заседаний, рассказывает он, «Корнилов предложил мне остаться, и когда все ушли, тихим голосом, почти шепотом, сказал следующее:

— Нужно бороться, иначе страна погибнет. Ко мне на фронт приезжал N, он все носится со своей идеей переворота и возведения на трон великого князя Дмитрия Павловича[76]; что‑то организует и предлагает совместную работу. Я ему заявил, что ни на какую авантюру с Романовым не пойду. В правительстве сами понимают, что совершенно бессильны что‑либо сделать. Они предлагают мне войти в состав правительства. Ну, нет: эти господа слишком связаны с Советами и ни на что решиться не смогут. Я им говорю: предоставьте мне власть, тогда я поведу борьбу. Нам нужно довести страну до Учредительного собрания, а там пусть делают, что хотят: я устранюсь и ничему препятствовать не буду. Так вот, Антон Иванович, могу ли я рассчитывать на вашу поддержку? — В полной мере… — Мы обняли друг друга»[77].

Приведенные генералом Деникиным слова генерала Корнилова показывают, какой политический сумбур и фантастика царствовали в голове этого совершенно неискушенного в политических вопросах, но сбитого с толку окружающими его политиканами генерала. В частности, ни одно слово генерала Корнилова о Временном правительстве не соответствовало действительности.

Незадолго до Московского государственного совещания Корнилов приезжает в Петербург. Оставшись с ним в кабинете с глазу на глаз, я пытался убедить генерала в том, что между ним с его окружением и Временным правительством нет расхождений в целях, в задачах работы в армии. Я доказывал Корнилову, что всякая попытка грубо перегнуть палку даст самые отрицательные результаты для самой же армии. Я повторил ему то, что еще в мае месяце говорил на фронте, — если кто‑нибудь сделает попытку установить в России личную диктатуру, то он на другой же день останется в безвоздушном пространстве, без железных дорог, без телеграфа, без армии. Я указывал ему на ту страшную судьбу, которая ждет в случае попытки переворота офицеров.

«Ну что же, — как бы размышлял вслух Корнилов, — многие погибнут, зато остальные наконец возьмут армию в руки».

Теперь эта фраза звучит полупризнанием, тогда она носила совершенно предположительный, теоретический характер. Генерал Корнилов ничем во все время беседы со мной не выдал своих настоящих мыслей и осуществлявшихся уже планов. Даже его фраза — «Ну что же, может быть, и на диктатуру придется пойти!» — была сказана в такой общей форме гаданий о будущем России, что даже она не насторожила меня против моего собеседника.

Во время этого разговора эмиссары Корнилова объезжали фронт, передавая военным участникам заговора секретные распоряжения генерала Корнилова.

Один такой гонец явился и к генералу Деникину. Он «вручил собственноручное письмо Корнилова, в котором предлагалось мне выслушать личный доклад офицера. Он доложил: в конце августа, по достоверным сведениям, в Петербурге произойдет восстание большевиков[78]. К этому времени к столице будет подведен 3–й конный корпус во главе с генералом Крымовым[79], который подавит большевистское восстание и заодно покончит с Советами… Вас Верховный главнокомандующий просит только командировать в Ставку несколько десятков надежных офицеров — официально для изучения бомбометного и минометного дела, фактически они будут отправлены в Петербург в офицерский отряд»[80].