Это история счастливого брака - Энн Пэтчетт Страница 27

потреблять лишь то, что созрело на местной почве? Научилась бы я любить «Опри» так же, как мне удалось смириться с окрой? Сомневаюсь, а эти трансляции дали мне лучшее, что может предложить большой город, – без необходимости жить под его бременем, а с этим бы я точно не справилась. В моей любви к Теннесси всегда присутствовало понимание того, что определенные потребности необходимо удовлетворять где-то еще. Но в наши дни, похоже, их не так уж много.

Как любая обуза, ни одна зависимость не может считаться полной, пока вы не передали ее своим друзьям. Я старалась как могла, и порой мне это удавалось, но, как правило, мне все же невероятно сложно убедить людей проводить субботние вечера в кинотеатре за просмотром оперы. Полагаю, я лет на двадцать моложе, чем среднестатистический любитель оперы в нашем кинотеатре. Питер Гельб знает свою аудиторию, но также он знает, что ему нужно возделывать новые поля. Уверена, однажды так и будет. Такие, как мы, обращенные в оперу, никогда не затыкаются, и рано или поздно вы посмотрите хотя бы одну, просто чтобы нас утихомирить. Оказавшись в зале, вы все поймете, а когда поймете, тогда, мой друг, пути назад уже не будет.

2008

Мне выстлана дорога в ад

Если вы не из Биллингса, штат Монтана, то не ожидаете натолкнуться на кого-то из знакомых в аэропорту Биллингса, однако у багажной ленты стоит коллега Карла, врач из Нэшвилла, и его дочь-подросток. Они встречаются здесь с остальными членами семьи, чтобы провести двухнедельный отпуск. Доктор спрашивает о наших планах.

Карл прочищает горло – Мы едем в Бэдлендс, – говорит он. – А оттуда в Йеллоустоун.

– То есть – поход?

Можно ли назвать это походом? Нет, назовем это своим именем.

– Мы арендуем «виннебаго», – говорю я.

– Винни-Гагу? – переспрашивает доктор.

– Мы их ненавидим, – берет слово его дочь – на случай, если от меня ускользнул подтекст.

Доктор мрачно кивает: – Они засирают заповедники. Ездят со скоростью пять миль в час. Эти хреновины повсюду. Ненавижу их. Зачем вам путешествовать на «виннебаго»?

Я отвечаю, что это редакционное задание, и, честно говоря, это единственная причина, по которой меня можно затащить в дом на колесах. Мы не в отпуске. Это журналистское расследование. Мой план состоит в том, чтобы внедриться в эту культуру, обличить ее адептов в чрезмерном потреблении топлива, рассказать о пагубных последствиях подобного образа жизни для здоровья, короче, поддержать идеологию редактора. Но признаваться в подобном, дожидаясь чемодана, не в моих правилах.

Карл переминается с ноги на ногу – не хочет оказаться втянутым. Я не напоминаю ему, что, вообще говоря, его никто не приглашал. Я намеревалась вести фургон в одиночку, а он сам нарисовался в последний момент. Некоторое время назад мы с Карлом расстались, что делает эту поездку сомнительной возможностью рассмотреть вопрос о воссоединении. Но мы, конечно же, не скажем об этом доктору из Нэшвилла, поскольку он, раз уж на то пошло, не в курсе, что мы расстались. Карл пытается увести разговор в сторону, спрашивая о матери своего друга, как вдруг лицо доктора светлеет. Он поворачивается к дочери.

– Помнишь, как она горела? – спрашивает он, касаясь сокровенного семейного воспоминания.

Широченная улыбка. – Все заволокло дымом, – отвечает девочка.

– Это было пару лет назад, – говорит нам доктор, и впервые за все время он действительно оживлен беседой. – Мы обогнали еле ползущий по Йеллоустоуну «виннебаго», а затем, на обратном пути, снова увидели тот фургон: он полыхал. Обшивка горела быстро, – руками он изображает пляшущие языки пламени. Затем вновь приходит в себя. – Никто не пострадал. Но как же здорово было на это смотреть.

Дочь кивает: – Мы вылезли из нашей машины. И пустились в пляс.

Интересно, люди из того горящего «виннебаго» потом расстались? Допустим, они бороздили Америку, чтобы проверить свои чувства на прочность, и все, что в итоге увидели, – пляшущие языки пламени?

* * *

В первую ночь все просто: один гостиничный номер, две кровати. Наутро мы отправляемся в прокат, чтобы забрать наш двадцатидевятифутовый «виннебаго». По телефону эта цифра звучала как что-то внушительное, но, оказавшись на стоянке, мы видим, что это довольно легкая машинка. Остальные значительно крупнее. Куда ни повернись, всюду шины, стекло, алюминий и сталь. Наш фургон только сошел с конвейера, и, поскольку вернуть его необходимо в идеальном состоянии, все внутри закрыто пленкой – пол, стол со скамейками, водительское кресло, кровать. Пахнет полихлорвинилом; запах вполне себе. Пол, юноша бледный и доброжелательный, которому поручено ввести нас в курс дела, спрашивает, управлял ли кто-нибудь из нас прежде домом на колесах.

– Нет, – говорит Карл. Я качаю головой.

– Вообще не проблема. – Он улыбается беспроблемной улыбкой. – Я кучу людей этому научил.

На боку нашего «виннебаго» косыми кокетливыми буквами написано «Минни», потому что у домов на колесах всегда милые имена («Праздношатун», «Загорыныч», «Деревенщина», «Мародер»), которые отлично сочетаются с надписями на чехлах запасок: «Ушел порыбачить» или «Еду на честном слове». Пол показывает, как раскатать тент перед входом, долгий и сложный процесс, смутно напоминающий установку гигантской гладильной доски. Дает подробные инструкции по опорожнению и наполнению резервуаров. (104 галлона для воды, 55 для бензина – чуть меньше десяти миль на галлон). Он протягивает ключи, и я забираюсь на водительское место, потому что это мое задание, моя работа, и вообще я не возражала против поездки в одиночестве. Карл садится в пассажирское кресло.

В фильме Альберта Брукса 1985 года «Потерянные в Америке» пара вкладывает все свои сбережения в путешествие по стране в гигантском доме на колесах. Смотреть, как Брукс рулит, пока Джули Хэгерти разогревает в микроволновке тосты с сыром, забавно. Смотреть, как грохочущий левиафан карабкается по холму в пробке, тоже забавно. Два человека за рулем кемпера – само по себе бунтарство, достойное целого фильма, и все же я не смеюсь. Хотя я уверена, что в целом справлюсь с этой махиной в пути, прямо сейчас у меня серьезные сомнения по поводу того, как сдавать назад. После минутного колебания я разворачиваюсь в сторону парковки. «Я не смогу».

Карл понимает меня как раз настолько, насколько это необходимо. Встает, меняется со мной местами и садится за руль. Ему кое-что известно о том, как сдавать назад, а в том, что касается парковки, он просто гений. Но этого недостаточно, чтобы у нас все получилось. Развернув эту штуковину, он не спрашивает меня, хочу ли я, чтобы сперва повел он, потому что знает: именно этого я