Антонио Сальери. Интриган? Завистник? Убийца? - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 27

Результат этой работы, в том числе и чисто финансовый, оказался впечатляющим. В течение десятилетий «Тарар» потом оставался самым кассовым спектаклем в Парижской опере. А в первые девять месяцев опера была представлена более тридцати раз, принеся более четверти всей выручки театра за целый год.

Фредерик Грандель не скрывает своего восхищения:

«Тридцать три спектакля было сыграно в 1787 году! Зрители, все еще столь же многочисленные, «слушали в полной тишине и с таким самозабвением, которого нам еще не доводилось наблюдать ни в одном театре», отмечает Гримм. Когда в 1790 году представления «Тарара» возобновились, Бомарше переписал пятый акт, сделав его еще более современным».

В данном случае Фредерик Грандель ведет речь о том, что после продолжительного успеха опера «Тарар» была возобновлена в 1790 году в связи с праздником Федерации, собравшим в Париже огромное количество делегатов со всех уголков Франции. Бомарше прибавил к своему тексту почти целый акт под названием «Коронация Тарара», который никогда не был напечатан и носил на себе отпечаток времени: тогда во Франции везде была одна политика, даже в опере.

Премьера этой новой версии «Тарара» имела место 3 августа 1790 года, и она стояла в репертуаре до 10 августа 1792 года. Затем конституционная монархия во Франции пала, и опера «Тарар» была снята. Впрочем, в сентябре 1795 года постановки возобновили. Потом их возобновили в 1802 году (уже после смерти Бомарше). В то время генерал Бонапарт активно шел к абсолютной власти в стране, и полководец Тарар, выдвинутый на престол народом, как пишет Фредерик Гран-дель, «должен был кого-то напоминать публике».

Кстати сказать, во время представления «Тарара» 3 августа 1790 года публика обнаружила столь «разнородное отношение» к спектаклю, что для восстановления порядка в зрительном зале пришлось прибегнуть к помощи солдат.

В своем письме Сальери от 15 августа 1790 года Бомарше написал:

Теперь, мой дорогой Сальери, я могу сделать отчет о вашем большом успехе: «Тарар» был сыгран лишь 3-го числа сего месяца; опера была поставлена изумительно тщательно; публика отведала ее, как величественное произведение со стороны музыканта. Вы у нас теперь стоите во главе! Опера в течение года давала от 500 до 600 ливров, а теперь дала 6540 ливров в первый день «Тарара», 5400 ливров — во второй и т. д. Исполнители, следуя моему принципу рассматривать пение как один из элементов игры, в первый раз были поставлены в один ряд с великими театральными талантами, а публика кричала: Вот это музыка! Ни одной неправильной ноты, все идет, как в большом драматическом действии! Какая радость для меня, мой друг, видеть, что вам отдали в этот раз должное, и что все хором теперь называют вас достойным последователем Глюка.

Я заметил комитету, что это повторение «Тарара» должно рассматриваться не как вторая постановка, а как продолжение первой; и что ваши 200 ливров за представление должны быть вам выданы, а не 120 ливров, как обычно; но я пока не получил их ответа.

Мой друг, сможете ли вы вернуться сюда, чтобы поработать для нашего театра? Честно скажите мне об этом, так как многие интересуются: каждый хочет представить вам свою поэму. Если вам надо что-то закончить, делайте это у меня; ваша квартира всегда будет ждать вас. Приветствую вас, мой добрый друг; всегда любите преданного вам и пр.

Чтобы убедиться в успешности «Тарара», достаточно посмотреть на таблицу сборов по этой опере за 1787–1788 годы. <…> За 10 месяцев «Тарар» давался тридцать три раза и принес 121 717 ливров, что составило более четверти общих сборов за весь год, которые составили 444 654 ливров.

Адольф ЖЮЛЛЬЕН, музыковед и театровед

Для сравнения: опера «Алсиндор» Николя Дезеда (Dezède), сыгранная впервые 17 апреля 1787 года, за двенадцать месяцев имела шестнадцать постановок и принесла всего 48 168 ливров.

Еще раз подчеркнем — опера «Тарар» была, пожалуй, одной из самых успешных работ Сальери.

Бомарше восхищенно говорил о том, какой Сальери великий композитор, гордость школы самого Глюка. И вдруг (вспомним слова А. С. Пушкина) — «там есть один мотив». Всего один мотив, достойный внимания?! Если бы это не было фантазией поэта, Сальери вполне мог бы услышать насмешку в словах Моцарта. К счастью, на самом деле ничего подобного не было и быть не могло.

Музыковед Л. В. Кириллина пишет об этой работе Сальери так:

«По стилю это уже не глюковская опера, а скорее предтеча «большой» французской оперы начала XIX века. Для Глюка здесь, в отличие от более строгих «Данаид», слишком много пышной зрелищности и самодовлеющих характеристических деталей. И что, быть может, самое важное — в «Тараре» сочетается возвышенное и приземленное, трагическое и комическое. Вряд ли стоит выводить эти качества из обычаев итальянской барочной оперы, где наряду с высокородными господами вели свою интригу плутоватые слуги, потешавшие публику пародированием серьезных материй. Скорее, Сальери мог ориентироваться на то взаимопроникновение героического и бытового, которое стало типичным для французской комической оперы «сентименталистского» направления. <…> В дальнейшем эта тенденция оказалась чрезвычайно плодотворной; она вела, с одной стороны, к созданию жанра «оперы спасения», в которой частная история несправедливо страдающего, но в последний момент избавленного от гибели героя, окрашивалась в гражданственно-публицистические тона, а с другой стороны, к уже упомянутому жанру «большой оперы», где яркие страсти героев обрисовывались на фоне многофигурной и многокрасочной фрески, изображавшей отдаленную историческую эпоху или экзотическую страну. <…> Оба