Александра Романова - Мемуары последней Императрицы Страница 27

Не унывай, родимая, скорбящая сестра. Господь услышит твои молитвы. Все в свое время. Молимся и мы за Вас, богоизбранную сестру, вспоминаем Вас. Уголок Ваш убогий далек от нас. Все любящее вас в этом месте приветствуют Вас, многолюбимая сестра.

Не судите плохим шрифтом написанное, ведь сестрица ваша — малограмотная, болящая труженица, изучаю я писание молитв, но слабость зрения мешает моему рвению. Читаю творения святого отца нашего Григория Нисского, но туго идет: очень уж много о сотворении Мира.

И получила я от сестры нашей Зинаиды добрейшее послание, столько любви в каждом слове, все дышит душевным миром.

Семья, вами любимая, в добром здоровье; дети были больны детскими болезнями — поправились, младшая теперь слегла, однако весела и не страдает.

Господь благословил погодой, она у нас чудная, мягкая, так что сестрица ваша, пташка, гуляет и греется на солнце. Но когда большой мороз, тогда она прячется в свою келью, берет чулок свой и очки надевает.

Сестра София, которая недавно пришла, не оставлена, начальство не благоволило ее оставить там — приютилась она у попадьи со своей старушкой… другие сестры тоже в разных местах.

Многолюбимая, не устала ты чтением этого письма? Пора кончать — все пошли в трапезную, я останусь дежурить у болящей рабы Божьей Анастасии.

Рядом в келье сестра Екатерина дает урок. Вышиваем мы покрывала, воздухи, на аналой покрывала — сестры Татьяна и Мария особенно искусно вышивают, но рисунков нет больше.

Отец наш, батюшка Николай, собирает нас по вечерам вокруг себя и читает вслух, а мы занимаемся рукодельем. Со своею кротостью и при телесном здравии он не пренебрегает в это тяжелое время колоть и пилить дрова для наших нужд, чистит дорожки…

Матушка наша Александра приветствует Вас, многолюбимая сестра, и шлет вам свое материнское благословение и надеется, что вы, сестрица, хорошо поживаете в духе Христа. Тяжело вам живется, но дух тверд.

2 градуса мороза, тихо на улице. Добрая сестра Серафима, будьте Богом хранимы, прошу Ваших молитв. Христос с Вами.

Грешная сестра Феодора.

Господь помощник мой и защита моя. На Него уповает сердце мое, и Он поможет мне.

Боже, ущедри ны, просвети лице Твое на ны и спаси нас.

Досифею земной поклон.

17 января 1918

Написано по-английски

Мой дорогой друг, посылаю тебе мои самые нежные пожелания и благословения к твоим дорогим именинам. Надеюсь, ты здорова, несмотря на переживаемое ужасное время. Все здоровы, кроме младшей, у которой краснуха; остальные все поправились.

У нас была недавно очень мягкая погода, вчера 2 гp. мороза, сегодня уже 15 гp. и сильный ветер. Вся семья посылает сердечные пожелания и приветы.

Благослови тебя Господь, душка моя, будь здорова и бодра. Я получила доброе письмо от Зины. Акилина [48] в Киеве. Нежный поцелуй издалека.

22 января 1918

Написано по-русски

Милая моя душка. Так неожиданно получила сегодня дорогое письмо от 11-го и открытку от 10-го и тороплюсь ответить.

Нежно благодарим, несказанно тронуты Ярош. [49]. Правда, ужасно трогательно и мило, что и теперь нас не забывал. Дай Бог, чтобы eгo имение не трогали, и благослови его Господь. Посылаем немного еды, не знаю, как смогут доставить.

Родное мое дитя, много и часто о тебе вспоминаю. Писала тебе через Жука 16-го, и 7-го открытку через мистера Гиббса, и 9-го через А. 2 письма.

Вот, уронила любимое перо и сломала его, скука такая. Ужасно холодно, 9 градусов в зале и дует отовсюду, такой ветер, но они все гуляют. Надеемся офицера завтра увидеть хоть издали. Так рада, что ты все получила. Надеюсь, что носишь серый платок и он «вервеном» пахнет. Понюхай это письмо — знакомый старый запах: добрая Зиночка мне нашла и послала из Одессы.

Что ты познакомилась с Горьким — меня так удивило: ужасный он был раньше, аморaльный, ужасные, противные книги и пьесы писал — неужели это тот? Как он против Папы и России все воевал, когда он жил в Италии. Будь осторожна, дорогая.

Хорошо, что можно в церковь идти — нам это опять запретили, так что дома служба и другой священник.

Как я рада, что с Сережей все хорошо — но бедной Тине будет трудно теперь, помоги ей Бог. Маня Г. [50] мне образ умиления через Изу послала, он еще в П., хотели его убить. Трудно людей теперь понять, иногда на вид большевики, в душе — напротив. Висел над койкой детей, теперь и мне стало лучше — носила на Новый год — лежал на молитв. столе 31-го и во время службы. Как же мне это сделать, как передать?.. Совсем не знаю…

…Много удивительного, странного. Полным ходом надо писать, ждут письма. Скорее нарисовала (очень плохо) молитву на кусочке березы, кот. он пилил. Мало теперь рисую из-за глаз, пишу в очках — холодно, пальцы совсем окоченели.

Хотелось бы послать что-нибудь, но нет ничего. Посылаю тебе образ Мал. Б. Матери, молилась у нее, она привезена была в нашу церковь. Офицер тоже в монастырь пойдет, замерзнет, боюсь, по дороге. Спасибо за чудную молитву.

Страшный ветер, дует в комнаты. Часто очень ношу твою синюю кофточку, и лиловую тоже. Любовь горячую шлю, молитвы, душу.

Крепко верю, на душе мирно. Все мы твои и тебя горячо и нежно целуем. Привет всем.

23 января 1918

Написано по-русски

Душка, моя родная, маленькая, — есть еще возможность тебе написать, так как уедет только 26-го обратно. Кто мог подумать, что он сюда проедет; надеюсь, что его не обокрадут по дороге, везет тебе 2 фунта макарон, 3 ф. рису и ф. колбасы; так удобно вышло, что Аннушка не с нами живет.

Связала чулки и посылаю тебе пару. Они для мужчины сделаны, но, думаю, тебе пригодятся. Под валенками носишь, и когда холодно — в комнатах. 29 гр. опять, 6 гр. в зале — дует невероятно.

Страшно тронуты, что Х. деньги привез, но, правда, не надо больше — все пока у нас есть. Бывали минуты, когда не знали, откуда взять, так как из Петрограда не высылали, теперь опять пока есть. Чем ты живешь? Твои деньги я тебе тогда положила вниз в шкатулку с твоими золотыми вещами. Скажи, Х. принадлежит лик друзьям Лили или Келлера [51]? Нет ли у него именья на юге около Киева?

Почти не могу держать пера. Как я рада, что твоя комнатка уютная и светлая, но страшно утомительно так высоко подниматься. Как бедная спина и нога? И сердце золотое? С тех пор ничего о Лили не знаю, кажется, юг от севера отрезан; оттого я тоже больше не получаю письма от матери Сыробоярского. Он учится английскому языку. От Седова не имею известий; Лили писала давно, что он должен был бы быть недалеко отсюда.