Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна Страница 28

До предложения Арчи сколько-нибудь стоящих она получила три. Первое — от мужчины, с которым познакомилась в 1911 году, когда гостила в Уорвикшире с Ролстон-Патриками, «великими охотниками», которые — что в те времена было совершенно необычно — имели машину (впервые Агата увидела автомобили в конце девятнадцатого века, когда ездила с родителями в Париж; «Монти был бы в восторге!» — сказала тогда Клара). Она по-дамски сидела в седле, когда ей представили некоего полковника Болтона Флетчера, мужчину лет тридцати пяти. В тот вечер на маскараде она была в костюме Элейн, теннисоновской «лилеи замка Астолат», — в белом платье и жемчужной шапочке; этот костюм идеально отвечал ее обаянию «принцессы стародавних времен». Разумеется, это разбудило во Флетчере рыцаря, и он прямиком перешел к действию. Он преследовал Агату так же неотступно, как впоследствии будет это делать Арчи, только на его стороне было куда больше денег и опыта. Он засыпал ее экстравагантными подарками и любовными письмами. «Теоретически он знал о женщинах очень много» — такое суждение выскажет она о мужчине подобного типа в своем вестмакоттовском романе «Дочь есть дочь».

Флетчер называл Агату «идеальной Элейн», и такой хотела видеть себя она сама: сидящей «в своем покое на вершине башни», как сказано у Теннисона, расчесывающей длинные светлые волосы и мечтающей о Ланселоте. Она была польщена, гордилась собой и размышляла: уж не любовь ли это? На самом деле ей еще предстояло пройти свой путь до любви. Когда — отдаленное эхо современных нравов — Флетчер сделал ей предложение уже на третьем свидании, она «ощутила бурю эмоций»; они не имели никакого отношения к конкретному человеку, только к его опытности. «Когда вы говорите, что не испытываете ко мне никаких чувств, — мягко сказал он, — вы лжете».[80] Агата чувствовала волнение, которое не могла объяснить; она была смущена и прельщена. Так же как и Клара. Отчасти той нравилась идея, что у ее дочери будет муж, который гораздо старше ее, умудрен жизнью, знает, как обращаться с женщиной, и, кроме всего прочего, богат. «Я молилась, чтобы тебе встретился добрый человек, который подарит тебе хороший дом и сделает счастливой… У нас так мало денег», — говорит мать Селии в «Неоконченном портрете». Но Клара чувствовала смятение и сопротивление Агаты, и другая половина ее души испытывала облегчение. Агата попросила Флетчера подождать полгода. Когда по окончании этого срока тот прислал телеграмму, требуя окончательного ответа на свое предложение, ее рука почти непроизвольно вывела: «Нет», — после чего Агата уснула, как уставшая девочка.

Она никогда не жалела, что отказала Болтону Флетчеру, хотя позднее думала иногда, что этот брак мог бы оказаться удачным. В детективном романе «Драма в трех актах» есть персонаж, юная Мими Литтон-Гор, которая влюблена в человека гораздо старше ее. «Девушек всегда привлекают мужчины среднего возраста с интересным прошлым». Суть их отношений — преклонение перед героем, с одной стороны, и восхищение молодостью — с другой, однако это вовсе не означает, что такой брак поддерживать труднее, нежели брак между внешне равными партнерами или брак, в котором партнеры, казалось бы, лишены иллюзий. «Леди Мэри, вы ведь не желаете, чтобы ваша дочь вышла замуж за человека вдвое ее старше?» — говорит один из персонажей матери Мими. Ответ леди Мэри его удивил: «Возможно, это было бы даже лучше… В этом возрасте мужчины обычно не совершают безумств, грехи молодости позади, их уже не нужно опасаться…»

Ни безумств, ни грехов не числилось и за Уилфредом Пири, следующим претендентом на руку Агаты. Просто он был страшным занудой — «молодым и чрезвычайно серьезно относившимся к жизни», как написала она в «Неоконченном портрете» о Джиме, чьим прототипом был Уилфред Пири. «Он обладал незаурядной силой воли, читал книги на эту тему и давал читать их Селии. Он вообще обожал давать читать книги. Интересовался он также теософией, биметаллизмом, экономикой и христианской наукой. Селия нравилась ему, потому что очень внимательно его слушала, читала все, что он ей давал, и делала неглупые замечания».

В детстве Агата хотела доставить удовольствие близким своими ответами в «Альбоме признаний», поэтому изъявляла желание «жить в окружении детей» и высказывала ненависть к «аффектации и вульгарности». Теперь, соглашаясь выйти замуж за Уилфреда, она делала то же самое. Всю жизнь она высоко чтила долг («Ей предстояло решить проблему — проблему ее собственного будущего поведения; и странным, быть может, образом задача эта представлялась ей… делом долга»[81]). Это был вопрос воспитания, смены поколений. Но сложность Агатиной натуры состояла в том, что угождение другим — что еще более причудливо — было для нее средством внутреннего бегства. Пусть она делала то, чего от нее хотели, чего ждали, но кто мог догадаться, какие тайные мысли прятала она при этом за фасадом?

Всерьез Уилфред как мужчина ей не нравился. Целоваться с ним было смертельно скучно, а ее бабушка, неподражаемая Маргарет, презирала его за увлечение теософией, а также за то, что он не пил и не курил. («Он был безукоризненно вежлив, очень официален и, на ее вкус, безумно скучен… В ее голове вдруг промелькнула мысль: „В дни нашей молодости женихи были получше“».[82]) Но будущее с ним обещало и надежность, и, как ни странно, свободу. Семья Пири издавна дружила с семьей Миллер; мать Уилфреда и Агата давно обожали друг друга. Более того, Уилфред был младшим лейтенантом Королевского флота, а это означало долгие отсутствия, во время которых Агата могла жить в Эшфилде. В сущности, ей вообще редко пришлось бы покидать родимый дом, и ее отношения с Кларой могли оставаться почти неизменными. «Дочь есть дочь всю жизнь», — писала Агата — Мэри Вестмакотт; именно этого хотела Клара: чтобы Агата, перейдя во взрослый мир, оставалась ее ребенком. Агата тоже желала этого, почти безоговорочно.

Поэтому Клара жаждала, чтобы этот брак состоялся, а Агата так же жаждала доставить радость матери, но настал день, когда она поняла, что не сможет этого сделать. Истинная причина крылась в ее поэтических представлениях о любви и предназначении, в томлении по «неизвестному рыцарю», который ворвется в ее жизнь и заставит обо всем забыть. Предлог же появился, когда Уилфред позвонил ей, сообщил, что его пригласили присоединиться к экспедиции, которая отправлялась в Южную Америку на поиски исчезнувших сокровищ, и спросил, не возражает ли она. Ему отчаянно хотелось поехать, не в последнюю очередь потому, что два медиума, которых он регулярно посещал в Портсмуте, заявили, что он должен это сделать. «Они предсказали, что он непременно откроет там город, которого никто не видел со времен инков».