Александр Гомельский - Центровые Страница 28

Белов больше всех центровых бросал штрафные. А это ведь и говорит о его смелости, о желании идти на обострение, не опасаясь синяков и шишек. А как он бросался — единственный из центровых — на пол, за мячом, который в тот момент мог находиться от него в четырех–пяти метрах! Кто из сегодняшних «больших» рискнет ринуться в борьбу на «первом этаже»? Что–то не припомню такого. А Саша буквально разбивался, сражался до самозабвения, подставлялся под удары, как это делают высококлассные хоккеисты–защитники, бросаясь под шайбу.

И таким он был всегда. Но все же отличительной чертой его игры была красота. Элегантно проскочит с ведением к щиту и — сверху. Это были маленькие спектакли, от которых стонали в полнейшем восторге зрители. Саша блестяще владел крюком и правой и левой рукой (редчайшее качество), мог спокойно и точно бросать со средних дистанций и даже издали. В общем, для него не было тайн в баскетболе. Видимо, сила истинного мастера в том и состоит: не показывать свои минусы ни противникам, ни публике, а подчеркивать, «подавать» козыри.

Это не значит, что у него не было недостатков. Наверное, были. Ведь все же мы чаще побеждали ленинградцев на протяжении многолетнего спора, который вели между собой ЦСКА и «Спартак», как ведут его в 80‑е годы ЦСКА и «Жальгирис». Но ведь армейцы в целом выглядели гораздо сильнее и солиднее, а у «Спартака» был, по существу, один Белов. И конечно, нам приходилось в первую очередь решать «проблему Белова». И хотя у нас не было не только никого, равного ему по силе (да тогда такого центрового вообще не было ни у одной команды в мире), но подчас вообще более или менее приличного игрока на амплуа центрального нападающего, тем не менее мы же эту проблему както решали.

Обычно мы старались отрезать Сашу от партнеров, для чего бросали на его опеку сразу двух игроков. Кто–то из наших центровых обязательно действовал против Саши персонально — Коваленко, Петраков, Субботин или Жармухамедов. Главное было — не дать ему мяч, поэтому «маленьких» спартаковцев держали в жестком прессинге. И все же это было тяжелое дело — нейтрализовать, сдержать Сашу. И когда в 1975 году спартаковцы наконец обыграли нас и стали чемпионами СССР, то это был бенефис Александра Белова.

Казалось, он так и родился баскетболистом и в баскетболе. Никто ведь, однако, кроме самого Саши и Владимира Петровича Кондрашина не знал тогда, что у Белова — «панцирное сердце». И кое–кто недоумевал, почему тренер часто меняет своего лучшего игрока. А Саше просто необходим был отдых, хоть минимальный, секунд тридцать, минуту, но — отдых…

Великий игрок отличается от просто хорошего тем, что умеет менять стиль своей игры в зависимости от обстоятельств. Если было нужно, Саша становился чуть ли не разыгрывающим, раздавал мячи, ставил заслоны, организовывал быстрый прорыв и даже сам его заканчивал, мощно и быстро несся к щиту соперников. Если же его партнеры попадали в тиски прессинга, Саше хватало технического мастерства быстрым ведением, искусным дриблингом разрывать этот прессинг. Никто из «больших» так делать не умел. А ведь его, естественно, опекали самые сильные из команд противника. И ему всегда поручали «держать» лидеров. Саша понимал, что без него, без его всегда и непременно игры «на все сто» спартаковцам не выиграть. И Саша не щадил себя никогда, какой бы внешне легкий матч ни предстоял. В этом он разительно превосходит абсолютно всех центровых, в том числе и Сабониса, который подчас играет с прохладцей, на одном классе, без души…

Сегодня мы тем не менее восхищаемся игрой Арвидаса Сабониса. И это правильно. Но не будем забывать, что у литовского парня рост больше 220 сантиметров, на 20 сантиметров ниже был Белов. По нынешним меркам его и центровым–то назвать нельзя. И все же никто не играл так красиво, интересно, разнообразно и, главное, результативно — ни в Европе, ни в. Штатах, ни в Южной Америке, хотя во времена Александра Белова было немало ярких личностей (и центровых в том числе) в мировом баскетболе. Да, Белов не понимал, как это он, центровой, оплот команды, стержень ее, главное действующее лицо, может уйти с площадки без «своих» двух, а то и трех десятков очков. При этом он был поразительно коллективистский игрок. Но основное его дело, считал он, забивать. И он это делал, как бы ему ни мешали. Тоже ведь яркая черта. Компонент, в котором он значительно превосходил Ткаченко или Сабониса, почему–то считающих, что им и десяти–пятнадцати очков за игру хватает. Белов, уж если в кои веки игра у него не шла и он забивал меньше двадцати, готов был сгореть со стыда, он считал такой матч даже в случае победы «Спартака» проигранным. Им, Беловым, проигранным. И никогда не винил партнеров. Дескать, мало мне давали, мало на меня играли… Да, центровым 80‑х его бы самокритичность, его умение анализировать свои действия, его бескомпромиссность…

Саша плоть от плоти, кровь от крови ленинградцев, спартаковец, детище Владимира Петровича Кондрашина. Это Владимир Петрович нашел Сашу, когда тому было десять лет, увлек баскетболом, привел в зал и занимался с Сашей до последнего дня его молодой жизни. Если бы даже Владимир Петрович не добился таких выдающихся успехов, как выигрыш золотых олимпийских медалей, титула чемпиона мира, европейского Кубка, уже за одно то, что он отыскал, вырастил и воспитал Александра Белова, ему нужно поставить памятник…

Будучи очень результативным, Саша, повторяю, не стремился быть только бомбардиром, не жадничал, не требовал мяча, не стрелял лишь бы выстрелить. Он получал радость от самой игры, он выражал себя и в голевых передачах, и в оборонительной работе, которой так чураются многие нынешние центровые, и в подборах. С ним в «Спартаке» играли, прямо скажем, отнюдь не выдающиеся баскетболисты. И не знаю, какими бы они стали без него. Но рядом с Беловым раскрылись и выросли в мастеров высокого класса Арзамасков и Павлов, Большаков и Макеев, Иванов и Кузнецов. Они учились у него, а он хотел только одного: чтобы они играли, помогал им играть, давал им играть.

С ним, что очень важно, и легко было играть. Он так страховал партнеров, так поддерживал их, так вовремя ловил момент, когда нужно прийти на помощь, что команда как бы выпрямлялась, сбрасывала путы, откидывала робость, переставала опасаться за свой щит (там ведь Саша) и приобретала веру в себя. И спартаковцы, ведомые своим лидером, рвались к победам.

Да, свойство, которым обладают только поистине великие спортсмены, позволяло Саше видеть развитие события на два, на три хода вперед. У него было какое–то повышенное чувство кульминации. Как только назревала опасность, Белов оказывался именно там, где он был необходим в данную секунду. И тут уж он становился неудержим. Его блокшоты (накрывания мяча) были не просто технически безупречными, он ставил их жестко, резко, без тени сомнения. Шел в борьбу, не страшась фолов, отпора, грубости. И забивал. Тот же Сабонис тоже неплохо накрывает соперников, но он делает это мягче, как бы стесняясь, рассчитывая только на технику. Белов брал и характером.