Михаил Кириллов - Учитель и его время Страница 28

В мае 1979 г. я защищал докторскую диссертацию в совете ВМА им. С. М. Кирова. Оппонентами моими были Г. И. Дорофеев, Н. А. Богданов, Е. Е. Гогин. Вел совет проф. А. Н. Сененко. На защите присутствовали проф. Л. М. Клячкин н проф. И. И. Красовский. Все было, конечно, очень тревожно, но солидно. Речь шла о «Патологии внутренних органов при травме мирного времени», а в это время – уже полгода как шла война в Афганистане. Мне рассказывали в тот день, что Евгений Владиславович трижды по ходу защиты звонил из Москвы, оправлялся о том, как идет дело. У него болела душа… Все прошло благополучно, хотя были и острые вопросы.

Я не думаю, что тогда я и даже члены совета связывали тематику моей защиты с войной в Афганистане. Она началась в январе 1979 г. и поначалу ограничивалась локальными действиями наших спецподразделений в Кабуле, да и эти действия тщательно засекречивались. Но вскоре, после свержения Амина, события приобрели более масштабный характер, и в течение 1979—1980 гг. ограниченный контингент советских войск (40-я армия) заполнил крупные города почти всех провинций. Конфликт с моджахедами разгорелся и перешел в долговременную позиционную жестокую войну.

Медслужба 40-й армии (ее руководство в мое время – в конце 80-х годов – осуществляли Ю. В. Немытин, И. Э. Казмирович, А. А. Люфинг), так же как и сами войска, приобретала боевой опыт. Определяющим для терапевтов были два типа патологии: болезни внутренних органов при минно-взрывной и огнестрельной травмах и разнообразная и малознакомая в СССР инфекционная патология (тифы, амебеаз, кишечная инфекция, лептоспироз, малярия и т. п.). Все это в условиях ведения войны в горах, в пустынях, в жару и холод, в условиях постоянного психо-эмоционального напряжения и недоедания.

Организационное участие медицинских специалистов в боевых действиях приобретало характер своеобразной двух-трехлетней вахтовой службы. Война стала полигоном для сотен врачей, направлявшихся в 40-ю армию в качестве стажеров. Конечно, это была необычная воина. Ее целями были укрепление наших южных границ и создание демократического Афганистана, но ее логика в связи с сопротивлением населения не получила удовлетворительного решения. Армия увязла в боях. Гибли люди, страдали раненые и больные, заполняя медсанбаты, госпитали в Джелалабаде, в Баграме, в Кабуле и медицинский транспорт – вплоть до Ташкента, Москвы и Ленинграда. Гибло и население Афганистана.

В 1980—1981 гг. в наши лечебные учреждения в Афганистане попали, экземпляры автореферата моей диссертации и стали популярными. Автореферат даже пришлось переиздать и до сотни экземпляров отправить в 40-ю армию. Война шла, а литературы о болезнях у раненых не было. Важно, что война подтвердила правильность наблюдений, сделанных в Саратове. Работа оказалась ко времени. Так редко бывает. Думаю, что Е. В. в еще большей мере понимал это. Благословение Н. С. Молчанова было оправдано.

Сложность медицинского обеспечения войск потребовала активного участия в этом Ф. И. Комарова и главных специалистов, в том числе Е. В. Гембицкого. Сам он никогда не упоминал о своих командировках туда, но я знаю, что их было несколько. И каждая из них была небезопасной.

Как когда-то, в годы Великой Отечественной войны главным терапевтам Красной Армии был М. С. Вовси, так и в течение всей афганской войны – с 1979 по 1988 г. – главным терапевтом Советской Армии суждено было быть Е. В. Гембицкому. Я никогда не слышал о таком сравнении. И хотя сами эти войны – несравнимы и по тяжести, и особенно по смыслу, мне представляется, что такое сравнение возможно уже потому, что задачи руководства терапевтической службой воюющей армии легли на плечи прямого ученика известной плеяды терапевтов той войны – М. С. Вовси, П. И. Егорова, Н. С. Молчанова. И он с этой задачей справился.

К событиям афганской войны мы еще вернемся.

В феврале 1979 г. Е. В. было присвоено воинское звание «генерал-лейтенант медицинской службы».

С этим, ранним, этапом деятельности Гембицкого на посту главного терапевта связано создание им собственной кафедры. Это требовало организации учебного процесса, приобретения опыта преподавания в системе усовершенствования врачей по основным терапевтическим специальностям (кардиология, ревматология, пульмонология и др.). Особенно большое значение придавалось подготовке высококвалифицированных кадров руководящего состава. Для этого им и его сотрудниками были разработаны циклы для усовершенствования главных терапевтов округов, флотов и видов Вооруженных Сил, а также ведущих терапевтов окружных и крупных гарнизонных госпиталей.

Система усовершенствования врачей в стране в те годы быстро развивалась, приобретая характер непрерывного последипломного обучения. В армии эта функция, наряду с ВМА, во все большей степени связывалась с Военно-медицинским факультетом при ЦОЛИУВ.

В недавнем прошлом заведование даже крупной кафедрой в ВМА было для Е. В. четко регламентированным ее местом в структуре Академии. Работа в качестве главного терапевта МО, утратив локальную конкретную цель (только руководство кафедрой), приобрела многогранность направлений во всем объеме задач и размещения ВС в стране и за ее пределами. Все было важно, и многое, наслаиваясь друг на друга, становилось неотложным. К этому добавлялись нестабильные требования вышестоящего руководства (не столько ЦВМУ, сколько Штаба тыла ВС), что требовало постоянной оперативности и умения маневрировать объемом и темпом выполнения своих дел. Гембицкому все это было по плечу, но ему, склонному к программным действиям, приходилось учиться именно маневренности. И здесь его выручали системность подхода к любой работе (воспитанная когда-то в Уссурийске) и умение выделить главное, эшелонировать задачи по их важности. Он определил крупные направления: работа с руководящим звеном терапевтической службы Советской Армии (учеба, обмен опытом, создание вертикали идей, требований, тактики), терапевтическое обеспечение боевых действий наших войск в Афганистане, работа непосредственно в округах, флотах и группах войск, кадровая работа, функциональное руководство терапевтическими кафедрами ВМА и военно-медицинских факультетов, ведение собственной кафедры, достойное представительство во всесоюзных терапевтических обществах и на форумах. Эта его система потому и была системой, что в основе ее был результирующий момент – укрепление терапевтической службы в Советской Армии и ее авторитета. Заработав, система воспроизводила себя. Следовать ей становилось потребностью. Она не заменяла инициативы людей, с которыми он работал, она ее предполагала, определяя лишь место ее наилучшего применения.