Владимир Лучанинов - Люди Грузинской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции Страница 29

Во дворе про меня говорили:

– Что с него взять? Сумасшедший. Хочет – на гитаре играет, хочет – рисует, хочет – пьет, хочет – молится.

Но в действительности я все оставил: бросил курить, пить перестал, группу свою забросил, да и музыку, без которой раньше жить не мог, совсем перестал слушать. Все светское искусство казалось мне тогда слишком душевным. Даже уроки живописи я оставил, стал упражняться в иконописи.

Мои родители дружили со знаменитым грузинским актером Рамазом Чхиквадзе[47], как раз в тот период он вместе со своей женой Наташей жил у нас дома.

– Какой ты христианин? – подшучивал, глядя на мою огромную бороду, Рамаз. – Вот у меня в деревне был отец Касьян, это я понимаю – настоящий священник! В правой руке – кубок с вином, в левой – гитара! Каждый божий день пил, гулял и философствовал! А ты что? Мяса не ешь! Вина не пьешь! Гитару забросил! Что с тобой? Нет, ты, наверное, не христианин, ты в секту попал!

А его жена Наташа действовала тоньше. Тогда Академический театр Руставели ездил на гастроли по всему миру, они собирались в Америку, и она спросила меня:

– Какую гитару тебе привезти? Мне посоветовали «Фендер» – правда это самая лучшая фирма?

Гитара «Фендер» была в то время даже за пределами мечтаний, но я не поддался.

– Нет, – говорю, – меня это больше не интересует. До свидания, мне на службу пора!

Неофитскии ригоризм – это естественно

В 1988 году открыли известный тбилисский храм Джварис Мама[48], туда назначили только что рукоположенного молодого священника. Его мало кто знал, и приход был небольшим, а я такой и искал, чтобы было как можно меньше суеты. Сначала стал прихожанином, а в скором времени – и алтарником. Батюшка – человек добрый, но тогда, в молодости, был он еще и забавным. По окончании литургии в кафедральном соборе Сиони громко звонили колокола (Джварис Мама находится напротив). В Сиони служил Патриарх, а у нас молодой священник. И когда мы заканчивали литургию прежде Патриарха, то есть из Сиони не было слышно колокольного звона, настоятель наш ворчал:

– Что они делают до сих пор? Зачем так литургию затягивают? Все им чего-нибудь не хватает, концерты вместо службы устраивают!

А когда колокольный звон раздавался прежде окончания нашей литургии, батюшка начинал горячо возмущаться:

– Ну куда они так спешат?! Что, молиться им в тягость? Только и думают, как бы в трапезной поскорей очутиться!

Весело было с нашим молодым настоятелем: что бы ни случилось, мы всегда оказывались правыми.

Мало-помалу становились мы с моим молодым духовником православными ригористами. Неофит – всегда ригорист. Это нормально, я тоже был таким, этого не стоит стесняться, просто нужно уметь спокойно взрослеть и благодарить Бога за тот путь, которым Он вел тебя.

Это было забавное время, для примера расскажу одну историю.

Появилась возможность вместе с друзьями отдохнуть в Айя-Напе[49] на Кипре, жена буквально вынуждала меня согласиться.

– Я православный! – оборонялся я. – Как можно человеку на пляже раздеться?!

Но жена вместе с друзьями все-таки меня уговорили, да и духовник тоже сказал: «Поезжай…»

Я сдался. Приехали. Айя-Напа – молодежный город, «сущий ад»: повсюду бары, дискотеки, полуобнаженные тела. И только маленький монастырь, но и вокруг него отовсюду день и ночь гремит музыка. В монастыре всего один священник в черной рясе и с большой бородой, я с такой же бородой и тоже в черной одежде. И во всем городе нас таких двое. Все со мной почтительно здороваться стали, как с духовным лицом, даже сам этот кипрский священник. На пляж я не ходил – это место для падших, а я ведь подвижником стать собирался. Сидел и весь день кресты вырезал из самшита. Как-то подошел ко мне один русский отдыхающий и спросил:

– Что, брат, панкуешь?

– Нет, – говорю, – я ортодокс.

Но Бог утешает нас, несмотря на всю нашу наивность и заносчивость. Помню, именно тогда произошло настоящее чудо – появилась возможность на один день съездить в Иерусалим. Я словно на седьмое небо тогда взошел, оказавшись на Святой Земле!

В то время, в конце 1980-х, к нашему приходу прибился бездомный «старец», известный персонаж в церковных кругах Тбилиси. Он был из бывших баптистов, знал наизусть Писание, внешне жил, словно блаженный. Позже стало ясно, что он шизофреник: лжестарец стал утверждать, что через него Богородица волю свою возвещает, стал прятать свои состриженные ногти или упавшие с бороды волосы, заявляя, что на него кто-то постоянно пытается навести порчу. А прежде мы смотрели на него с благоговением… Причем в Патриархии его раскусили давно и выпроводили, поэтому наряду с другими поучениями «старец» вещал об отступлении Святейшего и других епископов и священников от чистоты Православия. Помню, в Петровский пост он стал проповедовать, что настоящий пост – это полный отказ от пищи. И мы начали голодовки. Тот пост был длинным – тридцать два дня я ничего не ел! Слава Богу, выдержал, а некоторые наши головой повредились.

Позже Патриарх отправил моего духовника в Ахалцихе[50]. Святейший знал, что он – простой и искренний человек, но под влиянием лжестарца и его окружения он увлекался осуждением и Патриарха, и всей Грузинской Церкви.

А чтобы вы представляли мягкость и открытость Патриарха, его заинтересованность в каждом человеке, приведу две истории. Патриарх в то время был абсолютно доступен, сейчас, конечно, попасть к нему сложнее. А тогда даже комичные ситуации случались. Один водитель такси рассказывал, как он поспорил с армянином о том, кто первым христианство принял – Грузия или Армения. Поспорили, разбили – проигравший должен был накрыть стол. А было уже около двенадцати ночи.

– Поедем, – говорит армянин, – к Патриарху, у него спросим!

Тбилиси. Исторический район Метехи

Подошли к резиденции возле Сиони, к балкончику патриарших покоев.

– Илья, Илья! – стали звать они Святейшего.

Он вышел на балкон.

– Прости, вопрос один хотим задать: скажи – Армения или Грузия первее христианство приняла?

– Армения, – спокойно ответил Патриарх.

– Спасибо, дорогой, – радостно закричал армянин, – прости за беспокойство, спи!

– Вот, я же говорил! – восторженно обратился он к своему оппоненту. – Давай, накрывай стол, ты проиграл!

Мой духовник был одно время секретарем Патриарха, он рассказывал, как одна женщина пришла к Патриарху и говорит:

– У меня дочка – умница настоящая…

– Ну, это хорошо, – отвечает Святейший.

– Она влюблена в хорошего молодого человека, он врач.