Виктор Салошенко - Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й. Страница 29

Он оторвался от бумаг и, прищурив глаза, стал вглядываться в сумерки. Встал и подошел к окну. Дул прохладный осенний ветерок. Он увидел, как взад — вперед возле крайисполкомовского подъезда, подняв воротник демисезонного пальто, шагал энкэвэдэшник, — переодетый в штатское. За ним, махая хвостом, бежал какой‑то бездомный пес. Охранник обернулся и сильно пнул его. Тот закружился на месте и, громко взвыв, бросился бежать.

— Вот так они и людей пинают, сволочи! — сцепив за спиною руки, размышлял Симончик. — Что будет дальше в этой мясорубке… Да ведь сколько ни трудись, все равно не пожалеют… Съедят. Что‑то давно не видно Сан Саныча…

Он прекрасно понимал, что тень «черного ворона» замаячила на улицах Краснодара еще в 1920–х годах. «Чистки» аппарата и партийных рядов, гонения на духовенство были предвестниками грядущих витков массового террора.

Потом «карающий меч» иногда приостанавливался. Примером тому история протоиерея Аполлония Темномерова. Его биография примечательна. Сын священника, он в 1892 году окончил Петербургскую духовную академию и был оставлен на должности профессорского стипендиата и кандидата магистра богословия, в 1898 году рукоположен в священники церкви Петербургской духовной семинарии, где состоял преподавателем. С 1899 по 1917 год являлся помощником наблюдателя по преподаванию закона Божьего в петербургских начальных классах, преподавал закон Божий детям Николая II, издал ряд трудов по богословию. После революции взрослые дети его эмигрировали, а самому о. Аполлонию довелось обосноваться в Краснодаре, где он был настоятелем Троицкой церкви, а потом служил в молитвенном доме в честь св. Николая на Дубинке. В сентябре 1927 го — да за борьбу против обновленчества и «антисоветские выпады» А. Темномерова арестовали, но 23 февраля 1928 года дело против него было прекращено. «Если бы даже обвиняемый Темномеров и призывал переходить в староцерковную общину верующих, — писал в заключении по делу прокурор Кубанского округа Быль, — это вопрос свободы совести каждого из них и не может считаться уголовно наказуемым деянием…»

В городском хозяйстве дыр было много. Наиболее запущенными участками хозяйства Краснодара являлись энергетика, вода, мостовые, трамвай, очистка города, жилье, гостиницы и связь. Василию Александровичу хотелось одним махом, объединив проблемы, все честно и открыто изложить товарищу Сталину. Но он отчетливо понимал, что средства из центра выделят минимальные. Он начал загибать пальцы, считая вслух: нужна новая планировка Краснодара, нужен железнодорожный мост, который соединил бы город с Закубаньем; необходимо возводить жилье; решать транспортные вопросы; устарела городская электросеть; надо перенести трамвай с улицы Красной на соседнюю (а будет ли рентабелен трамвай?). В городе имелось семь артскважин: на одну душу приходился 31 литр воды в сутки. При промышленных артскважинах город будет иметь 71 литр. Канализация осуществлялась только сетью водостоков. Водостоки сбрасывали воду в Кубань. Надо строить новые коллекторы. В городе убиралось всего 2 процента площади. Почти отсутствовал транспорт. Необходим был пневматический выгреб нечистот и биотермическая переработка. Смешно сказать, в городе было всего 4 бани, одна прачечная, одна парикмахерская. В катастрофическом положении дорожное покрытие…

Василий Александрович вдруг представил, как Сталин неторопливо раскуривает знаменитую трубку и накладывает резолюцию: «Согласен. Сталин».

4

Симончик часто вспоминал тот пленум Славянского райкома ВКП(б), на котором он впервые испытал потрясение, услышав фальшь в выступлении первого секретаря и чудовищный оговор ни в чем не повинных коммунистов. «А что предпринимать простым людям в подобной ситуации?» — размышлял он.

Как‑то рано утром Симончик пригласил в свой кабинет Саакяна и, приложив палец к губам, глазами указал на бумагу. Сан Саныч, мгновенно все поняв, начал читать, как бы прикрывая своим телом от любопытных глаз напечатанный текст. Это было письмо одного исключенного из партии работника Славянского райкома ВКП(б) об обстановке в партийной организации в связи с разоблачением «врагов народа». Письмо было на имя Сталина.

«Товарищ Сталин!

Обратите серьезное внимание на извращение линии партии в партийной организации Славянского района Краснодарского края. Здесь под флагом разоблачения и выкорчевывания врагов народа исключили из партии ряд районных работников — коммунистов, преданных партии, но у которых, как и у многих, были недостатки в работе. Эти недостатки квалифицировали как связь с врагами народа или пособничество троцкистам. Исключенные товарищи не являются врагами народа и их пособниками, не имели и связи с ними. Бюро райкома, по инициативе первого секретаря Шлихтера, исключало коммунистов из партии, основываясь на голословных заявлениях, не проверяя самого существа дела. Вошло в практику, что после исключения из партии местные органы НКВД по указанию секретаря арестовывали товарищей по выходе с заседания бюро. Были случаи, когда арестованного через несколько дней выпускали, не сообщая никаких результатов. Такой произвол ничего общего не имеет с линией партии и Вашими указаниями. Это грубое попирание прав человека и извращение Конституции нашего Государства. Это бдительность показная, она чужда партии. Среди партактива подорвано коммунистическое взаимодоверие. Партийные работники стремятся лучше перегнуть, [чем] недогнуть, и застраховать себя от всяких случайностей. У ряда работников чувствуется неуверенность в работе, т. к. они не гарантированы при таком положении, что и они [не] могут попасть в число врагов народа или их пособников с политическими и организационными выводами, исключением из партии.

Создана тяжелая обстановка. Коммунисту встречаться с исключенным и разговаривать с ним запрещено, исключенные по полтора — два месяца ходят по учреждениям, ищут работы, но их не принимают с характеристикой бюро райкома.

Я принадлежу к числу исключенных из партии. Во — первых, за то, что некоторое время работал в одном партийном аппарате с бывшим начальником политотдела, затем вторым секретарем райкома, который оказался немецким шпионом и разоблачен после продолжительной работы его в партколлегии при ЦК ВКП(б) по Азово — Черноморскому краю. Никакой связи с этим врагом не было у меня. Во — вторых, зав. отделом народного образования Славянского района разоблачен как контрреволюционер, а в связи с этим и меня исключили из партии как пособника троцкистов. В чем заключается мое пособничество, я не знаю, а то, что приписали, я не могу согласиться, т. к. это чистый вымысел.