Федор Волончук - По тылам врага Страница 29

Бой двух шлюпок с катером-»охотником» продолжался около получаса. Восемь раз за это короткое время противник бросался в атаку, стараясь таранить шлюпки, и восемь раз вынужден был отступить. Когда же у наших разведчиков стал подходить к концу боезапас, по команде старшего лейтенанта Федорова шлюпки пошли в атаку на вражеский катер, чтобы забросать его гранатами. [97]

Сначала разведчики не поверили своим глазам, видя, что катер отступает. Но это было действительно так. Огрызаясь пулеметными очередями и выстрелами из пушки, гитлеровский «охотник» уходил все дальше и дальше к берегу.

Над морем, озаренным первыми золотистыми лучами солнца, раздалось дружное матросское «ура».

Нужно было, не теряя времени, воспользоваться плодами этой второй победы. Обозленные неудачей гитлеровцы могли выслать сюда еще несколько катеров, а многие из разведчиков начали уже расходовать последний диск патронов. Запасов же не было. Все, кто не был ранен, сели за весла, и шлюпки, направившись в сторону Севастополя, благополучно пришли в Балаклавскую бухту.

Таковы некоторые подробности боя 18 июня 1942 года, о которых предпочел умолчать автор книги «Десятая флотилия».

На Умпирском перевале

В конце августа 1942 года батальонный комиссар Коптелов неожиданно получил приказ: наш отряд отзывался с Таманского полуострова в тыл, на отдых.

— Какой там отдых на войне? — недоумевали разведчики.

Но приказ есть приказ. И вот позади остались Анапа, Новороссийск, Геленджик, Туапсе... Остановились мы в небольшом курортном поселке Макапсе, расположенном примерно на полпути между Туапсе и Лазаревской.

Что и говорить, после многих месяцев напряженной боевой работы приятно было отоспаться вволю, понежиться на пляже под ласковыми лучами августовского солнца, купаться сколько душа желает... Но все это, признаться, не очень-то нас радовало. Слишком тревожное тогда было время. И, собираясь вечерами, разведчики с жаром обсуждали последние фронтовые сводки, строили прогнозы, в том числе, понятно, и о нашем ближайшем будущем. Все понимали, что предоставленный нам отдых не будет, да и не может быть длительным.

Отрядные «стратеги» высказывали самые различные предположения. Но как, однако, ни богата была их фантазия, все же действительность превзошла ее. Скоро [98] стало известно, что нам предстоит действовать там, где никто не ждал и не гадал, — на перевалах Главного Кавказского хребта.

...Ведя наступление в направлении Новороссийска и Грозного, гитлеровская ставка, перебросив части, специально подготовленные для боевых действий в горах (49-й горно-стрелковый корпус), задалась целью прорваться также и через перевалы центральной части Главного Кавказского хребта, чтобы выйти в Закавказье. Фашистские генералы рассчитывали, что их альпийские стрелки, выполнив эту задачу и захватив Кутаиси и Сухуми, окажут существенную помощь 17-й немецкой армии в ее продвижении вдоль Черноморского побережья. Им, должно быть, мерещился уже захваченный Батуми.

Но, как говорится в русской пословице, «готовился вор пир пировать, а пришлось горе горевать».

Правда, в первое время гитлеровцам удалось добиться довольно значительного успеха. К середине августа они сумели продвинуться вперед и «оседлать» несколько важных перевалов Главного Кавказского хребта, в том числе Клухорский и Санчаро, оттеснив наши части на их южные склоны.

Однако развить этот успех враг не смог. В трудных условиях непроходимых горных лесов, а кое-где вечных снегов и ледников советские воины сумели остановить альпийских стрелков противника, о непобедимости которых фашистская пропаганда распустила немало всяческих легенд. Но остановить врага было мало. Нужно было сбросить его или, в крайнем случае, оттеснить на северные склоны хребта. А там с наступлением зимы (она приходит в горы уже в конце сентября) с ее сильными холодами, снежными буранами и заносами гитлеровцам было бы уже не до выхода в Закавказье.

На перевалах центральной части Главного Кавказского хребта завязались упорные бои, в которых предстояло принять участие и разведчикам нашего отряда.

До этого никому из нас не доводилось воевать в горах, да еще таких, как Главный Кавказский хребет, где нужно было быть готовым с одинаковым успехом действовать в условиях и труднопроходимых горных лесов, и альпийских лугов, и среди неприступных горных вершин, покрытых вечными снегами и ледниками. Однако [99] это мало кого смущало. Руководствуясь истиной, что «не боги горшки обжигают», наши разведчики с азартом принялись учиться пользоваться «кошками», альпенштоками (точнее, чем-то напоминающим альпенштоки) и другим инвентарем альпинистов. Получали и укладывали в вещевые мешки теплое белье. Примеряли альпинистские костюмы, оставив из прежнего обмундирования только неизменные полосатые тельняшки.

— Знаем мы, чего стоят гитлеровские моряки. Пришлось «познакомиться» и с вражескими егерями, — говорили разведчики, готовясь к походам в горы. — Теперь посмотрим, чего стоят его альпийские стрелки...

7 сентября 1942 года мы проводили первую группу наших разведчиков в составе четырнадцати человек под командованием сержанта Александра Морозова, которой предстояло действовать в районе перевала Белореченский, находящегося на высоте свыше полутора тысяч метров над уровнем моря. Забегая вперед, следует сказать, что эта группа находилась в горах более месяца. За это время разведчики дважды выходили в глубокий тыл гитлеровцев, прошли и проехали там около двухсот километров и доставили нашему командованию важные сведения о противнике.

Особенно богат событиями был второй поход этой группы. Она тогда пробралась в тыл врага почти на пятьдесят километров. В одном месте, например, разведчики устроили засаду у домика лесника и захватили около десятка полицейских, повадившихся ходить туда на гулянки. На допросе пленные сообщили очень важные сведения, в частности о численности гарнизонов противника в окрестных селениях. Решено было напасть на одно из этих селений, где. по словам полицейских, у фашистов находились продовольственные и вещевые склады. Но гитлеровцев там было почти полсотни, а наших разведчиков — раз, два и обчелся...

— Ничего. В баню идти — пару не бояться, — уверенно говорил Морозов, ведя разведчиков к селению. — Не оставлять же гитлеровцам эти склады целехонькими...

В пути встретили пастуха. Договорились, что он, бросив стадо, побежит в селение и расскажет гитлеровцам, что их окружают советские моряки.

Тот охотно согласился и выполнил поручение преотлично. Как настоящий актер, он, задыхаясь от бега, [100] разыграл такую сцену испуга перед «несчетным» количеством окруживших селение советских моряков, что гитлеровский комендант струхнул не на шутку и попытался было вызвать подкрепление. Однако наши разведчики уже успели перерезать телефонный кабель. «По аллекав» в трубку и убедившись, что связь нарушена, комендант совсем пал духом. О солдатах нечего и говорить. И когда, сняв без шума часового, десяток наших разведчиков с криком «полундра!» и строча из автоматов неожиданно ворвался в селение, гитлеровцы посчитали за лучшее удрать.