Мое советское детство - Шимун Врочек Страница 29

Спектакль начался.

От страха Лешка порозовел и вспомнил слова (со мной в бытность на актерском всегда было наоборот).

- Я синичка, маленькая птичка... - и т.д.

Прилетел Кукушка и лестью, хитростью, наглостью, а потом и силой отнял у Синички скворечник.

- Это мой дом! - возопил Синичка жалобно. Он стоял маленький, белобрысый. Его было смертельно жалко.

Кукушка в ответ зловеще расхохотался. Удачно вышло, у меня даже мороз пополз по коже. Пара малышей заплакала.

- Не плачь, Синичка! Я помогу твоему горю! - сказал я храбро и полетел в бой.

Зрители оживились. Повскакивали со скамеек.

- Выйди вон! - закричал я Кукушке.

- Дай ему! Стукни его! - кричали малыши.

В этом муз.руководитель оказалась права -- Лешка вызывал сочувствие. Даже когда он все-таки забыл текст, и муз.руководителю пришлось ему подсказывать, Леша только стал ближе к народу. Мелкие прониклись к синичке и всячески за него болели. Ситуацию они переложили на себя, поэтому вмешательство Правильного Воробья вызвало бурю восторгов. Я сердито наседал на Кукушку и яростно махал крыльями. Мелкие вопили и радовались. Кукушка позорно бежал. Аплодисменты. Я был герой.

После утренника я честно сфотографировался с кучей мелких. Я терпеливо стоял, пока родители щелкали "зенитами" и "сменами-м", а малыши преданно заглядывали мне в глаза. Я был такой коллективный старший брат. С таким ничего не страшно, думали мелкие. Думаю, в тот момент я почувствовал легкий "комплекс самозванца".

Родители мелких подходили и говорили, что мы хорошо играли (особенно Лешка), но нас это не трогало. Мы были словно группа трагиков МХАТ, отрабатывающая повинность на корпоративах. Космические инженеры на картошке. А нас хвалили за умение надувать шарики и сбор с куста... тьфу.

С Лешкой тоже фотографировались, а Кукушку мелкие боялись. Встретив его расфокусированный взгляд, малыши ежились и прятались друг за друга. Так что вокруг Серого было пустое пространство.

Потом нам вручили подарки -- такие же, как у малышей. Мы с парнями оглядели цветные пирамидки и пожали плечами. Ээ... это зачем? Ну, хоть конфет дали, правда, почти все с белой начинкой (такие я не ел, только с черной).

Затем была старшая группа. Подготовишки смотрели на нас, как на мелких клоунов, но тоже повеселились, глядя спектакль (особенно, когда Лешка традиционно забыл слова, а я атаковал Кукушку). И даже сфотографировались с нами после -- в основном девчонки. В этот раз нашей труппе тоже вручили подарки -- такие же, как для старших. Маленькие счеты и конфеты.

И наконец, настал день финального спектакля. Это был утренник нашей группы.

Мы вышли вальяжно и раскованно, словно опытные комедианты, и отыграли влет, как по маслу. Лешка даже ни разу не забыл текст.

Все закончилось.

Я стоял, опустошенный, когда к нам подошла муз.руководитель. Я поднял взгляд.

- Это провал, - сказала муз.руководитель надломленным голосом. - Боже мой!

Я посмотрел на нее с недоумением. Что?

- Как замечательно вы выступали у малышей и у старших... а тут! Тут!

Я все еще не понимал. Каторга закончилась, мы могли вернуться в группу и играть в космический конструктор. Разве это не здорово? По-моему, прекрасно. А еще нам дали машинку и конфеты (и даже пару с черной начинкой).

- Вы так здорово играли первые спектакли. А сейчас -- Кукушка забыл расхохотаться и залезть в домик, Воробей не хлопал крылышками, а Синичка... - муз.руководитель на мгновение задохнулась. - Синичка, когда его выгнали из скворечника... стоял, руки в карманы, и улыбался!

Муз.руководитель закрыла лицо руками.

Это сейчас я могу понять ее режиссерскую боль, а тогда цинично пожал плечами. Подумаешь.

Мы с парнями переглянулись и пошли в группу. Нас ждали космос, "союз-аполлон" и макароны с подливкой.

В общем, так я заболел театром (ладно, я опять наврал. это случилось намного позже).

А справедливость все равно торжествует. Это я к тому, что вальсировать с девчонками оказалось не так уж плохо... Но до девчонок, стихов и театра еще нужно было дорасти.

=========

В качестве иллюстрации: Альфред Эйзенштадт, "Юные парижане смотрят кукольное представление", 1963 год

47. Туман

Фото с заводской доски почета. Ремонтно-механический завод, г.Кунгур. Дед — справа, в берете. Дед до выхода на пенсию был бригадиром сварщиков, его прозвали "Гошка Бугор".

Дедов гараж был на берегу Сылвы, у оврага, в ряду таких же гаражей. Выкрашен красной краской, но не яркой, а насыщенно красной, матовой.

Внутри пахло машинным маслом, гарью двигателя, немного картошкой из погреба — сырой, ежевичный запах — и еще дедовым куревом.

Дед аккуратно вырывал из газеты прямоугольники, они получались у него очень ровные, насыпал махорку и аккуратно скручивал цигарку, слюнявил и закручивал. А потом сминал ее пальцами с боков, как в кино про войну. Неровная, большая папиросина.

Не помню, почему именно так. А махорка, табак, что дед сам выращивал на мичуринском, хранился нарезанный в стеклянной литровой банке.

Я помню рев мотоцикла и гул ветра в лицо, когда мы мчались с дедом на мичуринский участок, так в Кунгуре называют огороды. Этот мичуринский был дальше, за Иренью, недалеко от развилки на Пермь и Суксун. Новый мичуринский (старый дед отдал моему дяде), рядом были соседи, а потом начались 90е, соседей почти не стало, люди побросали свои участки. А смысл? РОбишь все лето, не разгибаясь, а у тебя каждый день тырят то огурцы, то капусту, а потом ночью приезжают мужики на грузовой машине, загоняют ее на твой участок и бросают в кузов весь урожай. Воровские годы. В Кунгуре, где раньше даже двери не запирались, началось такое. Жизнь накренилась, и люди заскользили с нее, как пассажиры с палубы терпящего бедствие "Титаника".

Соседи в итоге плюнули. И только дед оставался last man standing. Хотя у него унесли из сторожки даже железную койку. Дед сколотил