Мое советское детство - Шимун Врочек Страница 30

лежанку из досок, прибил ее к полу, а дверь сделал на секретном замке. Кроме обычного ключа, нужно было специальной металлической вилкой потянуть за определенный гвоздь. Сложная система тяг и рычагов разблокировала дверь. Дед не сдавался. В вестерне дед был бы седой упрямый шериф с лицом Клинта Иствуда (или Николая Крючкова). Только вместо "кольта" и "нагана" — дубина с гвоздями.

Мне нравилось ездить на мотоцикле. На мичуринском я обычно скучал, потому что даже развлечения вроде сожрать больше гороха, огурцов, смородины, ирги, малины и щавеля вперемежку с морковью не хватает надолго (то есть, не продукты кончаются, а место в ребенке), а собирать колорадских жуков — то еще развлечение. Они, блин, противные. Ходишь по жаре и складываешь их в банку с бензином (или керосином?). У деда была керосиновая лампа в домике.

Еще разводить костер весело, особенно когда стемнеет. И печь картошку. И есть ее, выковыривая сладкую мякоть пальцами из черной толстой корки, обжигаясь и дуя на пальцы. Это настоящее развлечение.

Сколько всего было. Жизнь была полна под завязку. События, друзья, огороды, походы в кино на РМЗ и в город, поездки по грибы-ягоды и в Полетаево-Плеханово, братья и сестры, игра в прятки и в вышибалу во дворе дедова дома — толпой на толпу, до последнего бойца. Стук мяча и вопли детворы. Домино на выкрашенном голубой краской деревянном столе во дворе. Там по вечерам играли мужики, стукали громко и кричали азартно "рыба!". "А это на погоны!" и прочее. Бабы играли в лото, звенели мелочью из банок и кошельков, ставили бочонки с цифрами на карточки.

Жизнь кипела. Хорошие были вечера.

Ало-закатные.

По-настоящему круто было спать на балконе. Даже в дождь, очень круто. Только я сильно боялся двухвосток. Говорили, что они забираются, когда спишь, тебе в ухо. А там и до мозга недалеко. И я ложился на бок, крепко прижимал одно ухо к подушке, а другое закрывал одеялом. И так, слегка тревожно, засыпал. Никто не забрался. Кажется.

Ну, я надеюсь.

Хорошо спалось на балконе. Хотя под утро, когда начинало рассветать и белый туман заполнял улицы, становилось вокруг холодно, а под одеялом сладко и тепло. Лежишь с холодным носом наружу, затянувшись одеялом по макушку и сопишь в две дырочки. Как в шнорхель у подлодки.

Однажды, еще до 90х, мы ночевали на старом мичуринском, на улице у костра. Кажется, с нами был Андрей Бочкарев, мой друг. Хотя, может быть, это ложная память. Может, это был Максим, Макся, Симоныч, как я его называл, мой сродный брат. Или как дразнил — Симонис, был один такой бывший банкир в романе Пикуля "Фаворит", изготовитель фальшивых денег. "Симонис" всегда выводило Максю из себя. А еще — Рэмбонатик, потому что он был маленький, весь такой крепко сбитый, с круглой рожицей с ямочками, боевой. Крошечный Рэмбо в общем. Макся дико злился, бегал за нами с Юлькой и орал грозно. Очень смешно.

Нет, это все-таки был Андрей.

Ранее утро, на границе сумерек. Мичуринские затянуло молочной пеленой. Кусты малины плавали в тумане, верхушки ирги растворились в сыром и белом. Словно весь мир вокруг исчез, остались только мы. Зябко. Мы сонные, сидели у костра, закутавшись в одеяла, и смотрели, как бьются язычки пламени. Дед отгреб угли и поставил чайник.

Хорошо было.

===============

На фото — я, дед и моя сестра Таня. Дед приехал к нам в гости в Вартовск, мы возвращаемся с прогулки. Снимал отец. Год 1986-87, наверное.

48. Борьба за борьбу

В школе, особенно в начальных классах, мы все делали потоком. Одному ходить на секцию -- это скучно. Запишешься, занимаешься, делаешь успехи, а никто об этом не знает. Вот и сидишь как дурак со своим дзюдо.

Петя Глущенко так и сделал. В смысле, все пошли на классическую борьбу, а Петро -- на дзюдо. Правда, у Пети было два брата, чуть младше. Они тоже пошли на дзюдо. Так что скоро ему стало, перед кем хвастаться.

- Ни одной пломбы! Врач сказал, что у меня зубы как у волка.

И улыбается. Зубы белые, ровные. Как жемчужины. Я сразу вспомнил, что таких рабов на алжирских рынках очень ценили.

Книги -- это вообще бесценный кладезь знаний.

- Ага, зато у тебя очки.

Шах и мат, генетическая ошибка.

Сейчас Петя работает прокурором. Мы давно не виделись.

Так вот, борьба. Не знаю, как весть о Трое достигла наших берегов, но на борьбу мы собрались все. Кроме Пети. Хитроумный Одиссей таки остался дома (у Пети, кстати, было освобождение от физкультуры. Я от него в первый раз услышал слово "аритмия"). Занятия были почему-то не в спортивном комплексе, а в ПТУ-44, на Мира. От школы несколько остановок. И вот мы толпой идем записываться, все оживленные и радостные, аки ахейцы.

Остановка. Подъезжает автобус...

"Я список кораблей прочел до середины..."

Автобусы в то время -- это было нечто. Оранжевый дребезжащий сарай, битком набитый народом. Вартовский общественный транспорт -- это юность токийского метро. Когда в Японии жили одни северные великаны в одеждах из толстых шкур. У современных японцев есть специальная должность -- "осия", для человека, который запихивает людей в переполненные вагоны. Северные великаны считали ниже своего достоинства пользоваться наемными "уплотнителями". Когда в автобус набивалось столько северных великанов, что еще одному великану не хватало места, он просто отходил на десяток шагов, разбегался и бил плечом. Автобус резко уплотнялся. На освободившееся место могли влезть еще два-три северных великана... Я тогда был скромным человеком. В общем, автобус подъехал, в него бодро ломанулись все мои одноклассники (и протолкались сквозь ётунов, и влезли!), и только я чего-то тормознул. Запоздало ткнулся в толпу раз, другой и отскочил, как мячик. Автобус вздохнул, закрывая двери, и поехал. Я остался на остановке.

Борьба уплывала от меня в хромом рыжем автобусе.

Я вздохнул и -- побежал.

Помните фильм "Форрест Гамп"? Я его всегда смотрю как документальный.

Я тупой, но сильный.

Автобус ехал по дороге, а по тротуару параллельным курсом бежал я. Рыжий сарай хоть и хромал, как раненая лошадь, и