Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1837-1845 Страница 3

Ивановичу собрание, но он видел и те записки, кои я выкинул, Обещал выписку о Новикове, но по сию пору не прислал. Скажи Софье Николаевне, что если она будет хлопотать против меня в этом деле и разуверять Катерину Андреевну, то я напечатаю все её царскосельские записочки на розовой бумажке в Париже и разошлю по всем фэшионэбельным салопам в Петербурге.

26-го апреля.

Шутки в сторону: отчего вы теперь смущаетесь тем, на что соглашались, и что вы сами отчасти провокировали. Зачем было не сказать мне прежде? А теперь я заключил условие, хлопотал и в Петербурге, и здесь, и дело огласилось. Да и зачем оставлять под спудом такое сокровище? Со временем другие по частям напечатали бы, без всякой пользы для кого-либо. Еще раз: не мешайте! Я бы доставил вам (и хотел это сделать) копии посылаемых в ценсуру писем, но теперь опасаюсь, что вы задержите, а я спешу все при себе кончить и еду недели через три. Вчера княжна Вяземская вышла замуж.

802.

Тургенев князю Вяземскому.

30-го апреля 1837 г. Москва,

Перебирая корреспонденции батюшки с его современниками, я нашел между письмами Державина, довольно безграмотными, и то, где он благодарит его за стихи Жуковского и Родзлики и дает им, в четырех стихах, совет не ему, а русскому Пиндару и Гомеру подражать, намекая о Хераскове, тогдашнем кураторе университета. Мне пришло на мысль написать статейку для твоей котомки, под заглавием: «Совет Державина Жуковскому в 1799 году» и приложить к ней письмо Державина к батюшке по сему случаю и другое с четверостишием к Жуковскому и к Родзянке. Не худо бы отыскать и самые произведения, за кои Державин хвалит; по они в пансионских актах, а разве мой подмосковный архив или Антонский могут доставить их? Но я не знаю издать ли ты «Старину и Новизну» прежде или после отъезда своего, да и едешь ли? Я решился издавать вас, живых покойников, в Париже, мало по малу, и записки свои или свою биографию включать в примечания к издаваемым письмам. Иначе я и себя вспомнить не могу. Ты что-то упомянул Булгакову о симбирском письме моем? Мне хотелось, в ожидании памятника от всей России, поставить ему свой, и по своему и именно в Симбирске, но с вашими сомнениями и медленностями во всем и для всех ничего не успеешь. Иван Иванович, вместо обещанной выписки о Новикове, доставил мне семь строк из своих записок.

Я обратился вспять в чтении бумаг здешнего Архива и вчера перелистывал депеши Кантемира. Какой умный и оригинальный слог! Как бы много, не только для истории, по и для эпистолярных образцов, можно взять из него! Например, сообщая о предположениях двора и парижской публики кто заменит кардинала Флери и упоминая о трех кандидатах и о их партиях, он говорит об одном из них: «За кардинала Тенсвна заступает женский пол при дворе и вся иезуитская ватага». Из донесений других министров русских можно бы заимствовать характеристические черты в другом роде; например, суждения барича-раба князя Барятинского о первых действиях на престоле Лудвига XVI. Как-то принимала их, то-есть, суждения своих министров, в то время, до французской революции, умная и опередившая не свой, а наш век Екатерина? Сначала, до указа, воспетого Капнистом, и послы подписывались в реляциях рабами. Как ни говорите, а в бессмертной Екатерине было в самом деле что-то бессмертное, и Пушкин не даром любил ее, да и я иногда забываю, что при ней Прозоровский жег «Иоанна Арндта», и что она выдержала нас пять лет в глуши симбирской.

Вчера ошибкой послал чрез тебя Булгакову письмо к Татаринову. В нем записка к барону д'Андре, коей я не хотел обременять тебя, и просьба о доставлении «Современника».

803.

Тургенев князю Вяземскому,

[Конец апреля. Москва].

Сбираюсь послать к тебе, для твоей котомки, если хочешь, стихи: А monsieur le Comte du Nord, recités il la séance de l'Académie Franèaise, le lundi 27 mai, 1782», кои хорошо бы напечатать вместе с письмом, уже мною напечатанным в «Bulletin Historique», Вержена к Вераку, о пребывании Навла и Марии в Париже. В стихах академических много и о Петре, и порядочно:

Il sut voir, et penser, et voyager en sageCapable de tout faire, il voulut tout apprendre.

И вот какие (обращаясь к Павлу и Марии):

Aujourd'hui ce grand homme ouvre les yeux sur vous:Son ombre est de vos pas la compagne assidue,Et pour voir Pétrowitz, nu Louvre descendue…

Много комплиментов и русским, не по нынешнему. О самом Павле:

Epoux de Virtemberg et fils de Catherine…Et quel pays jamais peut offrir à vos yeuxRien de plus beau que l'une (то-есть, ВиртембергскаяМария) et de plus grand que l'autre (то-есть, Екатерина).

В числе valet de chambre, бывших в Париже с Павлом, нашел я и Кутайсова. Теперь читаю Тетенский мир, Репниным заключенный. Акты писаны часто рукою Я. И. Булгакова. Сколько истории пропадает в Архиве, и истории полезной, наставительной и для нас почетной! Псы заедят, а совы заклюют, если пробудить тяжкий сон Екатерины, Румянцевых, Потемкиных et compagnie.

804.

Тургенев князю Вяземскому.

4-го мая. Москва.

Посылаю тебе две ведомости. Из одной увидишь, что Москва, где «История» начата и полунаписана, не отличилась рвением к историографу. Мне обещали доставить и копии с письма Обольянинова, в коем он по своему доказывает, что Карамзин не заслужил памятника. Не лучше ли бы памятник «aere perennis»? Будет ли взыскана недоимка? Обними за меня милое потомство Карамзина и скажи ему и себе, чтобы не мешали, а помогли мне воздвигать другой памятник, коего ни губернатор, ни

Бремени полет не могут сокрушить.

Сделай милость, спроси у графа Матвея Велгурского, будут ли отправлены три экземпляра румянцовских актов государственных, мне и архивам парижским пожалованных, в Париж, согласно отношению о сем князя Голицына к графу Нессельроде. Дело это не к спеху, а хотя к июлю в Париже. Это но его части, и он обещал меня о сем уведомить.

805.

Тургенев князю Вяземскому.

10-го мая 1837 г. Москва.

Прошу вас сказать Плюшару, что он напрасно ходил к Карамзиным и Жуковскому от моего имени просить писем Карамзина; что я тогда еще и не получал его о сем предложения; да когда он и поместил это в проекте новых условий, то и тогда отвечал я ему: «C'est votre affaire», а сам и не брался никого просить о сем, сказав однако ж, что это зависит от Жуковского и Карамзиных. Сим поступком он навлек какие-то сомнения в семействе Карамзина и обидные для меня предложения, коих горькое для меня чувство будет неисцелимо в сердце. Я прошу вас кончить все это дело и, запечатав мои рукописи и прочее, отправить их чрез г. Прянишникова ко мне. Не знаю, что вы успели сделать по письму моему к Мордвинову; но если еще не подали, то не подавайте; а если подали, то так и быть, ибо это дело не повредит, по крайней мере мне, в глазах тех, кои лучше знают мои побуждения, нежели те, коим давно бы пора знать меня. Отвечайте мне поскорее.

806.

Тургенев князю Вяземскому.

18-го мая 1837 г. Москва, Утро.

Сейчас принесли мне письмо твое от 14-го мая. Я сердился или, лучше, огорчился и огорчаюсь еще и теперь текстуальным смыслом письма твоего и твоими словами, мне переданными. Ты предлагал мне, от себя или от Катерины Андреевны, – не знаю, выкупить письма Карамзина и угрожал взысканием за те, на кои якобы я не имею права, хотя я все и все показывал вам и неоднократно говорил о своем намерении и при вас; с вашего согласия начал его приводить и в действо. Говорить в предисловии от самого себя об употреблении суммы – мне не пришло в голову, да казалось бы и неловко; тем более, что я долго и сам не знал, на какое именно употребление пойдут деньги. В бытность мою в Симбирске, пока я и многие другие благонамеренные желали и надеялись, что обелиск не состоится, и что наконец согласятся на желание нашего большинства употребить весь капитал на учреждение десяти или двенадцати карамзинистов при гимназии, где бы в зале поставить и бюст Карамзина, я хотел присоединить мою сумму на содержание одного или двух тургенистов; но когда состоялся доклад о памятнике, я послал его в Симбирск, но все еще помышлял об одном или двух карамзинистах и об одном тургенисте из сей суммы, полагая, что она будет значительнее. У меня были уже для сего в виду и кандидаты в Симбирске; не знаю, говорил ли я о них Екатерине Андреевне. Впрочем, это желание сделалось после не слишком сильным, ибо я не видел верной и скорой надежды осуществить оное и думал уже о другом (о чем – со временем скажу тебе одному на словах, если мы где-либо свидимся). Ни в каком однако же случае и никогда не предполагал я обратить в свою пользу сего капитальчика; и здесь, и в Симбирске многие о сем знали, ибо я беспрестанно писал о сем туда и получал сведения, что там по делу памятника делается или не делается. Чем более дорожу я мнением обо мне Карамзиных, тем прискорбнее должно было мне читать в твоем письме все, что в нем написано. Теперь я с толку сбился. Ты не отдавал письма федорову; федоров не отдавал письма Мордвинову, а он, по просьбе одной дамы, давно ждет его и обещает немедленно все исполнить. Плюшар здесь, но сегодня едет; не знаю, увижу ли его; во всяком случае, в полную собственность я не отдам ему писем и никогда не отдавал. Письмо мое к нему с условиями у федорова. Кому мне было поручить издание? Все заняты. Я отдал федорову материальную часть, корректуру и прочее, а Сербинович обещал пересмотреть ее. Павлов написал здесь славную статью по поводу сего издания, а вчера прочел мне ее; она принадлежит мне, по где ее напечатать? Он бы желал в «Современнике», если он выдет прежде (разумеется, вторая кпижка) издания писем, или в «Литературных Прибавлениях к Инвалиду»; а я бы лучше желал, чтобы она напечатана была с письмами, подобно тому, как Батюшкова статья к изданию Муравьева. Пришлю ее вам скоро: судите. Желал бы скорее все кончить, ибо спешу уехать; может быть, поеду и к водам прежде, ибо нездоровится. Снесись с федоровым, а я уведомлю, что скажет мне Плюшар сегодня, если увижу его. Напишите подробнее о Попове.