Олег Макаров - Я – сотрудник Внешторга Страница 3

В Управлении работал довольно молодой коллектив, минимум на шестьдесят процентов состоящий из женщин, практически каждая из них добротно знала какой-нибудь иностранный язык. Высшее образование было у всех. Женский коллектив был как на подбор привлекателен. Все были дружны и в случае необходимости помогали друг другу не только по работе, но и в решении многих мелких жизненно-бытовых вопросов: купить что-то в магазине, дать взаймы и т. В то время у нас работала красавица Майя Кармен, одна из жен известного кинооператора Романа Кармена, прославившегося своими фильмами, сделанными главным образом в годы Великой Отечественной войны. Сама Майя рассказывала нам не без гордости (стараясь, видимо, из скромности подчеркнуть свою непричастность к славе мужа и в то же время пытаясь показать близость их взаимоотношений), как он говорил ей иногда: «Майка, ты дура!», хотя понятно, что на самом деле это было далеко не так. Были и другие интересные женщины. Вспоминаю некоторых, оставшихся до сих пор в моей памяти: например, очень милую, добрую и какую-то необыкновенно спокойную в деловых взаимоотношениях переводчицу английского Марию Ивановну, или просто Машу, которую почему-то все звали Муся (чего я, конечно, себе никогда не позволял). Работала у нас и начинающая сотрудница Ирина Пацева, которая была замужем за сыном какого-то заместителя министра, но не внешторговской системы. Скорее всего, благодаря отцу мужа она и попала к нам на довольно тепленькое местечко. В моем становлении специалистом мне помогали старший экономист Лиля, а также Клавдия Ивановна Лапшина (у которой была должность старший инокорреспондент), отвечавшая главным образом за обеспечение расчетов с участниками выставок. Она помогала всем, никогда ни в чем не отказывая. Был у нас еще один опытный ведущий эксперт Игорь Николаев, по знаниям и опыту негласно приравниваемый к заместителям начальника Управления. Хорошо помню, что именно он организовывал выставку копировальных аппаратов фирмы «Rank Xerox», продукция которой до сих пор успешно реализуется на нашем рынке.

Поскольку мы с Володей были самыми молодыми сотрудниками Управления, руководство и партийная организация, часто пользуясь этим обстоятельством, направляли нас на общественные мероприятия, проводимые не только парткомом МВТ, но и в масштабе всего города. Тогда нам не приказывали, а обращались будто бы с просьбой: пойти на Красную площадь в связи с таким-то событием, поехать в колхоз на уборку сена или картошки и т. д. Это считалось активным участием в общественной жизни коллектива и помогало при получении характеристики для поездки за границу или в случае перехода в какое-нибудь другое внешнеторговое подразделение, или просто в другую не внешнеторговую организацию (хотя такие случаи были чрезвычайно редки, ибо просто так из Внешторга не уходили).

Ни для кого не секрет, что на так называемую постоянную работу за границу (обычно на три года) при советской власти холостяков не посылали. Иногда там могла оказаться одиночка-бухгалтер, секретарь или машинистка, да и то по большой рекомендации. А уж с мужиками вообще вопрос был просто закрыт. Если ты не женат, на тему о «постоянке» можешь даже не разговаривать и не думать об этом. В то время мы с Володей были убежденные холостяки и, не скрывая этого, оставались завидными женихами. Тем не менее, каждый из служащих Внешторга нашего возраста (23—24 года), может быть, где-то глубоко внутри себя подумывал о встрече с приличной девушкой, чтобы жениться и форсировать поездку за рубеж. По тем временам для нас это был, пожалуй, единственный вариант самостоятельно, без чьей-либо помощи обеспечить себе и семье достойную жизнь в будущем при интересной работе. Нельзя сказать, что люди обогащались, выезжая в длительную загранкомандировку, но из-за отсутствия почти у каждого элементарных условий существования, таких, например, как собственное жилье (не говорю уж квартира, а хотя бы комната), все стремились к тому, чтобы выехать. Мы с женой пять лет снимали жилье – то комнату, то квартиру – по-разному, и не могли даже ребенка позволить себе из-за отсутствия площади (как тогда говорили). О товарах ширпотреба даже писать не надо. Конечно, многих удовлетворяла мебель нашего производства, которая была сделана так, что создавалось впечатление, будто русский Ваня зашел на мебельную фабрику и топором вырубил и молотком сколотил диван-кровать или стол, или, скажем, шкаф. А из домашней техники лучшим магнитофоном, выпускавшимся у нас, считался, например, «Днепр». Но он был далеко не у каждого, увлекающегося магнитофонными записями, и даже он и близко не соответствовал японским или немецким. Из автомобилей на смену отживающей свой век «Победе» пришла «Волга» ГАЗ – 21, мгновенно ставшая мечтой наших автолюбителей и первым признаком достатка и социального положения ее владельца.

8 сентября 1964 года произошло событие, которое повлияло на всю мою дальнейшую жизнь: я познакомился с девушкой, через три месяца ставшей моей женой. А было это так. В этот день в Москве на Красной площади был организован траурный митинг по поводу кончины г-жи Флинн – Генерального секретаря компартии США. На этот митинг, как всегда на подобные мероприятия, послали меня с Володей. Мы пришли на место сбора около Центрального телеграфа вовремя, но шествие на Красную площадь почему-то задерживалось, и мы фланировали между собравшимися (именно фланировали), прогуливались, наблюдая за всеми. Идущих на митинг было много, все собирались кучками по трое и больше, мирно беседуя друг с другом. И вдруг я заметил двух стоявших в самом центре собравшихся молодых девиц, одна из которых поразила меня своей необыкновенной, выделявшейся красотой и какой-то аристократической внешностью. «Смотри, какая девушка!» – cказал я Володе с восклицательной интонацией. Он тут же подтвердил мое восхищение. Не сговариваясь, мы прошли вблизи этой парочки несколько раз. Я занервничал и стал трусить. И тут помог случай. Спутница той, на которой до предела было заострено наше внимание, окликнула меня по имени и фамилии: «Олег… Макаров!» «Да, это я», – ответил я (не зная, с кем говорю), и мы к ним подошли. Оказалось, что окликнувшая девушка училась со мной вместе в институте, где меня многие знали, потому что наш курс был по многим причинам известен в кругу студентов. Да и юношей на курсе было всего человек пятнадцать, но каждый был личностью по студенческим меркам. Один был руководителем институтского эстрадного оркестра, двое – участниками СТЭМа (студенческого театра эстрады и миниатюр), доминировавшего на всех праздничных вечерах отдыха. А я был всегда вместе с ними, и, ко всему прочему, я был сыном профессора, преподававшего по совместительству в Плехановском в годы моей там учебы.

Мы разговорились. Как зовут окликнувшую меня девушку, я не помнил, да и потом не вспомнил. Выяснилось, что они обе работают в одном объединении. От Внешторга на этот митинг послали достаточно большое количество тех, кого по производственным нуждам можно было оторвать от основного дела.

«Ну, как ты, где ты, – задавались обычные вопросы и, наконец: – Не женился?» – «Да нет еще, не нашел на ком». «А вот», – сказала она, указывая мне на свою спутницу. И тут процессия двинулась. Мы пошли все вместе, рядом. Я рассмеялся, склонил немного голову и представился понравившейся мне девушке: «Олег». «А я Таня», – ответила она. От Центрального телеграфа идти было недалеко, и я стал выпытывать у Тани ее телефон. Она отвечала не точно, с какой-то непонятной мне тогда загадочностью. Благодаря моей настойчивости, телефон она все-таки дала. Хотя вначале однообразно говорила: «Позвоните в „Станкоимпорт“». Потом только выяснилось, что Таня была одним из двух секретарей в секретариате председателя объединения. Следуя мальчишеской тактике, и старался не показывать свою крайнюю заинтересованность в продолжении знакомства, тем самым пытаясь подчеркнуть, что она не единственная для меня из женского пола. Я сделал паузу и не звонил ей несколько дней, что, кстати сказать, не сыграло никакой роли на мое превосходство в наших дальнейших взаимоотношениях.

Я долго думал, как продолжать дальше свое повествование, стоит ли писать в своих воспоминаниях о личных переживаниях, о своей семейной жизни? И, наконец, решил, что об отдельных эпизодах просто необходимо рассказать, поскольку они тесно связаны с моей работой, и от большинства из них зависела вся моя дальнейшая судьба.

Так вот, позвонил я ей через неделю, мы встретились, и через три с половиной месяца регулярных свиданий поженились. Это произошло 15 декабря 1964 года. Поначалу (как я уже писал) своего жилья у нас не было, и мы жили у Таниной мамы – Евгении Сергеевны (у тещи была часть дома в поселке Салтыковка). Дом-развалюха, газ подведен тогда еще не был, углем топили печку, расположенную на пяти квадратных метрах кухни, готовили на керосинках. Воду приходилось носить из колонок, находившихся на улице, либо удавалось брать у соседей. На первом этаже была комната (метров десять), в которой жила теща, и большая комната, метров тридцать, в которой жили две Таниных сестры. Дочерей было вместе с Таней четыре, и только старшая имела квартиру в г. Реутово в двух остановках электрички от Салтыковки. Вторая по старшинству была замужем за военным – старшим лейтенантом, раньше несколько лет служившим в наших воинских частях в ГДР, где он был вместе с семьей. А в то время он служил на Кавказе, куда семью с собой не взял, надеясь быстро вернуться в Москву. Квартиру приобрести они еще не успели. Третья сестра только что развелась с мужем и, естественно, жила с мамой. Сестер звали Неля – от первого брака тещи, и остальные Ирина, Светлана и Таня. Богатств у семьи не было никаких, кроме этого давно неремонтируемого дома. При доме был прекрасный сад с растущими вперемежку яблонями и грушами. Жили каждый сам по себе. Теща получала мизерную пенсию, которая была, по моему мнению, позором правительства страны того времени – 30 рублей в месяц. Дочери, как могли, помогали матери. В общем, я женился по любви и никаких материальных благ из женитьбы не извлек, впрочем, никогда и не стремился к этому и даже не думал ни о какой выгоде.