Игорь Пыхалов - Долг русского историка. Жизненный путь и труды В. С. Брачева Страница 3

Проработав некоторое время после демобилизации участковым инспектором Алгашинского районного отдела милиции управления НКВД по Чувашской АССР в рабочем посёлке Шумерля, Степан Николаевич принимает решение возвратиться в родную деревню, закончив предварительно в июне 1939 г. школу механиков «Батрак», получив специальность комбайнёра.

В июле 1941 г. в связи с началом войны был призван по мобилизации Пильненским РВК в ряды Красной Армии. Принимал участие в боях под Ленинградом и попал в плен в сентябре 1941 г., после чего оказался в немецком концлагере под Каунасом.

Условия жизни там были, согласно его воспоминаниям, крайне тяжёлыми, свирепствовала дизентерия, люди мёрли как мухи. Работали, главным образом, на разгрузке вагонов на станции, никаких норм не было, работали до изнеможения. Местное литовское население, стоит отметить, относилось к военнопленным сочувственно. Зная, где они работают, люди оставляли им хлеб на земле, бросали его им и во время движения колонны на улице. Однажды, рассказывал С.Н., во время работы, когда контроль охраны был ослаблен, заглянули мы с товарищем во двор соседней школы, нас сразу же окружили литовские школьники, мы попросили хлеба и дети отдали нам свои школьные завтраки и вообще, выражали своё сочувствие.

Тем не менее, силы С.Н. были уже на исходе. От неминуемой смерти его спас случай. Дело в том, что нуждаясь накануне весенних полевых работ, в рабочей силе литовские зажиточные крестьяне обратились к немецким властям с просьбой передать им часть военнопленных для использования их на сельскохозяйственных работах. Те согласились. Можно себе представить ажиотаж в лагере, когда там узнали, что можно записаться на эти сельхозработы. Проблема была в другом – желающих записаться было много, а требовалось несколько десятков человек. Образовалась давка, крики, ругань; не в силах добиться должного порядка, немецкие солдаты рассвирипели и стали избивать людей.

По жизни Степан Николаевич был маленьким (рост всего 168 см) и щуплого телосложения. Неудивительно, что, выстроившись в очереди на запись, он оказался последним. Шансов попасть в заветный список не было никаких, и тогда у С.Н. возникла счастливая мысль. Зная, как немцы любят порядок, решил поднять руку – единственный в этой, можно сказать, обезумевшей очереди.

Расчёт его оказался верным, руководивший записью немецкий офицер сразу же заметил дисциплинированного военнопленного и сделал ему знак рукой: «kom hier» – («иди сюда») – и Степан Николаевич оказался в заветном списке. А дальше было то, что живо напомнило наше сегодняшнее представление о невольничьем рынке. Военнопленные были построены в ряд, а литовские крестьяне ходили вокруг них и выбирали себе наиболее подходящих.

Степана Николаевича выбрала какая-то женщина и забрала к себе на хутор. Но пробыл он у неё не долго, и вскоре оказался на хуторе некоего Бронюса, у которого колол дрова, носил воду, убирал навоз в хлеву, и вообще, выполнял всякую чёрную работу. Относился, впрочем, Бронюс к нему хорошо.

Проблема была в другом. Лето 1942 г. шло к концу и другого исхода, как возвращение после окончания осенне-полевых работ в лагерь, для Степана Николаевича не предвиделось. Выход в сложившейся ситуации был один: бежать как можно скорее на восток. Заранее всё обдумав и запасшись буханкой хлеба и литовской ученической картой, Степан Николаевич вместе с другим военнопленным, своим товарищем, дождавшись когда стемнело, тронулись в путь. Двигались они, главным образом, ночью лесами и болотами, стараясь не заходить в населённые пункты и не удаляться слишком далеко от дороги, которая была для них естественным ориентиром. Так через несколько дней они оказались в лесах Западной Белоруссии.

В отличие от Литвы, в Белоруссии опасаться того, что местное население выдаст беглецов немцам оснований было уже куда меньше. Тем не менее кто-то донёс о «советском бойце», бежавшем из лагеря и Степан Николаевич был арестован. Посадили его в тюрьму города Браслав. Находилась она в кирпичном здании, где в настоящее время располагается отдел милиции Браславского РУВД.

Сначала Степан сидел в камере вместе с тремя литовцами – бывшими полицейскими, устроившими дебош и пьяную драку, которых, впрочем, вскоре выпустили. Затем подселили нескольких евреев. Через несколько дней их расстреляли и, в конце концов, он оказался в камере совсем один. Сомнений у него уже не было. Такая же участь ждёт и его.

В это страшное время в порыве отчаяния Степан Николаевич обратился к Богу, в которого, впрочем, до этого времени не верил и никогда не молился. Но теперь, попав в критическую ситуацию, он горько пожалел об этом. «Господи, – взмолился он, – услышь меня, спаси меня и я не только уверую в тебя и твою силу, но и буду усердно молиться и склонять к этому других. Я буду всем рассказывать о тебе и твоём могуществе. Прости мне мои прегрешения». И Господь услышал его.

Дело в том, что в тюрьме существовала должность истопника, которую исполняли заключённые. Когда же из всех их остался один Степан Николаевич, начальник тюрьмы некто Неведомский поручил исполнять её ему. Это, собственно, и спасло Степана Николаевича.

Поскольку расстреливали заключённых рано утром, и приходили за ними эсэсовцы часов в пять, он в это время никогда не спал, ожидая той роковой минуты, когда придут именно за ним. И дождался, поскольку в камере, как уже отмечалось, больше никого не было, то когда немцы пришли, стало ясно, что пришли именно за ним. Воспользовавшись тем, что эсэсовцы курили и переговаривались между собой, Степан Николаевич, который в это время растапливал печку, незаметно вышел в соседнюю комнату, быстро снял с себя ботинки и раздетый и разутый, в одних только носках неслышно, стараясь не привлекать к себе внимания, проскользнул по коридору и выскочил на улицу.

Так как здание тюрьмы располагалось на самом краю Браславского озера Дривяты, за которым начинался густой лес, путь Степана Николаевича лежал через озеро именно туда. Надо было бежать как можно быстрее, но бежать Степан Николаевич не мог: страх сковывал его движения. «Крикни кто-нибудь: “стой”: я бы сразу же упал», – рассказывал он впоследствии сыну. К счастью для него, погони не было и спотыкаясь и падая на слегка занесённом снегом льду только что замёрзшего озера, он благополучно добрался до леса и уже на первом встреченном на своём пути хуторе, попросил обувь. Ему дали старые калоши и немного хлеба. Привязав калоши верёвкой к ногам Степан Николаевич двинулся дальше. Заночевал он в бане, которую впрочем не побоялся даже истопить. Утром двинулся дальше. Так начались странствия Степана Николаевича по хуторам и деревням Браславщины, приведшие его в конце концов в партизанский отряд.

Как видно из удостоверения «Партизана Белоруссии» за номером 241621 выданного Степану Николаевичу 21 марта 1973 г., он «действительно участвовал в партизанском движении в Белоруссии в период Великой Отечественной войны с 16 апреля 1943 г. по июль 1944 г. в качестве рядового партизана партизанского отряда им. Жданова бригады “За Родину”».

В июле 1944 г. после освобождения Западной Белоруссии Советской Армией, Степан Николаевич был призван в её ряды (199 гвардейский стрелковый полк, телефонист) и принимал участие в боевых действиях в Восточной Пруссии. После окончания в марте

1945 г. курсов станковых пулемётчиков (176 запасной полк) Степан Николаевич, к этому времени в должности младшего сержанта и командира отделения станковых пулемётов 213 стрелкового полка, готовился к штурму Кёнигсберга. Но к счастью, город был взят без штурма. За этот короткий период Степана Николаевича трижды ранили, два лёгких ранения были получены им 2 и 24 февраля 1944 г. и одно в обе ноги и левую руку уже 30 ноября этого же года. За участие в боях с немцами младший сержант С.Н. Брачев был награждён орденом Красной Звезды и медалью «За победу над Германией». 30 октября 1945 г. он был демобилизован.

Однако к себе домой в Горьковскую область возвращаться из-за неудачного брака с Аграфеной Тихоновной, о чём уже шла речь, он не спешил. Вместо этого Степан Николаевич принимает 1 апреля

1946 г. предложение занять должность уполномоченного Министерства заготовок Белорусской ССР по Браславскому району, чтобы, как он впоследствии рассказывал, накопить денег и вернуться в Озёрки при полном, как говорится, параде.

Судьбе, однако, было угодно, чтобы события пошли совсем по другому сценарию и в родное село к жене и детям Степан Николаевич так и не вернулся. Виновником случившегося стало его знакомство с крестьянкой деревни Матеши (хутор Рудавец) Шаркевич Стефанией Андреевной – будущей матерью Виктора Степановича. Случилось это летом 1946 г.

Фамилия Шаркевич достаточно распространена как в Белоруссии, так и в России. Однако конкретно в Матешах (сама деревня возникла в середине XVIII века как поселение бежавших в Польшу судя по говору («пашоццы» и пр.) псковских крестьян-старообрядцев.