Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания Страница 3

ОТГОЛОСОК

Вижу я лестницы школьной ступени.И в окруженье подружек на нейТы, героиня моих сновидений,Ты, собеседница музы моей.Книжные странствия в зное пампасов,Свайные хижины папуасов,Пальмы, пираты, индейцы, ковбои —Все заслонилось тобою.Мы не бывали наедине,Ты и вблизи оставалась мечтою,И мне казалось, что я не стоюДаже того, чтоб ты снилась мне.

На вечере школьном, не зная покоя,Глаза проглядев, я тебя находил.Всю школу хотел я наполнить собою,Толкался, дурачился, пел и шутил.Как я хотел ничего не скрыватьИ, не стыдясь своих рук неуклюжих,Вырвать тебя из толпы подружек,Вызвать на танец и другом назвать.Алые бабочки — ленты на косах,Милого голоса сдержанный тон.Так вот всю жизнь и живет отголосокЭтих времен.

ДОМОЙ

Будет день, когда у перрона,Фыркая, станет поезд мой.Взбегу по звонким ступенькам вагона.Гудок прокричит: «Домой! Домой!»

Игрушечно-глиняные кишлаки.Поля. Тополя. Бесконечные степи.Дымные контуры горной цепи.Кофейная гуща бегущей реки.

Степи и горы в зной уплывут.В пыли растворится последний верблюд.Сизые кряжи пройдут вдалеке.Ближе, всё ближе к великой реке.

Скоро там, за стеною лесов,Напоминая прежние дни,Вспыхнут знакомых ночных городовОсвобожденные огни.

ЗИМНИЙ БОР

В этот дымный и стынущий бор,Под его многоскатную крышу,Я войду, как в морозный узор,И услышу седое затишье,Где под белою хвоей снеговГолубая колышется хвоя,А на хруст осторожных шаговОткликается пенье живое.

«С утра разубран в иней городок…»

С утра разубран в иней городок —Наряд безукоризненный и строгий.А вместо луж на серебре дорогиБлестит двойными стеклами ледок.

«В лесу молчанье брошенной берлоги…»

В лесу молчанье брошенной берлоги,Сухая хвоя скрадывает шаг.Есть радость — заблудиться в трех соснах,Присесть на пень и не искать дороги.

ДОМ ПО ПУТИ НА КЛАДБИЩЕ

Убивали десятки сверкающих солнечных роз,Чтобы смерть человеческую украсить,А дыхание их все лилось, и лилось, и лилось…Тишина, как во время каникул в нетопленом классе.

Тишина. Словно люди боялись, не смели спугнутьЗолотистую бабочку, севшую на руку трупа.Брали гроб. Уводили ребенка, молчавшего тупо.И в волнах похоронного марша последний,                                                                   безрадостный путь.

О мученье мое, предкладбищенский тихий квартал —Каждый день похоронною музыкой душу мне ранил.И по-своему я не хотел понимать и роптал,Убегая в лесок полежать на душистой поляне.

КАЛУЖСКИЕ СТРОФЫ

О скромные заметки краеведовИз жизни наших прадедов и дедов!Вы врезались мне в память с детских лет.Не зря я вырезал вас из газет!

Восточных ханов иго вековое,И зарево пожаров над Москвою,И сборщик дани на твоем дворе…Все началось на Калке, на Каяле,А кончилось стояньем на Угре.(Здесь, удочки держа, и мы стояли.)

Болотников боярам задал страху.Попрятались ярыжки и дьяки.Нос высунешь — и голова на плаху.И царь — мужик, и судьи — мужики.

Двойного самозванца пестрый станЗдесь факелы возжег. И в блеске вспышекКружась ночною птицей, панна МнишекСмущала сны усталых калужан:«Димитрий жи-и-в!» Но спал упрямый город.Димитрий лжив. Не тронет никогоЛихое счастье Тушинского вораС ясновельможной спутницей его.

Губернской Талии, калужской МельпоменеПришлось по нраву острое перо,Здесь двести лет назад царил на сценеБлистательный пройдоха Фигаро.

Здесь как-то проезжал поэт влюбленный,Любовью нежных жен не обделенный,Но самая прелестная из дев(Поэт дерзнул сравнить ее с Мадонной)Ждала его у речки Суходрев.

Дом двухэтажный в самом скучном стиле.Шамиль с семьей здесь ссылку перенес.И в их кругу семейственном гостилиПолиция, тоска, туберкулез.

Названья здешних улиц, в них воспетыБунтовщики, гремевшие в веках.Не позабыты первым горсоветомЖан-Поль Марат и даже братья Гракх.

Здесь Циолковский жил. Землею этойЗасыпан он. Восходит лунный диск.И на него космической ракетойПророчески нацелен обелиск.А он не думал вечно спать в могиле.Считал он: «Космос нужен для того,Чтоб дружным роем люди в нем кружили,Которые бессмертье заслужили, —Ведь воскресят их всех до одного!»

Он был великим. Он был гениальным.Он путь открыл в те звездные края…Училась у него в епархиальномУчительница школьная моя.

В КОМПАНИИ

Эдуарду Бабаеву

Вот так идти бы сноваВ распахнутых пальто,Шарахаясь от реваМелькнувшего авто,Острить и лезть из кожи,Чтоб всех переорать,Расталкивать прохожих,Путей не разбирать.О этот звонкий вечер,Когда и черт не брат!Всегда б такие встречи,Такие вечера!

Темный парк услаждался джазом.И Венера сияющим глазомВ мир глядела, юна и ясна.Фонари в золотой паутине,И в зеленой небесной тинеПучеглазой кувшинкой луна.

«В черные ямы-тени…»