Елена Мищенко - Человек-«Оскар». Билли Уайлдер Страница 3

А вот что говорила Мэрилин Монро о Билли Уайлдере: «Это замечательный режиссер. Он научил меня многому. Мне иногда было чертовски трудно с ним. Он страшно требователен. Но фильм вышел классный! Я хочу опять с ним работать».

Но ей пришлось ждать несколько лет. Еще не был написан сценарий «Some Like It Hot».

В ДЖАЗЕ НЕ ТОЛЬКО ДЕВУШКИ…

Как раз в то время, когда Билли Уайлдеру исполнилось четырнадцать лет, и он уже начал мечтать о карьере кинорежиссера, в румынском маленьком еврейском местечке родился человек, которому было предназначено судьбой стать самым близким другом, единомышленником и соавтором Уайлдера на протяжении четверти столетия.

Ицик Дайамонд, которого Америка впоследствии узнала и полюбила под именем I. A. L. Diamond, приехал в Нью-Йорк вместе с мамой. Они поселились в Бруклине, и началась их американская жизнь. У Ицика было типичное детство мальчишки-иммигранта: он продавал газеты, немножко воровал, много дрался, быстро освоил новый для себя английский язык и вскоре стал первым учеником в классе. Затем он получил стипендию для продолжения обучения в университете, где тоже вскоре стал местной достопримечательностью. Необыкновенно способный, он на лету схватывал науки, был прекрасным математиком и писал веселые шаржи, которые мы бы назвали «капустниками». Ему так понравилось писать веселые стихи и пьесы, что он остался верен этой традиции до конца жизни. Вот так он и заработал свои миллионы, и сумасшедшую популярность. Каждый день, окутав себя облаком табачного дыма, не выпуская сигареты, он стучал на машинке. Это было его любимое занятие, во время которого он смеялся, спорил сам с собой и вообще, казалось, жил в ином измерении. Он писал для престижных киностудий: Warner Brothers, Paramount, Twenty Century Fox.

С Билли Уайлдером они встретились на ежегодном юмористическом вечере в Писательской гильдии. Эта встреча решила многое. Начался их творческий союз, который прекратила лишь смерть Дайамонда. У них было много общего: оба евреи-иммигранты из Восточной Европы, они понимали друг друга с полуслова. Привычки, словечки, кулинарные пристрастия, музыка-все было понятным, знакомым. Это был удивительно гармоничный союз двух профессионалов, они замечательно дополняли друг друга, вершиной этого союза стал фильм SOME LIKE IT HOT.

… Весной 1958 года Билли пригласил, уже тогда популярного, Джека Леммона на деловой обед. «У меня возникла одна идея, которая мне кажется довольно интересной. Я хочу, чтобы ты играл в моем новом фильме. Он о двух музыкантах, которых преследуют гангстеры, они переодеваются в женское платье и начинают играть в дамском оркестре», – сказал режиссер.

«Если бы кто-нибудь другой мне сказал об этом, – рассказывал Леммон, – я бы отказался. Но с Билли? Я ответил: «Отлично. Я буду в твоем фильме. Я свободен. – А про себя подумал. – Даже если бы не был свободен – все равно освободился бы».

Уайлдер и Дайамонд встречались ежедневно, обсуждая новые и новые детали фильма. Немало времени занял подбор актеров. В качестве партнера Джека Леммона обсуждалась кандидатура Фрэнка Синатры. Однако он был очень занят на съёмках, концертах, гастролях. Выбор пал на молодого, ироничного Тони Куртиса. Подвижный, остроумный, он соответствовал образу, который наметили сценаристы.

Джек Леммон буквально падал со смеху, когда читал сценарий – он его принял моментально и начал «вживаться» в образ Дафни – девушки, в которую ему нужно было перевоплотиться. Когда он пришел на съёмочную площадку, он улыбнулся, помахал приветливо рукой и прощебетал: «Hi! I’m Daphney!»

Конечно, перевоплощение требовало определенной работы и навыков. С этой целью из Техаса была выписана имиджмейкер – знаменитая Барбетта. Она работала с Леммоном и Куртисом в течение всего периода съёмок. Она учила актеров как выглядеть женщиной, как ходить на высоких каблуках, сидеть в кресле, как разговаривать с незнакомыми мужчинами, как наносить и снимать грим.

Тони Куртис был прекрасным учеником, а Джек Леммон никак не мог вести себя «как подобает леди». Он настаивал на том, что это вовсе не обязательно – он видит этот образ иначе. Дафни отнюдь не «леди», – она несколько угловата и забавна в своей неловкости. Так и получилось в фильме. Когда уже все необходимые приготовления были сделаны, наступило время главного экзамена. «Мы оделись в женские платья, нацепили на себя все эти чертовы штучки, налепили ресницы, сделали полный мэйк-ап и пришли к Билли, – рассказывал Леммон. – Он очень придирчиво осмотрел нас и сказал: «Пойдемте». Мы, не спрашивая ни о чем, поволоклись на высоченных каблуках за ним. Он нас завел, к нашему ужасу, в дамскую туалетную комнату и исчез, плотно прикрыв за собой дверь. Я похолодел от страха и прошептал: «О, Боже!» Мы сидели в этой комнате, где девушки курят, поправляют макияж, болтают о своих проблемах. Мы с Тони сели на диван, как нас учила Барбетта, и вынули пудреницы. Мимо нас ходили девицы, поднимали юбки, поправляли чулки, подвязки, красились и… не обращали на нас никакого внимания. Я им сказал: «Hi!» Они ответили тем же.» Пробыв некоторое время в дамской комнате, актеры пошли к режиссеру. «Ну, вы выдержали главный экзамен, – сказал Уайлдер взмокшим от волнения под гримом, париками и накладками актерам. – Теперь можно начинать съёмки».

Однако проблем, как и следовало ожидать, было много. Одна из главных – суперзвезда Мэрилин Монро. Она доставляла массу хлопот режиссеру и всей съёмочной группе. Часто, опаздывая на несколько часов, она приезжала в дурном расположении духа, совершенно не готовая начать работу, не в состоянии запомнить простейшую фразу. Требовались все новые и новые дубли, каждый час опоздания и пересьемок стоил огромных денег. Джек Леммон рассказывал, как трудно снимались сцены на пляже. Дело происходило во Флориде, в июле, когда солнце палило немилосердно. Съёмки были назначены на шесть часов утра. Триста человек ждали Мэрилин, не могли без нее начать. Наконец в одиннадцать часов утра она появилась. Час сидела в гримерной, другой час у парикмахеров. Солнце припекает невыносимо. Наконец появляется одетая и загриммированная Мэрилин с огромной книгой под мышкой: «Права Человека и Закон». Без единого слова приветствия или извинений она шествует в свой трейлер и плотно закрывает дверь изнутри. Билли ждет еще пятнадцать минут и посылает за ней ассистента. Он вежливо стучится в дверь и заискивающим голосом произносит: «Мы готовы, мисс Монро». Из-за двери слышит ответ: «Пошел ты…» После каждой отснятой сцены Мэрилин зовет свою секретаршу: «Мэй! Кофе!» Та, спотыкаясь, бежит, несет ей термос. Но в нем отнюдь не кофе. Там любимая смесь Мэрилин – коньяк и вермут. После каждого солидного глотка «кофе» она становится все капризнее и невыносимее. Так проходили недели работы. Однажды она не явилась на съёмку вообще, никак это не объяснив, и пропустив двенадцать дней. Ее нигде не могли найти, домашний телефон не отвечал, секретарь говорил, что она нездорова. Съёмки были прерваны… Это был период бурного романа с Ивом Монтаном, выяснения отношений с Артуром Миллером и Симоной Синьоре, – где уж тут сниматься.