Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой Страница 3

«Там сейчас, наверное, ночь», – думаю я, прижимая телефон к уху. Сквозь треск доносится голос моего отца. Он беспокоится, почему я вчера выключал телефон.

– Будь осторожен, сын! – повторяет он снова и снова, и, несмотря на плохую связь, я отчетливо ощущаю его поддержку и его беспокойство. – Разумно расходуй свои силы!

Я улыбаюсь. Мне хотелось бы рассказать ему о первом дне путешествия. О том, как махали мне на прощание бабушка с дедушкой во дворе.

О моей извилистой тропе в прямоугольной паутине улиц Императорского города.

О том, как я протискивался через плотную толпу людей и машин, как, наконец, добрался вечером до маленькой гостиницы у подножия моста Марко Поло, где группа туристов зазвала меня на ужин и, удивляясь, долго расспрашивала о моей затее.

Вместо всего этого я говорю просто:

– Не беспокойся, я очень осторожен.

Чрез час я уже стою на мосту Марко Поло, который на самом деле называется Лугоуцяо, Мост через камышовый ров, и не могу поверить: я сделал это.

Вот она, моя первая цель, прямо передо мной!

«Пройдя расстояние в десять миль от Камбалы, путник приходит к широкой реке под названием Пулисанхин. Купцы перевозят по ней товары к океану. Великолепный каменный мост перекинут через реку; ни один мост на свете не сравнится с ним…» – так Марко Поло описывал это место более чем семьсот лет назад.

Камбала, точнее, Ханбалык, Обитель хана, – так называлась роскошная резиденция правителя Монголии, которая находилась примерно там, где сейчас расположен Пекин. Мост все еще сохранился, точнее, то, что с ним стало после реставрации в семнадцатом веке. А вот реки больше нет. От нее остался лишь ручеек в бесконечном пыльном русле.

Грустное зрелище! Массивные опоры моста кажутся здесь теперь такими неуместными.

Утреннее солнце нежно светит и согревает. Я прислоняюсь к каменному парапету, радуясь, что могу ненадолго переложить на него тяжесть рюкзака. Интересно, в самом ли деле Марко был здесь? Многие утверждают, что все его описания – лишь пересказ того, что поведали ему настоящие путешественники. Но мне ли об этом судить?

Ироничные венецианцы прозвали Марко Поло Миллионером, с таким вдохновением рассказывал он о великолепии Хана и своих собственных имениях в той далекой стране. Он представляется мне человеком, разочаровавшимся в собственной судьбе, удалившимся в мир воспоминаний и фантазий.

Может быть, в каждом, кто вернулся домой, живет такой Миллионер?

Гладя рукой холодный светлый камень парапета, я представляю, как здесь, на этом самом месте, стоял и венецианский путник – облаченный в белые одежды, как китайские купцы времен Императора, держа на поводу верблюда или лошадь, позади остались тяжелые городские ворота, а впереди простиралась долгая каменистая дорога домой, в Европу. Теперь тут снуют туристы, фотографируются поодиночке и толпой на фоне каменных львов на парапете. Такие энергичные, а главное, все налегке. Я начинаю ощущать себя слоном среди газелей. Мне хочется присесть куда-нибудь и спрятаться.

– Смотри-ка, иностранец! – заметила меня какая-то женщина в пестрой матерчатой шляпе, похожей на шапочку для плавания. Безо всякого смущения она вслух пересчитывает мой немалый груз:

– Палатка, спальные мешки, лыжные палки. Посмотрите-ка, даже пляжные шлепанцы приторочены к рюкзаку! Куда это он направляется?

– О! – восторженно восклицает ее спутник, да и все остальные туристы глазеют с восторгом и удивлением. Я вижу, что они хотят позвать меня, и скорее всего сфотографироваться со мной, скалясь в объектив и показывая пальцами «виктори».

Надо срочно уходить. Я так поспешно удаляюсь на другой конец моста, что палатка, спальные мешки, лыжные палки и шлепанцы прыгают вверх-вниз, стуча по рюкзаку. Интересно, почему я так стесняюсь всего, что касается моего путешествия? Из Пекина я выскользнул как вор, и туристам в гостинице я вчера сказал неправду. Они спрашивали меня, куда я направляюсь.

– В… э-э-э… Баодин.

После минуты молчания начали шептаться. А одна дама, забыв что-то прожевать, так и сидела с открытым ртом. Первым опомнился предводитель группы, уже порядком нетрезвый: «Баодин?! Это же четыреста ли отсюда! Туда невозможно дойти пешком!»

Ну и что я мог сказать?

Четыреста ли, то есть примерно двести километров. Да, я не был уверен, что осилю и такое расстояние, и тяжелый рюкзак на спине. А еще я собирался идти дальше, до старинного города Сиань, а потом через пустыню Гоби до Средней Азии, а оттуда – в Германию…

Обо всем этом я уже промолчал.

В ответ я пробормотал: «Посмотрим» – и принялся сконфуженно поедать булочку, приготовленную на огне (китайцы называют ее «мантоу»). Как всегда, отказался от водки, пил только колу; потом ушел, принял душ и лег спать.

Оставив позади мост Марко Поло и туристов, я свернул на главную улицу, ведущую на юго-запад, в сторону Баодина. Если ноги не подведут меня, я буду там через неделю. Но уже сейчас я чую, как в тех местах, где ботинки чуть-чуть жмут, набухают водяные пузыри.

Мимо меня проезжает машина, и маленький мальчик в ней начинает размахивать руками, чтобы привлечь ко мне внимание своих родителей.

Снова звонит телефон, и расстроенный голос Пэйпэй из Пекина говорит:

– Теперь ты действительно ушел…

Я смотрю на свои башмаки, уже занесенные пылью, и думаю, что бы ей ответить. Мы же вроде расстались друзьями. Шутливо отвечаю, что я пока не так уж далеко от нее, но она не смеется в ответ:

– Пожалуйста, вышли мне песню, которую ты больше всего будешь слушать в пути, ладно?

Постараться не забыть, что вечером надо будет выслать уже две песни – одну Пэйпэй и одну – Джули.

Теперь надо найти, где можно перекусить и закинуть денег на телефон, ведь с каждым входящим вызовом мой баланс стремительно тает. То, что нужно, я нашел на обочине шоссе в местечке Чанг Индиан: по обеим сторонам бесконечной улицы, под зеленым шатром деревьев уютно расположились ларьки с едой и магазинчики. Здесь туда-сюда снуют велосипедисты и пешеходы, а редкие машины осторожно пробираются посреди этого копошения.

Ускоряюсь в предвкушении миски с лапшой. Хорошо бы это длилось всю дорогу до Германии: нескончаемая вереница закусочных протяженностью десять тысяч километров.

В магазинчике, набитом мобильными телефонами, продавщица недоверчиво разглядывает меня, когда я сообщаю, что хочу купить сразу несколько сим-карт. Десять розовых купюр я меняю на десять цветных карточек с логотипом летних Олимпийских игр, которые начнутся в Пекине через девять месяцев. Кстати, это первые Олимпийские игры в Китае.

Я перехожу дорогу и направляюсь в маленький ресторанчик, ставлю рюкзак на стул, аккуратно укладываю сверху фотоаппараты, расстегиваю куртку и флисовый свитер, заказываю себе холодную пепси и миску лапши.