Карл Кунов - Свинцовый ливень Восточного фронта Страница 30

Мы оценивали румынские части как лучшие из наших союзников, но, основываясь на своих наблюдениях за их командованием, я считаю, что командование в боевой обстановке должно было быть поручено их фельдмаршалу и главе государства — Антонеску. Он был умелым солдатом и выражал готовность принять командование. Смотря на стратегическую карту нашей группы армий Юг осенью 1942 года, не надо быть фельдмаршалом, чтобы понять, какой огромный, несоизмеримый риск наше главнокомандование взяло под Сталинградом.

Есть много других объяснений нашего поражения на Востоке. Для нас, на фронте, казалось, как будто лица, принимающие решения на высоком уровне, потеряли свое чутье. В присутствии моего командира дивизии и его штаба я однажды сказал: «Наше главнокомандование сейчас знает только два принципа — „прочесывайте тыловые эшелоны“ и „держите позиции“. Мы, кажется, забыли обо всем остальном».

Но несмотря на то, какие бы проблемы ни существовали, трудно понять, почему все наши опытные, талантливые и обученные генералы, так же как и офицеры Генерального штаба, не сумели хоть раз переубедить ОКВ или Гитлера! По моему мнению, это было единственной реальной причиной нашего самого большого поражения — поражения нашей армии в русском гамбите.

Глава 12

Обратно во Францию!

Высадка Союзников в Нормандии быстро притянула к себе немецкие части из Северной и Центральной Франции в кипящий котел живых изгородей. Однако операция «Fortitude» — обманные мероприятия Союзников, разработанные, чтобы убедить Гитлера, что основным направлением вторжения должно было быть Па-де-Кале, «сумела» связать более чем семнадцать дивизий в Бельгии и Нидерландах на несколько критических месяцев после 6 июня.

Немецкая группа армий Г также осталась в Южной Франции, занятая антипартизанскими действиями и развернутая в оборонительных порядках от юга Сен-Назар на берегу Бискайского залива до Ниццы на итальянской границе. Под командованием генерал-полковника Иоханнеса Бласковица, одного из наиболее не любимых Гитлером командиров, эта группа армий состояла из тринадцати пехотных дивизий или дивизий береговой обороны и, с середины июня, единственной 11-й танковой дивизии. В то время как группа армий Б Роммеля отчаянно сражалась, чтобы не дать Союзникам соединиться, войска группы армий Г подготавливались к другим возможным высадкам Союзников, от Французской Ривьеры до испанской границы и вдоль практически неукрепленной области Бордо.

Девятнадцатая армия генерала инфантерии Фридриха Визе отдельно отвечала за оборону Южного побережья Франции. Три корпуса Визе включали в себя значительную часть восьми дивизий, выделенных для береговой обороны, включая 198-ю дивизию Карла фон Кунов, развернутую на французском побережье вблизи испанской границы. Другие дивизии, занятые обороной южной части побережья Франции, включали 189-ю пехотную и 19-ю фолькс-гренадерскую дивизии, также стоявшие к западу от реки Роны; большую часть 338-й пехотной, вокруг устья Роны; 242-ю и 244-ю пехотные на Лазурном побережье и 148-ю между Агэ и Приморскими Альпами. 11-я танковая дивизия оставалась в резерве около Тулузы, на значительном расстоянии от берега, и 157-я резервная горнострелковая дивизия боролась с партизанами в горном массиве Веркор — слишком далеко, чтобы принимать участие в попытках отразить вторжение.

Начиная с конца мая 1944 года генерал-полковник Бласковиц развернул примерно 14 000 рабочих организаций Тодта, чтобы значительно усилить оборону своих частей между Ниццей и Марселем — в наиболее вероятных местах высадки десанта Союзников. Эти рабочие и их наблюдатели построили почти шестьсот железобетонных казематов; установили в капонирах сотни полевых и береговых орудий калибром до 340 мм; укрепили сотни существующих пляжных гостиниц и других зданий и проложили сотни миль колючей проволоки и других заграждений. Однако этого было слишком мало и слишком поздно на фронте, который был слишком широк. В секторе 198-й пехотной дивизии на западе не было практически никакой обороны к моменту высадки Союзников далеко на восток.

К несчастью для немецкой группы армий Г, в результате постоянной воздушной фоторазведки и сообщений французских шпионов из движения Сопротивления Союзники знали почти все о местоположениях существующих укреплений и обороны. Этот удачный ход разведки был только частично возмещен знанием немцев, благодаря разведчикам Люфтваффе, летавшим на очень больших высотах, и оставшимся агентам в Италии, о надвигавшемся вторжении Союзников в Южную Францию. Но, даже хотя флот вторжения, везший войска Союзников из Италии и других средиземноморских портов, был своевременно замечен разведчиками Люфтваффе, поздняя смена курса флотом вторжения под прикрытием темноты и другие обманные меры позволили высадить большую часть сил вторжения Союзников там, где их не ждали.

Во время моей поездки в Южную Францию я еще раз остановился в Париже и обнаружил, что он почти не изменился, несмотря на идущее полномасштабное вторжение. Но поезд, на котором я два дня спустя отправился в направлении долины Роны далее на юг, был переполнен. Казалось, как будто каждый француз, который мог себе это позволить, путешествовал на юг, чтобы избежать ожидаемых сражений в Северной Франции.

После прибытия в Нарбонну и доклада в штаб дивизии я узнал о наградах, которые были присвоены моему сослуживцу доктору Майеру и мне за последние трудные недели и месяцы в России.

Белая Церковь, Лука, Вотылевка, Тихоновка, Чемерицкое, Умань — это были лишь более трудные моменты в те тяжелые времена. 1 апреля 1944 года мы были оба повышены до звания майора и подтверждены в должности командиров наших батальонов. Некоторое время спустя я также получил Немецкий крест в Золоте за действия в России в начале 1944 года.

Хотя в то время я этого никак не мог знать, повышение до звания майора стало моим последним.

Я хорошо помню последствия своего первого повышения до командирского звания. 1 июня 1934 года я был повышен до обер-ефрейтора, таким образом, присоединившись к когорте «дедов», которые могли называть пять четным числом, и это сошло бы им с рук. Вскоре после этого я был неожиданно направлен на курсы подготовки унтер-офицеров в Арис. (См. карту 2–2.) Курсы длились три месяца, и их посещали почти пятьсот студентов. Однако тот факт, что по отличию я был пятым выпускником из тех пяти сотен — в нашей роте я был выпускником с самыми высокими оценками, — как минимум не впечатлил «того самого Эрвина». С тех пор он мне не доверял. Мое быстрое превращение из Саула в Павла оказалось для него чересчур.