Карл Кунов - Свинцовый ливень Восточного фронта Страница 31

Я хорошо помню последствия своего первого повышения до командирского звания. 1 июня 1934 года я был повышен до обер-ефрейтора, таким образом, присоединившись к когорте «дедов», которые могли называть пять четным числом, и это сошло бы им с рук. Вскоре после этого я был неожиданно направлен на курсы подготовки унтер-офицеров в Арис. (См. карту 2–2.) Курсы длились три месяца, и их посещали почти пятьсот студентов. Однако тот факт, что по отличию я был пятым выпускником из тех пяти сотен — в нашей роте я был выпускником с самыми высокими оценками, — как минимум не впечатлил «того самого Эрвина». С тех пор он мне не доверял. Мое быстрое превращение из Саула в Павла оказалось для него чересчур.

«Тому самому Эрвину» я теперь казался честолюбивым карьеристом. После нашего возвращения с курсов он обратился к нам с короткой речью, в которой проскользнуло, что ему не нравятся честолюбивые люди! Я не ожидал услышать слов одобрения, не говоря уже о похвале, так как он хранил их лишь для своих любимчиков. Для меня было важно то, что, по крайней мере, он не мог накричать на меня из-за моих исключительно хороших оценок.

Вскоре после этого я сбежал от него еще на три месяца, потому что я был приглашен на должность инструктора на следующий набор на курсах подготовки унтер-офицеров. Когда я вернулся, меня ждал большой сюрприз. Один из любимых сержантов капитана — я подозревал, что он был «доносчиком», — запросил меня в качестве командира отделения в его взводе. Я не был уверен, запросил он меня для хорошей оценки моих способностей, или это Эрвин подумал, что обо мне хорошо «позаботятся» под лелеющим крылом одного из его друзей…

У пехотинцев был известный девиз: «Наслаждайтесь войной, мир будет ужасен». Таким образом, мы провели под лучистым солнечным светом Средиземноморского побережья несколько недель, остававшихся до начала вторжения во Французскую Ривьеру. Но все мы, особенно те, кто родом из восточной части Рейха, были обеспокоены тем, что принесет будущее!

20 августа после интенсивной артподготовки девяносто русских дивизий и сорок танковых бригад пересекли реку Прут и заполнили Румынию. Затем, 24 августа, Румыния разорвала отношения с Рейхом и на следующий день объявила войну Германии! Откол Румынии создал отчаянное положение для немецких шестой и восьмой армий. Новая шестая армия, созданная вновь после Сталинграда, была полностью уничтожена, как и приблизительно половина восьмой армии. Шестнадцать немецких дивизий было потеряно, и судьба 80 000 пропавших без вести осталась навсегда неизвестной! Это заставило нас оценить невообразимую удачу нашей дивизии, потому что мы были выведены вовремя из Румынии!

198-я пехотная дивизия приняла огромный участок Средиземноморского побережья, от пиков Пиренеев почти до дельты реки Роны. Моему полку была отведена самая южная часть, правое крыло которой заканчивалось непосредственно на испанской границе.

Мой коллега Майер проживал в «Шато Вальми» около Перпиньяна, расположенном в живописном месте, напротив внушительного вида Пиренеев. Моей несколько более скромной резиденцией был «Майсон Руж», около дороги из Перпиньяна в Канэ-Плаж. В дополнение к широко разрекламированному «Атлантическому Валу», Министерство Пропаганды иногда упоминало «Средиземноморский Вал». Мой невысокий полковник Невигер, вероятно, прокомментировал бы это своим выражением «Хорошо, если вы хотите называть это „Валом“!» Я не знаю ничего, что можно было бы законно назвать «укреплением», в секторе моего полка! Наши предшественники построили «землянки» самого примитивного типа, которые не пережили бы артобстрел даже самой легкой артиллерии. Если бы я оказался под огнем, я зарылся бы в песок, вместо того чтобы искать убежище в такой «землянке». Некоторые из них были — хотите верьте, хотите нет — построены из кирпича и обмазаны цементом, как штукатуркой.

Представители организации Тодта (ОТ) действительно находились в Перпиньяне, и иногда их даже можно было увидеть осматривающими что-нибудь, но на этом их деятельность заканчивалась. Иногда я посещал бюро ОТ в Перпиньяне, чтобы обсудить вопросы со строительством позиций. Единственным результатом было то, что я один раз пригласил очень привлекательную секретаршу на экскурсию в Порт-Бу на испанской стороне Пиренеев. Поскольку Испания оставалась нейтральной, могло случиться, что в ресторане вас усаживали за один стол с англичанами или американцами. К нам, немцам в нашей форме, испанцы всегда относились очень хорошо. В любом случае, мне не пришлось потратить ни единой песеты за время нашего посещения Порта-Бу. За все съеденное мной и моей спутницей заплатил приятный испанец. Если бы я знал, что тогда мой кузен по браку был генеральным консулом Германии в Барселоне, я, возможно, расширил бы нашу поездку в Испанию. Из-за пограничного расположения Порт-Бу был, по-видимому, «Меккой» агентов обеих сторон, которые, казалось, знали друг друга. Молодой человек подошел к моему столу и попросил переговорить со мной на минутку. Он заявил, что моя компаньонка была под наблюдением Гестапо под подозрением в шпионаже. Я посчитал это ерундой и хвастовством. Когда он потребовал, чтобы я немедленно вернулся вместе с леди во Францию, я заявил, что я возвращаюсь вечером, как запланировал, но не ранее. Как жаль, что я тогда не знал о том, что мой кузен был в Барселоне! Мы обменялись сведениями друг о друге, но я больше никогда не слышал об этом молодом человеке.

После того как я доложил об инциденте своему доброму баварскому полковнику, он позвонил и устроил разнос местному оберштурмфюреру Гестапо, отвечавшему за того агента… что полковник мог позволить себе сделать, будучи близким другом Генриха Гиммлера!

Моя спутница позже упоминала, что она знала того парня и что он неоднократно пытался ухаживать за ней в Перпиньяне. Так вот что это было!

Снова наша дивизия начала возвращаться в форму, в сотый раз. Личный состав и вооружение были пополнены, и были устроены небольшие учения. Помимо этого, как я ранее упомянул, мы наслаждались несколькими остававшимися приятными неделями. Но, в некотором роде, все, что мы делали в те дни, казалось все более и более бессмысленным. В начале июня к нам прибыл новый командир дивизии, генерал-майор Отто Рихтер. Его прибытие только укрепило эту мысль в наших умах. В этом месте было бы поучительно оглянуться назад и взглянуть на генералов, которые командовали 198-й пехотной дивизией во время войны.

Уходящий командир дивизии, генерал-лейтенант фон Горн, до войны был военным атташе в Париже (и он оказался на аналогичной должности в Швейцарии после ухода с поста командующего дивизии в 1944 году). Генерал фон Горн рос в семье с давней традицией государственной службы; фактически семья получила потомственное дворянство в середине XIX века как раз за государственную службу. Его дед, Карл фон Гор, был одно время оберпрезидентом Восточной Пруссии. Отец генерал-лейтенанта фон Горна также был генералом, сестра которого, Дорис фон Горн, вышла замуж за будущего генерал-фельдмаршала фон Маккензена. Фон Горн прибыл к нам в должности полковника Генерального штаба и, после короткого периода на фронте, был повышен до генерал-майора.