Габриэль Готье - Графиня Дракула. Невероятная история Элизабет Батори Страница 30

Турки только этого и ждали, они набросились на них, некоторых убили, а Микшо и еще нескольких им удалось схватить и увести. Дальше они не пошли, побоявшись, видно, ружья.

Бедный мой муж! Если он все еще жив, я молю бога о том, чтобы он облегчил его страдания. О турецком рабстве чего только не говорят! Эти звери ни во что ни ставят нас, венгров. Рабы там — хуже скотины, коров-то хоть кормят, а людям, говорят, и поесть не каждый день удается. А чуть провинился — так полезай в фалаку. Говорят, после фалаки многие едва могут ходить, а кое-кто и умирает. Шутка ли — когда палкой бьют по ногам до тех пор, пока не набьют сколько сказано ударов, или пока кто не заступится за несчастного. Да кто заступится за раба?..

С тех пор, как я осталась без мужа, тяжело нам с дочкой жилось. Какие средства у несчастной вдовы? Пара кур во дворе, хата вот-вот завалится, первое время корова выручала, да поросята водились, а теперь ничего нет. Я уж и в город нанималась, убирала там да готовила, но не часто работа перепадает, да и платили не всегда. Кинут краюху хлеба… Да я и тому бывала рада.

О себе я не так уж и беспокоилась, все больше о дочери. Вот умру, кому она будет нужна? Нищенкой пойдет бродить по миру, пока кто-нибудь не убьет ее. И замуж я ее не выдам, мало мужчин осталось, а достойных моей Марты и того меньше. Она ведь у меня такая красавица!

Еще с детства всякий на нее заглядится. Волосы моей Марте достались золотые, как рожь перед жатвой, ни у кого таких нет. И кожа — нежнее шелка. Однажды видела я кусок шелка у проезжего торговца… И глаза — как две звезды на летнем небе. Все при ней — и осанка, и ум… Но как быть с приданым, когда она последнюю юбку донашивала… Если бы не бедность наша, ни за что бы я не согласилась отдать мою дочь в услужение графине Елизавете. Да и сейчас жалею, что слухам не поверила, когда в нашей деревне появился хорошо одетый горбун, который назвал себя Яношем.

Он остановился в Сигетваре и разъезжал по окрестным деревням, искал служанок для графини. Я уже давно слыхала, что те девушки, что к графине на службу шли, пропадали. Хоть и далеко от нас до ее замка, да слухами-то земля полнится. Но чего только люди не выдумают.

Янош, как увидел Марту, так сразу ко мне. А мне даже пригласить его некуда, хата-то совсем развалюхой стала. Ну, привела его, все же, в дом. А он и говорит, что хозяйке его, графине то есть, нужны служанки. Что работа легкая — в комнате прибрать, постель застелить, хозяйку причесать да одеть. И говорит еще, что очень ему моя Марта приглянулась, что она и графине понравится.

А я возьми, да и прямо спроси. Говорю ему: «А правда то, что графиня молодых девушек хуже чем турок истязает? Правда, что в крови их купается? Что жжет их каленым железом, бросает их на съедение псам, в землю живьем закапывает?». Сказала, а сама обомлела. Ну, думаю, убьет он меня за такие слова о хозяйке его. Где это видано, чтобы простая крестьянка на графиню хулу возводила!

А он только рассмеялся. «Ну что ты, — говорит, — люди ведь завистливые, а моя хозяйка, знаешь, какая богатая и красивая?! Вот они и плетут всякое, о чем не то что говорить, а и подумать страшно. Никогда девушек графиня не притесняет. Она — человек великой доброты. От того и нужны ей постоянно новые слуги. Она страсть как свадьбы любит, потому и уходят от нее служанки часто — под венец. Она сама свадьбы устраивает, находит своим служанкам достойных мужей. И приданое дает такое, что иная помещичья дочка позавидует. Ведь графине половина Венгрии принадлежит! Одних замков у нее столько, что и за полгода все не объедешь. И про приданое моей Марты спросил. Ведь знал же, что спрашивать. А мне и ответить нечего.

Янош-то завидел, что девка у меня бесприданница, и продолжает: «Я дочку твою устрою, а тебе — вот новая юбка, гляди-ка». Он развязал кожаный кошелек, там блеснули золотые форинты и серебро… Я такого богатства отродясь не видала. Вытащил он монету и показывает мне, да улыбается. А я смотрю и думаю: «А что, и правда… люди-то чего только не скажут из зависти?.. Видно, и вправду графиня богатая, раз даже у слуги такие сокровища в кармане звенят. Да и дочку надо замуж выдавать, а тут, глядишь, и графиня поможет».

Взяла я у него деньги да узорчатую юбку. Чуяло материнское сердце неладное, да разве устоишь перед такими посулами?.. А тут еще ворона на крышу села, да каркает. Нехорошо мне стало, да не послушала я ни сердца своего, ни вещую птицу. «Ты-то каркаешь, — думаю про ворону, — а что с тебя толку? Ни съесть тебя, ни послушать, как, к примеру, соловья. Бесполезная ты птица, летела бы отсюда, да душу мою не бередила…»

Говорю ему: «Ладно, добрый человек, если так, пусть дочь моя едет с тобой. Да только есть одна неурядица. Из одежды у моей Марты лишь рванье, как же в таком виде через всю страну ехать, да перед графиней появляться?». А он в ответ снова кошелек свой развязал, да и говорит, чтобы мы с ней завтра в город шли и купили ей новое платье да обувку. И столько отсыпал, что хватило еще и на бусы, да на медный перстенек с узорчатым камнем зеленым. Марта давно мечтала, что будут у нее бусы, а как перстень увидела, так и вовсе забылась. Хохочет, как ребенок, да все руку свою под солнцем поворачивает — никак не налюбуется.

Сначала Марта как узнала, что я ее в услужение к графине отправляю, так заплакала. Говорит: «Не отдавай меня, матушка. Приданое, — говорит, — соберется. Да и не нужны мне женихи богатые, вот пастух наш, Мориц, на меня заглядывается. И мне он люб». Я всю ночь ее уговаривала, а когда мы одели ее во все новое, так и вовсе уговоров не понадобилось. Она только попросилась, чтобы я ей позволила с подругами попрощаться, да, помню, провожал ее до плетня нашего тот самый Мориц, который любил ее. Зря я не отдала ее за Морица. Пусть бы и бедно жили они, да счастье ведь ни за какие деньги не купишь.

Благословила я ее на дорогу, и отправились они с Яношем к графине.

Марта обещалась мне весточку оттуда послать. «Не далече, чем через два месяца, — говорит, — получишь ты от меня письмо. Попрошу там кого-нибудь, кто грамоту разумеет, написать, а ты пойдешь к священнику, да он прочтет тебе…» Только вот уже полгода скоро пройдет, а весточки-то все нет. Решила я тогда сама в замок наведаться, да посмотреть, как там моя Марта. Может уже замужем, да мать забыла, а может что худое с ней приключилось? Я тогда на деньги-то Яноша и избу подправила, и хозяйство кое-какое завела. Еще и скопила чуток на черный день. Решила я идти, оставила на соседку хату, да пошла в Чахтице — там замок, где моя дочь служит.

Долго добиралась я туда, да добрые люди помогли, нашла я это место. Замок-то графини, он высоко, на холме, а пониже, в деревне, — там поменьше усадьба. Пошла я спрашивать сначала туда. А мне говорят, мол, не знаем мы ничего.