Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома Страница 30

Существовало множество аспектов в религиозных верованиях, которые меня не устраивали. Но я всегда твёрдо придерживался одного правила: никогда не подвергать сомнению чью-то веру и не пытаться заставить человека изменить её. То, как мужчина или женщина относится к Богу, для меня всегда было сугубо личным делом, которое каждый должен решать для себя сам. А другие должны уважать это решение, каким бы оно ни было.

Глава 9

Моя первая большая сделка

Сейчас, оглядываясь назад, кажется ясным, что мои первые прибыли с акциями сахарной компании стали началом моего обучения, что сделало меня успешным биржевым дельцом.

Современное значение термина «спекулянт» делает это слово синонимом понятия игрока в азартные игры или дельца. На самом же деле это слово происходит от латинского speculari, что означает «исследовать» и «наблюдать».

Моё определение «спекулянта» таково: это человек, который исследует будущее и действует прежде, чем оно наступит. Если вы можете успешно совершать это, значит, вы имеете бесценное качество, необходимое в любом виде деятельности человека, в том числе способны заключать мир и начинать войну. Для этого необходимы три вещи: во-первых, уметь собирать факты о ситуации или проблеме, во-вторых, уметь понять и сформулировать, что вытекает из этих фактов, и, в-третьих, следует уметь вовремя начать действовать, пока ещё не стало слишком поздно.

Я много раз слышал, как люди умно, даже блестяще рассуждают о чём-то и в то же время демонстрируют полное бессилие, когда приходит время сделать то, во что они верят.

Эта необходимость вовремя начать действовать может поставить демократическое общество перед суровой дилеммой. Считается, что при демократии правит воля большинства. Но перед лицом многих важнейших проблем, если отложить действие до тех пор, пока его необходимость дойдёт до каждого, то может оказаться слишком поздно. Очевидно, мы должны в любой момент быть готовы отреагировать на опасность.

Существуют некоторые проблемы, при решении которых следует какое-то время выждать. Но во многих случаях бездействие является худшим из зол. Например, мой опыт на посту председателя Военно-промышленного комитета во время Первой мировой войны научил меня тому, что уже во время Второй мировой войны не следовало допустить инфляции и спекулятивных сделок. Поэтому на все цены, заработную плату, ренту и прибыли с самого её начала следовало ввести максимальный потолок. Однако президент Франклин Рузвельт и конгресс решили «подождать и посмотреть». Необходимые ограничения не были установлены в течение двух лет, они были введены только после того, как инфляция стала стремительной. Та же самая ошибка с выжиданием была допущена и во время корейской войны.

Если бы с самого начала этих конфликтов были приняты эффективные меры по предотвращению инфляции, бремя нашего национального долга было бы наполовину меньше его теперешней величины. Нам удалось бы избежать и многих других проблем, довлеющих над нами сегодня.

Точно так же и в других государственных делах: то, что когда-то было возможно, стало невозможным или слишком дорогостоящим из-за невероятно долгого промедления в решении проблем. Когда я сейчас думаю о том, что когда-то пытался сделать Вудро Вильсон, то поражаюсь тому, как с годами цена заключения мира становилась всё более высокой. Когда в 1919 г. Вильсон предложил нам войти в Лигу Наций, этот шаг многим американцам показался слишком поспешным. Но каким незначительным он представляется теперь, когда все знают, что нам пришлось совершить во имя заключения мира и как много ещё предстоит сделать для этого нам и нашим детям!

В течение всей холодной войны нам пришлось много выслушать о политических шагах, направленных на то, чтобы «выиграть время». Мы всё ещё не спросили себя: ради чего мы выигрываем время? Работает ли время на мир? А если нет, то как нам убедиться в этом?

На фондовой бирже каждый очень быстро учится действовать стремительно. Я вспоминаю один незабываемый случай из своей жизни.

Я проводил выходные и праздники 4 июля[48] с моими родителями в Лонг-Бранч, штат Нью-Джерси. Поздно вечером в воскресенье мне позвонил Артур Хаусман, который рассказал, что один из репортёров сообщил ему о разгроме испанского флота адмиралом Шлеем в Сантьяго. После победы Дьюи в Манильской бухте эта новость явилась ещё одним предвестником окончания американо-испанской войны.

На следующий день, который пришёлся как раз на 4 июля, американская биржа должна была быть закрыта. Но зато работала лондонская. После открытия торгов в Лондоне и размещения там заказов на американские ценные бумаги можно было получить значительную прибыль. Для этого нам нужно было вернуться в Нью-Йорк и в течение дня вести переговоры по телеграфу.

Однако в тот час в воскресенье поезда уже не ходили. Обратившись к железнодорожникам, я нанял паровоз и оплатил дополнительный вагон, который должен был доставить меня до парома в Джерси на побережье Гудзонского залива. Было два часа ночи с небольшим, когда Кларенс Хаусман, мой брат Сайлинг и я мчались сквозь тьму по дороге в Нью-Йорк.

Это было моё первое путешествие в «особом поезде». Как же я волновался! Пока наш специальный состав громыхал через спящие города и посёлки, мне казалось, будто я, пусть и в меньшем масштабе, с точки зрения финансового размаха повторяю легендарный путь Натана Ротшильда после битвы при Ватерлоо.

Приобретя счета Веллингтона, чего не могло позволить себе британское правительство, Ротшильд поймал фортуну после крушения Наполеона. Военная кампания Веллингтона в Бельгии начиналась неудачно, что привело к падению стоимости английских ценных бумаг. Ротшильд, который переплыл пролив Ла-Манш, чтобы первым быть в курсе новостей, как говорят, находился на поле битвы Ватерлоо в тот момент, когда стало ясно, что ход сражения развивается не в пользу Наполеона. Оповестив об этом своих родственников в Лондоне за несколько часов до того, как новости были доставлены туда официальными курьерами, он дал возможность им сделать значительные приобретения, прежде чем бумаги снова поднялись в цене.

Пока наш поезд мчался сквозь ночь, я думал, что история, кажется, повторяется. Думая о победах американского оружия на море и на суше от Кубы до Филиппин, чувствовал, как во мне растёт имперский дух. Мне тогда и в голову не пришло, что те же проблемы и ту же ответственность годы спустя будет вынуждена нести «Американская империя».

Когда мы пришли в наш офис в нижнем Манхэттене, я обнаружил, что в спешке забыл ключ. К счастью, оказалась открытой фрамуга. Сайлинг весил всего примерно полтораста фунтов (68 кг), так что я легко протолкнул его внутрь. Ещё до наступления рассвета я уже был на телефоне.