Юрий Сушко - Любимая женщина Альберта Эйнштейна Страница 30

– Мне не хотелось бы, чтобы это был обычный официальный инструктаж. Тем более дело, которое мы вам собираемся поручить, особой важности. Понимаете?

– Так точно.

– Ну зачем вы так? – махнул рукой Берия. – Мы же с вами не на плацу.

Подойдя к двери, Лаврентий Павлович переговорил с каким-то невидимым собеседником, а потом обернулся к Елизавете:

– Давайте-ка перекусим.

Лиза легко поднялась, грациозно одернула юбку и открыто улыбнулась своему грозному начальнику:

– С удовольствием, Лаврентий Павлович.

Берия криво ухмыльнулся: «Толковая сучка, понятливая...» – и галантно распахнул перед своей гостьей двери в соседнюю комнату:

– Прошу, мадам.

Чудо, но он сумел удержаться, чтобы не коснуться рукой или бедром ее соблазнительной упругой попки, когда она проходила мимо, постреливая по паркету каблучками элегантных туфелек...

ПРИНСТОН, осень 1941

Настроение у Эйнштейна было хуже некуда. В институте он взял отпуск, чтобы лишний раз не встречаться с коллегами и, не дай бог, на ком-нибудь случайно не сорваться. Домашние сами старались не попадаться хозяину на глаза. От Маргариты нет вестей уже две недели. Черт знает что. Ну и ладно, подумаешь, он сегодня же позвонит Вирджинии и пригласит ее прокатиться по озеру...

В Европе было по-прежнему тревожно. Русские панически отступали, Гитлер торжествующе горланил о скором падении Москвы. Неужели все так и будет? Да это же конец света!..

Он прошелся по саду, подышал воздухом, потом решил вернуться к столу, чтобы закончить письмо милому доктору Отто, которому в конце концов удалось бежать из Германии и благополучно обосноваться в Штатах. С Юлиусбергерром, талантливым берлинским психиатром, их связывали давние дружеские отношения.

«Счастлив приветствовать Вас здесь после всех этих лет, – писал Эйнштейн. – Я хранил молчание, потому что любая записка от меня навлекла бы опасность на человека в Стране Варваров. Ваш любимый Шопенгауэр как-то сказал, что люди в несчастье не поднимаются до трагедии, а остаются на уровне трагикомедии. Как это верно, и как часто я это наблюдал. Того, кому вчера поклонялись, сегодня ненавидят и оплевывают, завтра – забывают, в послезавтра – провозглашают святым. Единственное спасение – чувство юмора, и мы должны сохранить его, пока дышим...»

«Пока дышим...» Он встал из-за стола, с большущим удовольствием потянулся, расправил плечи и почему-то вновь подумал о том, как здорово было бы пристроиться на место... смотрителя маяка. Вот же умница Спиноза, он был гранильщиком алмазов, и ничто не мешало ему думать... Какие минусы в работе смотрителя маяка? Разве что лестница, ведущая наверх. Так вовсе не обязательно каждый божий день спускаться вниз, верно?.. В конце концов, сыр, вино и мясо могла бы приносить служанка. Мисс Дюкас, например. Хотя для нее, может быть, крутые ступени маяка были бы в тягость. Не составит труда найти и девицу помоложе... Брюнеточку... Или блондинку... А еще лучше – рыжую!

В последнее время его безумно угнетало и раздражало добропорядочное и респектабельное светское общество Принстона. Которое болтало, сплетничало и вообще занималось неведомо чем. Не сдержавшись, Эйнштейн жестко отхлестал своих коллег в письме к королеве Елизавете, с которой у него сохранялись очень добрые отношения: «Принстон – замечательное местечко, забавный и церемонный поселок маленьких полубогов на ходулях. Игнорируя некоторые условности, я смог создать для себя атмосферу, позволяющую работать и избегать того, что отвлекает от работы. Люди, составляющие здесь то, что называется обществом, пользуются меньшей свободой, чем их европейские двойники. Впрочем, они, как мне кажется, не чувствуют ограничений, потому что их обычный образ жизни уже с детства приводит к подавлению индивидуальности».

МОСКВА, КРЕМЛЬ, октябрь 1941

...Было десять вечера 12 октября 1941 года, когда Василия Зарубина неожиданно вызвали в Кремль. Позвонил Фитин и доверительно сообщил: «Будьте в половине двенадцатого». Зарубин, разумеется, сразу догадался, что речь наверняка пойдет о его предстоящей работе во главе «легальной» резидентуры в Соединенных Штатах. Прикрытием, насколько ему было известно, определили должность секретаря советского посольства.

Пройдя многочисленные посты охраны, Зарубин поднялся на второй этаж. В приемной Сталина, которой безраздельно руководил маленький, лысый «оруженосец» Александр Николаевич Поскребышев, находилось несколько незнакомых армейских генералов. Они тихо переговаривались. Чаще всего в разговоре мелькало: «Вяземский котел». Было понятно: там в немецкое кольцо попала огромная группировка войск Красной Армии.

Словно подчиняясь неслышному сигналу, Поскребышев вдруг встал, подошел к сталинскому кабинету и исчез за дверью. Через минуту он появился, и все присутствующие в большой приемной в ожидании уставились на него. Но секретарь обратился только к Зарубину:

– Товарищ Сталин ожидает вас, Василий Михайлович.

В кабинете Верховного главнокомандующего было сумеречно – окна были плотно зашторены, светила лишь настольная лампа. Зарубин даже не сразу рассмотрел самого Сталина, который стоял у большого шкафа с книгами.

– Здравствуйте, товарищ Зарубин, – прозвучал знакомый глуховатый голос из глубины кабинета. – Садитесь.

Зарубин поздоровался и сел на указанный ему стул.

– Мне сказали, что вы уже готовы выехать в Америку и возглавить там нашу резидентуру.

– Так точно, товарищ Сталин. – Зарубин попытался вскочить, но Сталин жестом его остановил.

– Я хочу, чтобы вы, товарищ Зарубин, отчетливо понимали главную задачу своей предстоящей ответственной работы. Америка – очень непростая страна. Президент Рузвельт и обычный народ Соединенных Штатов поддерживают нашу борьбу против гитлеровского нашествия. Мы хотели бы видеть Америку нашим союзником в войне против фашизма... Но! – Сталин поднял руку с дымящейся трубкой. – Вы должны не просто отслеживать ситуацию в этой стране, но и делать все возможное, чтобы не допустить сговора некоторых влиятельных сил США с Гитлером. Никакого сепаратного мира быть не должно! Воздействовать нужно через агентуру влияния, через другие возможности. Нам важно также знать о планах союзников, касающихся послевоенного мирового устройства. Это понятно? Исходите из того, товарищ Зарубин, что наша страна непобедима... Мне докладывали, что вы довольно успешно работали во Франции, Германии, Китае. Нам нужно, чтобы вы не подвели нас и в Америке...

Сталин сделал многозначительную паузу и впился глазами в Зарубина. Наплевав на запрет, Василий Михайлович все же вскочил и, зачем-то сдернув очки, отрапортовал: