Клод Дюфрен - Великие любовники Страница 30

Будучи протестантом, Генрих IV не придавал религии большого значения при выборе любовниц. Катерину де Бовилье потом сменила другая аббатиса, прелестная Катерина де Верден. Ей было двадцать два года, что не позволяло занять должность матери-настоятельницы аббатства Лоншам. Но при ней было все, чтобы удовлетворить набожность короля. Он сумел оценить заслуги юной матери, сделав ее настоятельницей монастыря Сен-Луи де Вернон. Эта новая связь дала повод пошутить одному из его боевых товарищей, маршалу Бирону:

– Все в Париже утверждают, что вы сменили религию!

– Как это? – спросил озадаченно Генрих IV.

И тут Бирон пояснил со смехом:

– Поменяли монастырь на Монмартре на монастырь в Лоншам![56]

Эти победы, сколь бы сладостными они ни были, все же не могли удержать надолго непостоянного монарха. Когда его связь с Коризандой переросла в нежную дружбу, голова и сердце короля оказались свободными. Именно в этой благодатной обстановке и появилась та, ставшая большой любовью короля – Габриэль д’Эстре[57]. Прекрасная Габриэль!

Обстоятельства, которые предшествовали их встрече, были достаточно необычными, поскольку их свел тогдашний любовник этой молодой особы. Роже де Бельгард был главным конюшим Генриха III и остался на этой должности при его преемнике. Как и король, он слыл большим охотником до дамских прелестей, и оба мужчины частенько обменивались игривой информацией относительно своих новых побед. Когда Бельгард стал часто восхвалять перед повелителем прелести этой девицы, Генрих очень заинтересовался, потребовал познакомить его с ней и отправился с главным конюшим в замок Кевр, где жила Габриэль. Стоило ему только увидеть ее, как он тут же безумно влюбился и потребовал от Бельгарда уступить ему ее. Бельгард подумал о своем будущем и подчинился. Но дело еще не было сделано: хотя девушке было всего семнадцать лет, она знала, как следовало поднимать ставки! У нее уже был довольно внушительный послужной список любовников: годом раньше герцог д’Эпернон предложил ее Генриху III, но тот не выразил желания, что было неудивительно. Зато кардиналу де Гизу, который, несмотря на сутану, очень любил женский пол, принял красавицу с восторгом. После его преосвященства Габриэль нашла прибежище в объятиях пиккардийского дворянина по имени де Ставей, но бросила его ради соблазнительного Бельгарда, по-настоящему влюбившись в него. Подобное раннее созревание могло бы удивить нас, если бы мы не знали родословной мадам д’Эстре. Ее бабка, уже упомянутая за ее галантные подвиги прекрасная Бабу, родила семерых дочерей, ставших достойными продолжательницами дела мамаши и по праву заслуживших прозвище «семь смертных грехов». Одна из этих «грехов», Франсуаза, вышла замуж за адмирала Антуана д’Эстре, маркиза де Кевра. Она подарила ему шестерых дочек, им дала воспитание сообразное той карьере, которую им желала. Это заставило господина д’Эстре сказать о жене так: «Эта женщина превратила мой дом в публичный».

Габриэль, последняя из выводка, готовилась пойти по следам своей дорогой мамочки. Странное дело, объяснения короля в любви оставили ее равнодушной. Она любила только Бельгарда, и Генрих был раздосадован такой реакцией, к чему он явно не привык. Больше того, когда он уезжал из Кевра, она сухо поставила его на место, не пощадив его самолюбие: «Я никогда не полюблю вас!» – сказала она ему.

Тогда в дело вмешалась ее тетка, Изабэль де Сурди. Будучи одной из «семи смертных грехов», эта почтенная дама могла дать племяннице только бесценные советы. Прежде всего она посоветовала ей, поскольку король явно клюнул на наживку, чтобы побегал за ней с высунутым языком и смог получше оценить то, что Габриэль сможет ему дать, когда настанет время. Когда он готовился напасть на Руан, Габриэль убедила его начать с осады Шартра. Господин де Сурди, дядя девушки, был губернатором этого города, и его оттуда вышвырнули лигисты. Теперь он жаждал вновь вернуть себе все вытекавшие из его положения прерогативы. Хотя король и остерегался следовать советам женщин в государственных делах, он все-таки подчинился желанию красотки, продолжая питать надежду на достойное вознаграждение с ее стороны. И он пошел на приступ Шартра. Чтобы очаровать Габриэль, которая участвовала в кампании, король проявил безумную смелость и 19 апреля 1591 года захватил город. По всей вероятности, именно в тот день его ожидание и закончилось. Для Генриха раскрывшиеся двери спальни красавицы показались вратами рая, но она была иного мнения. Красотка не только не испытывала ни малейшего удовольствия от любовных игр с королем, но он внушал ей настоящее отвращение. Причин для этого было несколько: король был вдвое старше ее, с преждевременно поседевшими волосами и бородой, он казался ей на десяток лет старше, чем был. От него несло чесноком, который Габриэль не могла выносить. Что же касается его любовной активности, то она не удовлетворяла ее, если верить признанию: «Генрих только возбуждает мой аппетит. Мне приходится искать на стороне того, кто меня удовлетворит».

А найти такого мужчину было очень просто – Роже де Бельгард, которого она продолжала любить. А он не пропускал возможности заглянуть к ней, когда короля не было рядом. По этому поводу Андре Кастелло рассказал нам одну пикантную историю, случившуюся в замке Бю, где в то время жила Габриэль: «Бельгард испросил разрешения у короля отлучиться от двора. Генрих разрешил, а сам направился на ночь в Бю. Утром Генрих проснулся и уехал к войскам, которые осаждали Дре. Осажденные не предпринимали никаких вылазок. Наш король вернулся к Габриэль, но увидел, что дверь кабинета, который сообщался с ее спальней, была заперта. Услышав, что король вернулся, Бельгард успел только спрятаться в маленькой комнате. Генрих обо всем догадался, стал кричать, звать на помощь, а Габриэль, как водится, зарыдала. В конце концов король решил взломать дверь, но засов оказался прочным, и Бельгард ус пел выскочить в окно. Габриэль оставалось только одно средство – заплакать…»

Несмотря на то что у него не было и сомнения в неверности возлюбленной, слезы произвели на Генриха магическое действие, и он не стал ни о чем дознаваться.

К счастью, накануне каждого нового сражения король становился более воинственным. Несмотря на то что при каждой стычке враг бывал разбит, борьба с католическими войсками и их союзниками грозила стать вечной. Генрих понял, что утвердить окончательно свою власть над страной он мог только путем смены религии. А это было тяжело для его сознания и гордости. И все-таки он решился. 25 июля 1593 года в соборе Сен-Дени король торжественно отрекся от религии, в которой был воспитан с детства. После его вступления в лоно римской церкви противники не сразу сложили оружие. Но постепенно в их рядах начался разброд. Толстый Майен сам развернулся на девяносто градусов и заявил о своей преданности королю. За ним последовали другие вожди повстанцев. Со своей стороны, и Габриэль поняла, что в руки ей попалась редкая птичка, и стала постоянно находиться рядом с ним, не обращая внимания на непостоянство характера любовника. Это она сказала послу Венеции: «Прекрасно понимая, что мне грозит опасность быть забытой, как это было со всеми любовницами, которые отдалялись от него, я прилежно нахожусь рядом с ним. Я – словно луна, которая прячется за солнцем, не теряя при этом собственного сияния»[58].