Юрий Владимиров - Как я был в немецком плену Страница 31

О несчастье с полевой кухней нам сообщил подошедший проведать своего подопечного – мальчика Лёню – старшина Ермаков. Всему личному составу батареи пришлось ограничиться «сухим пайком». Пулеметчики достали из вещевых мешков вяленую рыбину, сухари и несколько кусочков сахара. Я ограничился тем, что выпил немного воды из фляги, а напиться досыта не решился, так как найти поблизости воду было трудно. Замечу, что из-за болезни я совсем потерял аппетит и даже чувствовал отвращение к пище. Мне чаще всего хотелось пить, вероятно, потому, что я ежедневно принимал хинин. В результате с каждым днем я слабел физически.

…В тот день танки вместе с мотострелковыми батальонами покинули передовую, оставив там только пехотные части. Теперь, по логике, и нашей батарее предстояло сняться с позиций и последовать за 199-й отдельной танковой бригадой, так как мы входили в её состав. Но зенитчикам приказа об этом еще не поступало.

Вдруг мы заметили, что к ремонтировавшимся танкам подъехала грузовая автомашина, на открытом кузове которой сидели два красноармейца с винтовками, а между ними – человек без оружия. К этой машине стали собираться бойцы. Старший сержант Чиж попросил меня и еще двух солдат узнать, в чем там дело. И мы побежали туда. Оказалось, на машине находились часовые и пленный немецкий солдат. Он был молоденьким и, как я, тоже худеньким.

Сегодня утром его нашли в том самом лесу, где вчера немцы покинули окопы. Якобы он более суток сидел на дереве. При нем оказались рация и автомат, из которого он почему-то не стрелял. Многие из окруживших грузовик с пленным громко кричали на него, грозились прикончить фрица, но часовые не давали этого сделать. Особенно негодовал пожилой водитель танка, попытавшийся даже взобраться на грузовик. Он кричал, что его семья осталась в оккупированной Смоленской области, и, может быть, ее уже нет и в живых. Пленный дрожал всем телом и, не понимая ни слова по-русски, молчал, бросая на всех беспокойные и умоляющие взгляды темных глаз.

Мне удалось протиснуться к грузовику и задать пленному по-немецки первый пришедший в голову вопрос: «Infanterie?» (Пехота?) И тут все окружавшие автомашину вдруг затихли, удивившись моему поступку, и стали ждать ответа от немца. «Nein, nein. Funker» (Нет, нет. Радист), – произнес тот, почувствовав какую-то надежду на лучшее в своей судьбе. «Значит, он был разведчиком и сообщал своим о наших передвижениях», – определил кто-то.

После ответа на мой вопрос немец спросил, что его ожидает и, не дождавшись ответа, стал что-то говорить и говорить. А я, до сих пор не слышавший живой и быстрой немецкой речи, многого не мог понять. Я хотел дать немцу свой немецко-русский словарь, но тот лишь замахал рукой: «Kann nicht, kann nicht» (Не могу, не могу). Скорее всего, он не знал русского алфавита. У меня вдруг возникла жалость к этому беспомощному пленному.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Замечу, что на мою дальнейшую жизнь очень повлияла ранняя смерть отца, а затем и Великая Отечественная война, заставившая многих моих ровесников быстро повзрослеть. Об этом и пойдет речь дальше. Рукописи находятся у родственников в деревне, а также в Русском общественном фонде (Фонде А. И. Солженицына) в Москве.

2

В начале 50-х годов этот дом снесли и на его месте построили потом другое двухэтажное, сплошь застекленное здание, где разместилась парикмахерская.

3

Нестер Крохин окончил Институт стали в 1943 году, будучи в эвакуации в Сталинске (ныне Новокузнецке), в Сибири. Перед уходом на пенсию он более четверти века проработал на высоких руководящих и инженерных должностях на Никопольском Южнотрубном заводе на Украине. Последний раз я был у него в гостях в Никополе летом 1976 года. Он умер и похоронен в том же городе в 1988 году. Женя Анохин и Коля Захаров стали профессиональными военными инженерами. Первый из них умер в начале 80-х годов в Ленинграде, а со вторым, живущим в Москве, я продолжаю дружить.

4

После войны Б. Н. Старшинов возвратился в Институт стали и окончил его в 1949 году. Затем он закончил там же аспирантуру и, став кандидатом технических наук по специальности доменщика, многие годы проработал в Украинском научно-исследовательском институте металлов в Харькове.