Михаил Бейлин - Не был, не состоял, не привлекался Страница 31

Помощник районного прокурора Володька, так звали его, когда мы учились вместе в одном институте, был умен и речист. В форменном кителе, с серебряными узкими погонами и зелеными кантиками, точь-в-точь таком, как при царе, он выглядел серьезно. Один рукав пустой. Рука осталась на фронте. К счастью, левая. Случалось, он представлял прокуратуру в больших процессах, даже в городском суде. Казалось бы, светит ему карьера. Хоть и строг Володька, въедлив, но с адвокатами общается не заносчиво. Предвидел, надо думать, что судьба ему – пересесть из-за прокурорского дубового столика за адвокатский.

Антонина за судейским столом, сидя в кресле с высоченной спинкой, украшенной гербом, выглядит солидно. Хоть и маленькая.

Еремей сидит за деревянным барьерчиком, прижимающим подсудимого к стене. Барьерчик ограничивает узкое пространство, чуть подлиннее могилы. Подле подобия калиточки в барьерчике стоял милицейский старшина. Охранял. Молчал. Караулил, чтобы Еремей не сбежал: железных клеток для подсудимых в ту пору еще не соорудили.

Еремей недолго сидел до суда, и его черная грубая шинель железнодорожника, кирзовые сапоги, все выглядело так, как будто он несколько часов назад сошел с паровоза.

Очень мне не нравилось, что нормальному человеку, семейному, участнику войны могут впаять по незаконному закону пять лет.

Огласили обвинительное заключение, Еремей себя виновным не признал, а девки-свидетельницы держались уверенно. Вот только они плохо подготовились и путались насчет размера бот, хотя утверждали, что покупали для одной из них. А я-то знал номер обуви жены Еремея. Он мне сказал.

Получалось, что ботики покупательнице не подходят. Однако все прошло быстро. Прокурор гнул свое, я свое. Суд удалился в свою совещательную каморку, вскоре появился, все встали, и Антонина огласила приговор: «Именем РСФСР… Бу-бу-бу… Пять лет лишения свободы…».

«Приговор понятен?» – спросила, как положено, судья. Еремей кивнул и сказал очень тихо: «Да». Молчаливый старшина увел его из зала. Я посмотрел вслед. Та же шинель, кирзачи, но спина стала другой. Словами передать не могу. Еремей был раздавлен.

Я огорчился, но не сказал Антонине и Володьке ни слова. Написал кассационную жалобу. Еремея я больше не видел.

Немного позже в канцелярии суда я узнал, что кассационная коллегия городского суда жалобу удовлетворила и дело прекратила.

И уехал Еремей в свою Рузаевку. К семье. Без бот. Девкам-лжесвидетельницам ничего не было. Антонина удачно вышла замуж за того самого старшину, что караулил Еремея. Володька стал известным адвокатом и оказался моим соседом по даче. Мы частенько встречались, но Еремея не вспоминали.

Получился отличный советский «хэппи энд».

Однажды, году эдак в пятидесятом прошлого века, у меня появился клиент – директор спиртзавода в Смоленской области. Внешне он походил именно на сотрудника этой важной промышленной отрасли, обеспечивающей государству немалые доходы, а его гражданам счастливые часы и, к сожалению, нелегкие последствия. Цвет лица, а также носа говорили о том, что директор не чуждался дегустации. Однако он был совершенно трезв и вежлив. Он рассказал мне, что его бывшая сотрудница, молодая одинокая женщина, уволилась и переехала в Кунцево, что под Москвой. Она назвала директора фактическим отцом своего новорожденного и потребовала алименты, а Кунцевский народный суд иск удовлетворил. Закон разрешал матери подавать иск по ее месту жительства. Директор в судебном заседании не присутствовал. Он сказал мне, что не он отец ребенка и попросил вести это дело дальше. И вот в одно прекрасное утро я отправился в Народный суд, в Кунцево. Судья находился в своем кабинете. Он встретил меня недружелюбно. Это был сравнительно молодой человек в военной гимнастерке. Я предъявил ему ордер на ведение дела, он осмотрел мои очки, импортные, портфель и шляпу критическим взглядом и сделал замечание, что, вот мол, адвокат выспался, позавтракал, побрился, наодеколонился и пожаловать изволил, когда у судьи настало время обеденного перерыва. Я, конечно, промолчал.

Читая дело, я обратил внимание на то, что истица работает в нотариальной конторе. Между тем, еще не переступив порога суда, я заметил вывеску нотариальной конторы. Она находилась по соседству с судом. Стало быть, неприязнь судьи могла быть мотивирована сочувствием не только к матери-одиночке, но и к тому же знакомой труженице «правового поля», как нынче любят высокопарно выражаться.

Знакомясь с делом, я с удовольствием заметил, что в протоколе судебного заседания в двух местах обозначена дата, исключающая утверждение будто директор – отец младенца. Написав кассационную жалобу, я проявил «нордическую хитрость». А именно: в кассационной жалобе упомянул дату на одной из страниц протокола, но умолчал о другой странице, на которой красовалась та же дата.

Выступая в кассационной коллегии Московского областного суда, я доказывал несложную теорему, что сама истица и суд опираются на события, которые не могли произойти в упомянутые на странице такой-то дате. Директор в эти дни был в отъезде. Председательствующий строго спросил меня, утверждаю ли я, что в протоколе стоит именно эта дата? Я ответил утвердительно. Судья велел мне подойти к столу и, открыв дело, показал, что дата другая, именно такая, какая истице требуется. Я посмотрел и заявил, что дата подчищена. Судья еще строже спросил, на каком основании я обвиняю в подлоге суд. Тут я попросил открыть другую страницу дела и судьи увидели, что там красуется именно та дата, которая опровергает иск. Решение суда было отменено, директор был рад и называл меня золотым человеком.

Вывод напрашивается очень простой: надо внимательно читать документы, которые подписываешь. Особенно когда творишь липу.

В наши дни наука без промаха может установить – отец ответчик или же нет. А полвека тому назад время генетики, сексологии и прочих наук еще не настало.

Был на самом деле директор папашей младенца или нет, мне неизвестно. Клиент утверждал, что не был. Меня устраивала формула, что клиент всегда прав.

Многие уверены, что «13» приносит неудачу, скверное число. Некоторые верят, что им оно приносит успех. К ним относится 13-й чемпион мира по шахматам Каспаров. Правда, он и по другим поводам частенько имеет особую точку зрения. На мой взгляд, это число не заслуживает внимания. Простое число, ни на какое-либо другое не делится. Только и всего. Однако в память врезался один эпизод, случившийся в декабре 1952 года именно тринадцатого числа.