Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход - Катарина Лопаткина Страница 31

русских художников и все оформление «à lа russe». «Метрдотель – породист, видимо, из какой-либо бывшей знатной семьи, и смотреть на него тошно» (так в моем дневнике). Официанты молодые ребята, тоже русские, мечутся по залу, и, видимо, им не сладко. Доминика собственно там нет никакого. Держит ресторан некий Аронсон, считающий себя театральным критиком, он даже как будто учредил премию за лучшую критическую работу по театру.

Через два дня я снова встретился с Добужинским. Встреча состоялась у него дома и должна была носить деловой характер. Но Ростислав Мстиславович любитель поесть, и мы прежде всего сели обедать. Появилась водка, огурчики, мясо, всякие французские приправы, артишоки и всякое другое. На сладкое подали «pet de nonné» – пук монашки, как объяснил Добужинский. Это какие-то воздушные шарики в еще более воздушном креме.

Потом просмотрели несколько больших папок произведений его отца на предмет возможной организации выставки в Русском музее. Много интересных листов, но все же – подобное имелось и у нас в Союзе, может быть и интереснее и основательнее по художественному исполнению. Здесь опять следует заметить, что за границей наши эмигрировавшие художники работали хуже. Однако не это явилось причиной невозможности организовать выставку. Дело в том, что Ростислав Мстиславович соглашался выдать произведения своего отца на выставку только под страховку французской страховой компании, а не Госстраха СССР (это не гарантия, по его словам). А это значило, что, кроме самой страховки, упаковка, перевозка на вокзал, складирование на вокзале до погрузки в вагон поезда, погрузка в вагон и транспортировка должны бы быть оплачены валютой. Так что кроме удовольствия, полученного мною от просмотра главным образом театральных эскизов и костюмов, ничего ожидать было уже невозможно.

* * *

Вернувшись в Ленинград, я написал Ю. П. Анненкову, беспокоясь главным образом о портрете Ленина. Копии моего письма у меня не сохранилось, но в августе 1967 года я получил от него ответ на мое письмо в двух экземплярах и на домашний адрес, и на адрес музея. «Простите меня за то, что я отвечаю с опозданием, но это объясняется тем, что меня не было в Париже и я только теперь получил Ваше письмо, за которое очень благодарю Вас. Портрет В. И. Ленина находится уже у меня (это неправда, у него не было портрета и в январе 1968 года – В.П.). Между началом сентября и серединой октября я буду в Париже безвыездно. В ожидании Вашего приезда шлю Вам мой искренний привет – Ю. Анненков».

В начале января 1968 года Юрий Павлович прислал мне еще одно письмо. Вот его полный текст: «Глубокоуважаемый и дорогой Василий Алексеевич, прежде всего шлю Вам самые лучшие пожелания в Новом году. Затем, пользуюсь случаем, чтобы спросить у Вас, в каком положении находятся наши переговоры? Дело в том, что ко мне обращаются разные люди, желающие приобрести то тот, то другой портрет. Я, конечно, отказываю. Но вот на днях я получил письмо от одного итальянского издательства, которое хочет издать на итальянском языке поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и «Мороз, Красный нос» с моими иллюстрациями, которые вы тоже включили в ваш список. Очень-очень прошу Вас написать мне, что должен ответить издателю? Ответить я должен срочно. Буду бесконечно признателен. Сердечно прошу Вас простить меня за эту просьбу, но я уверен, что Вы понимаете мое положение.

Искренне Ваш – Юрий Анненков».

Вряд ли Юрий Павлович забыл, что я не включил в мой список его иллюстрации к Некрасову, а напротив – исключил их из списка и рекомендовал ему еще в феврале 1967 года при наших первых переговорах передать их итальянскому издательству. Это была очередная уловка Юрия Павловича сбыть иллюстрации вместо уже отобранных и согласованных с ним 25 листов эскизов театральных декораций и костюмов.

Следующая встреча и переговоры с Ю. П. Анненковым произошла 24 января 1968 года – почти ровно через год. Но теперь она состоялась не у него в мастерской, а прямо в «Торгпредстве». Ему нужно было сразу заручиться гарантией, что деньги он получит непосредственно из рук в руки, минуя французские формальности, избежав таким образом регистрации в банке и уклонившись от налогового сбора. Получив заверения, что именно так и будет произведена оплата за его произведения, Юрий Павлович снова начал усиленно предлагать к приобретению свои иллюстрации к Некрасову. Однако я ему напомнил весь наш разговор в прошлый мой приезд и что мы договорились о том, что 25 листов эскизов декораций идут вместо нескольких портретов и 33 иллюстраций к Некрасову. Тем более, что сейчас ему снова, как он оговорился, итальянское издательство предлагает издать Некрасова с его иллюстрациями. Значит, он что-то получит за их издание. Потом он снова начал ныть, что жена не хочет продавать портреты Ахматовой и Жерара Филиппа. Но Жерар Филипп в мой список не включен и так; я его уступил еще в прошлый раз. Портрет же Ахматовой (акварель) включен в список, и он соглашался продать его. В результате длительных препирательств договорились до того, что Анненков для себя сделает копию портрета Ахматовой, а оригинал я заберу. Ему нужно 2–3 дня – чтобы сделать копию, как раз до конца недели. Так что, видимо, только в понедельник удастся получить вещи. Хотя сотрудники «Новоэкспорта» тоже не торопятся и вечерами не перерабатывают. Только через неделю я приехал к Анненкову, с тем, чтобы уже конкретно каждый портрет и каждый эскиз декораций осмотреть, упаковать все и подготовить соглашение к оплате. При осмотре оказалось, что портреты Антонова-Овсеенко, Маяковского, Свердлова, Есенина и главное – Ленина сделаны им заново, безусловно в 1967 году, по фотографиям или воспроизведениям и значительно большего размера против оригиналов. Это были не повторения, а подделки, так как были точно скопированы все признаки старых, оригинальных портретов (подпись, дата, характерные штрихи и т. д.). Портреты Антонова-Овсеенко и Маяковского в общем неплохие и Бог с ним – пусть он меня обманет! Но вот Ленин сработан старческой рукой: рисунок вялый, другой характер подписи и вообще получился неинтересен. Однако Юрий Павлович утверждал, что все портреты старые. Но здесь же наряду с новоделом нашелся оригинал портрета Есенина, и тогда, вопреки очевидному, он начал утверждать, что оба портрета сделаны в 1923 году, только он для выразительности сделал его в большем размере. В общем, старик заврался, и я от него ушел, сказав ему, что если не будет оригиналов, покупка вообще не состоится. Только через три дня утром в понедельник позвонил Анненков. Он нервничает, а я не тороплюсь попасть к нему и приехал только к вечеру. Состоялся тяжелейший разговор. Я снова повторил ему, что если будут новоделы, а оригиналов не будет, то покупка вообще не состоится. Он же буквально со слезами на глазах